Выжившие

Джон Картер очень любил своего младшего братика – это было видно хотя бы из того, что они были практически неразлучны. По крайней мере, начиная со второго месяца жизни Арона, Джон подолгу сидел рядом с колыбелькой и поначалу просто играл своими игрушками. Позже, когда малыш начал потихоньку смотреть на мир, Джон начал показывать ему свои игрушки и говорить с ним. На прогулки они ходили тоже вместе – дети-ашены были только рады. Ну, а после того, как последние начали улыбаться и смеяться, Джону стало гораздо веселее. Они по-прежнему гуляли в лесу, часто приходя на то самое место около озера, что показал им Вайюс. Ринем и его земляки очень хотели увидеть своих друзей-нокс, рассказать им о том, что с ними теперь все в порядке. К озеру дети попадали, частично пользуясь ашенским телепортом, установленным около каждого жилого дома, потому что Джон был слишком мал для пеших переходов на такие расстояния. Но потом ашены, взяв коляску с Ароном, шли гулять пешком, а Джона, чтобы не устал, частенько оставляли на берегу озера играть. Никто из взрослых об этом не знал, иначе эти прогулки быстро бы прекратились. Впрочем, в лесу бояться было нечего и некого, это прекрасно знали и взрослые, и дети. Разве что они сами могли что-то натворить. Но Джон Картер был очень разумным малышом, это тоже все знали. Несколько раз родители приводили его к самой воде озера, чтобы он мог убедиться сам, что водичка слишком холодная, а потому трогать ее нельзя, и этого оказалось достаточно - малыш играл веточками и камешками, в изобилии валяющимися на берегу, не испытывая желания подойти к воде. Это были те редкие случаи, когда вне дома младший оставался без сопровождения старшего. Как правило, он сидел на том самом бревне, которое в свое время облюбовала Сэм, и играл с «подручным материалом». По крайней мере, именно такую картину заставали ашены, когда возвращались, чтобы забрать его домой. Однажды такая прогулка закончилась для детей очень неожиданно. На этот раз они были вместе с обоими малышами, потому шли медленно. Но, тем не менее, разговор увлек старших настолько, что они не заметили, что вышли в незнакомую часть леса. То есть зашли так далеко, как никогда раньше. Однако, к их удивлению, эти места казались обитаемыми. Они вышли на поляну и увидели недавно потушенный костер и сложенный из веток шалаш. - Ух, ты! – восхищенно воскликнул Ринем. – Здесь кто-то живет! - А может, это нокс? – с надеждой спросила одна из его спутниц. – Ну, просто, они ушли жить подальше от нас и думали, что мы их должны найти? Как будто, это такая игра? Ведь мы их друзья, может, это было их условием дружбы? - Слишком просто для нокс, - покачал головой сын Молены, - да и не ставили они никаких условий. Но Саманта рассказывала, что на своей планете они действительно жили в хижинах из веток. Давайте, посмотрим, есть ли кто внутри? Дети осторожно подошли и начали потихоньку раздвигать ветки, заглядывая внутрь. Они облепили хижину и за своим, несомненно, важным занятием пропустили момент, когда появился, наконец, хозяин строения. Детишки отпрянули от жилища, когда услышали, как сильный мужской голос гаркнул: - А ну, все отошли! Вы кто такие?! Они в удивлении уставились на говорившего. Это был мужчина средних лет, темноволосый, с немного надменным выражением лица. Кожа была, насколько они могли судить, смуглой, на руках – огрубевшей, что неудивительно, поскольку жил он в лесу и сам добывал себе пропитание. - Просим прощения, - выступил вперед Ринем, - мы не хотели вам мешать. Мы думали, это хижина наших друзей нокс. - Не знаю я никаких нокс! – проворчал мужчина. Потом, оглядев детей, задержав взгляд на спящем Ароне в коляске, уже более миролюбиво сказал: - Мое имя Хлоттен. Сколько себя помню, все время жил в этом лесу. Но людей здесь в первый раз вижу. А вы, чьи будете? - Мы – ашены. – Сообщил мальчик и добавил, указывая на двух младших, - а это Джон и Арон, они наши друзья, мы с ними тут гуляем. Мы, наверное, пойдем, а то их родители будут искать. - Ну, идите, - пожал плечами Хлоттен. Потом неожиданно улыбнулся и с теплотой в голосе сказал, - а если хотите, приходите сюда снова. Скучно тут одному-то. - Да-да, спасибо, мы обязательно придем, - закивал Ринем, и все потихоньку, вежливо прощаясь, пошли обратно, прочь от хижины. По дороге назад дети возбужденно переговаривались. Им было ужасно интересно, как это, человек живет один в лесу? Как можно жить в таком вот сооружении? И чем он питается? Поразмышляв над этим, они дошли до осознания того, что об этой встрече надо рассказать взрослым. - Папе сказать! – вставил свое слово Джон, дергая Ринема за рукав. - Точно! – согласился тот. – Надо сказать сначала Баалу. Баал только покачал головой, не высказав ни порицаний, ни радости от известия о том, что неподалеку живет человек, о котором они не знали. Посоветовавшись с Сэм и Моленой, он принял решение сходить к отшельнику и поговорить с ним. Баал прекрасно знал, кто именно скрывается под этим именем. Видимо, токра посчитал, что пришло время, выйти из тени, и гуаулд хотел убедиться, что Джолинар сдержит свое слово. Хижина у него получилась, конечно, загляденье. Не очень понимая, как можно в таком сооружении жить, Баал заглянул внутрь, пока хозяина не было. Слишком маленькое помещение и, такое впечатление, что бутафорское. Хижина для отвода глаз? Где же он обитает? Ответ пришел быстро. Голова Хлоттена появилась буквально из-под земли. Увидев Баала, усмехнулся, вылез наверх и укрыл дырку в полу ветками, предварительно задвинув заслонкой лаз. - Ты вырыл землянку? – ухмыльнулся гуаулд. - Ну, можно и так сказать, - вернул ухмылку токра. - Только не говори, что у тебя тут уже сеть туннелей токра? У тебя же нет кристаллов? – к Баалу вернулась подозрительность. - Зато ты мне дал кристалл питания и синтезатор материи, - гордо сообщил Хлоттен, но потом, несколько извиняющимся тоном, добавил, - я же не нарушил наши договоренности, правда? Баал рассмеялся: - Нет, просто я не ожидал, что ты сможешь сделать такое сам. - Каждый из нас мог, были бы материалы, - хозяин хижины вернул себе надменный взгляд и холодный голос. – Пришел убедиться, что я ничего не испортил? - Не только, - миролюбиво ответил Баал, - пришел спросить, не нуждаешься ли ты в чем-нибудь еще. - Разумеется, нуждаюсь, - улыбнулся Хлоттен, - в общении я нуждаюсь. Не возражаешь, если детишки будут ко мне приходить? - Нет. Но и ты мог бы жить среди ашенов. - Посмотрим. – Токра помолчал немного и, словно решившись, сказал, - я видел Арона. Ты не против? - Пока ты сохраняешь инкогнито – не против. – Баал с прищуром посмотрел ему в глаза, и какое-то время мужчины сверлили друг друга взглядами. - Я не причиню вреда, Баал, - наконец, сказал токра, - и он нормальный ребенок, не такой, каким должен быть харсизис. - Разумеется, не такой. Я же не собирался делать его хозяином. - Я так и подумал, - улыбнулся Хлоттен. – Ты можешь на меня рассчитывать, Баал. - Посмотрим, - усмехнулся гуаулд, потом уже серьезнее спросил, - ты не встречал тут нокс? - Можно сказать, что не встречал, - последовал честный ответ, - один из туннелей привел меня к защитному барьеру подземного города, несколько раз я замечал, что за мной наблюдают на поверхности, но встречать – не встречал. Невидимки они, что ли? - Ну, если они тебя видели, но не вступают в контакт – так тому и быть. Просто будь осторожнее. - Беспокоишься обо мне? – усмехнулся Хлоттен. - И не мечтай – вернул усмешку гуаулд, - о себе исключительно. Вернувшись, Баал дал «добро» на общение с отшельником, и с этого времени дети почти все свободное от занятий время проводили именно у Хлоттена, взрослые были вынуждены даже перенести телепорт поближе к его хижине. Мужчина охотно рассказывал детям охотничьи истории, радовал байками о космических кораблях и неведомых планетах, причем на вопросы, откуда он это знает – загадочно ухмылялся: «Предки знали и мне рассказали». Тем временем Арон рос и развивался, как и положено малышу его возраста. Энцефалограмма по-прежнему показывала необычно высокую активность мозга ребенка, но на нем самом это, похоже никак не сказывалось. Все изменилось, когда Арону исполнился год. Это случилось накануне дня ежемесячного обследования, которое проводила малышу Молена. С утра Арон проснулся в плохом настроении, которое к полудню превратилось в очень плохое, а потом – в истерику. Он кричал так, словно ему было больно, и даже средства против брюшных колик не приносили положительного результата. Баал, применив лечащее устройство, не смог изменить ситуацию, кажется, наоборот, крики усилились. Молена провела мониторинг внутренних органов, ничего не нашла. Однако после очередной энцефалограммы оказалось, что активность мозга просто аномально высокая. Более подробная диагностика показала, что внутри вещества мозга появилось очаговое изменение, которое больше всего напоминало опухоль. И она была так велика, что давила, причиняя боль ребенку. Фактически, малыш страдал от сильнейшей головной боли, и лечащее устройство отца не могло принести облегчения сыну: наоборот, с воздействием прибора опухоль начинала увеличиваться. Молена сбилась с ног, бегая от одного своего прибора к другому, пригласили и других ашенов-медиков. Все они сошлись во мнении, что опухоль нужно удалить. Но только как это сделать безопасным для ребенка образом, не знал ни один из них. В своей медицинской практике ашены никогда не сталкивались с подобными случаями, и теперь только разводили руками. Молена уточнила, обобщив показания приборов: - То, что мы называли повышенной активностью мозга – результат формирования опухоли, очевидно. Первоначально она развивалась медленно, пока роднички не закрылись, давление компенсировалось костями черепа. Но этот этап завершился, и опухоль начала расти быстрее. - Может, саркофаг? – с надеждой спросила измученная Сэм. Для нее вообще эта ситуация казалась страшным сном. Мучения собственного ребенка были невыносимы. – Мы можем сделать хоть что-то? - Не думаю, что поможет, - покачала головой Молена, - ведь от лечащего устройства рост опухоли усилился. - Значит, будем оперировать, - жестко сказал Баал. - Мы сделаем все возможное, - печально сказала Молена, - но где гарантия, что она не начнет расти снова и не будет делать это быстрее? Если бы он был взрослым человеком, тогда – это было бы наилучшим решением. Но годовалый ребенок… Риск превышает все мыслимые пределы, более 90 процентов, я бы сказала. Но если вы примете такое решение, я готова сама сделать операцию. - А результат? Если операция пройдет успешно, с ним все будет в порядке? Молена поморщилась: - Я не уверена. Опухоль задевает важные участки мозга, связанные, в том числе, с речью и памятью. И насколько я могу видеть, очень плотно с ними взаимодействует. Как ее удаление повлияет на развитие ребенка, можно будет понять, только удалив саму опухоль. И это – я подчеркиваю, - только если все пройдет идеально. - А что, если нет? – исчерпав все возможности сдерживаться, выкрикнула Сэм, - что тогда, Молена? Скажи нам правду? - А я ничего и не скрываю, Саманта, - Молена устало потерла виски, - в таком случае, если выживет, он может оказаться умственно неполноценным человеком. Но так у него, по крайней мере, есть шанс остаться в живых… - Все ясно, - твердо сказал гуаулд, - нам нужно все обдумать, Молена, а тебе – отдохнуть перед операцией. Арон, лежа под сканирующим устройством, спал под действием снотворного, введенного ашенкой. Это был фактически единственный способ облегчить его боль, и долго держать его в таком состоянии было нельзя. Скоро малыш должен был проснуться, и тогда… тогда они должны выбрать. Умрет он или, скорее всего, станет «овощем». Трудный выбор, однако. В молчании они вернулись домой. Постепенно Арон стал просыпаться и тут же захныкал. Хныканье переросло в плач, малыш плакал и кричал, и от его криков Сэм казалось, что она сходит с ума. Баал был мрачнее тучи и, в конце концов, сказал ей: - Тебе нужно отдохнуть, Саманта. Приляг, я положу Арона тебе на грудь – может, это его успокоит. Она послушалась, легла на кровать и взяла сына. Удерживая плачущего ребенка на себе, она не заметила, как гуаулд достал ленточное устройство и активировал его. Луч мгновенно погрузил женщину в глубокий сон, и Баал ловко перехватил малыша, когда ее руки упали вдоль тела. Баал сидел, держа на руках своего сына. Ребенок уже только вздрагивал и беззвучно плакал, потому что сорвал голос. Гуаулд даже не представлял, что когда-нибудь будет испытывать такие душевные муки из-за человеческого детеныша. А ведь вся эта ситуация, фактически, была вызвана его «гениальным» планом. Баал был абсолютно уверен, что опухоль – это следствие того, что ребенок – харсизис. Видимо, человеческий мозг не в состоянии удержать знания гуаулда. Или было нужно сделать что-то еще, о чем он не знал. В любом случае, именно он - отец ребенка, и сейчас он будет решать, как поступить дальше. И, скорее всего… - Прости меня, сын, - тихо сказал Баал, - я не хотел тебе такой судьбы. Я не могу исцелить тебя, но могу прекратить твои мучения. Так будет лучше для всех, и для тебя самого тоже. - Он поцеловал ребенка в лобик и снял с пояса зет. – Боль уйдет только со вторым выстрелом, но первый придется потерпеть. Это все равно лучше, чем то, что с тобой будет после операции. Он сжал оружие в одной руке, другой, придерживая за голову, опустил сына на соседний стул. Он уже поднимал зет и был готов активировать, как вдруг от двери раздался детский голос: - Папа? Арону лучше? Я не слышу, как он плачет. Как они могли забыть про Джона? Получается, малыш целый день был без присмотра? И почему они не видели его с утра? Стоит и ему помочь уснуть, как и Саманте. - Нет, Джон, ему не лучше, - последовал правдивый ответ, - и ему не будет лучше, к сожалению. - Все совсем-совсем плохо? – снова поинтересовался малыш, но из-за горя, охватившего все существо Баала, он не заметил, что, в общем-то, двухлетний ребенок задает такие странные вопросы. - Совсем, - однозначно ответил гуаулд, прикидывая, как заставить малыша пойти спать. - Значит, это крайний случай? – деловито уточнил Джон. - Крайний – дальше не бывает, - автоматически качнул головой Баал. - Тогда иди сюда и ничего не бойся! – торжественно провозгласил мальчик. Гуаулд словно очнулся, по-новому глядя на приемного сына. И почему-то послушался его безоговорочно, хоть разумом и понимал, что происходит нечто уж совсем абсурдное. Он взял Арона на руки, оставив зет на полу рядом со стулом, и подошел к Джону. Тот спокойно ждал, и тогда гуаулд спросил, опустив одну руку ему на плечо: - А почему ты сейчас так сказал, малыш? - Не знаю, так говорил дядя Неф, а потом делал вот так… С этими словами Джон приложил левую руку к запястью правой, и уже через мгновение они втроем оказались совершенно в другом месте. Помещение было освещено светом кристаллов под высоким, раза в два выше человеческого роста потолком, пол и стены отливали металлическим блеском. - Джон, что происходит? – строго спросил Баал, хотя понимание приходило к нему и без этого. - Не сердись на него, я сам подсказал ему выход, - Нефрайю появился из тени у стены, словно из ниоткуда. – Но сказал, что тебе можно сообщить только в крайнем случае. Рядом начали появляться другие нокс, все они испытывающе смотрели на Баала. - Зачем ты здесь? – холодным голосом спросила Лайя. Но прежде, чем он успел ответить, Арон вскинулся у него на руках и захрипел, выгибаясь. - Я здесь, - с трудом выговорил Баал, прижимая сына к груди в бесплодной попытке успокоить, - потому что Джон решил, будто вы можете помочь моему сыну. - А ты думаешь, мы не можем? – спокойно спросила другая нокс, чьего имени Баал не знал. - Ваш ритуал здесь точно не поможет, как не поможет саркофаг или мое лечащее устройство. - Я знаю это, - сказала Лайя, - мы можем помочь и по-другому, но все имеет свою цену. Ты готов заплатить по счету, гуаулд? Никогда за всю свою долгую жизнь он не думал, что сможет согласиться заплатить цену, не озвученную во время договора. Но на кону стояла жизнь его родного сына, видимо, сейчас этого от него и ждали. Если он секунду и колебался, то только потому, что просто не ожидал таких условий от нокс. - Готов, любую, но только, если вы сможете вылечить его. И эта плата коснется только меня,я не могу решать за других. - Принимается, - сказала уже говорившая с ним нокс, а затем подошла и взяла Арона у него из рук. Группа нокс, обступив их, исчезла, оставив Баала, Джона и Нефрайю. - Идем в другое помещение, - предложил Нефрайю, - они не скоро справятся. - Но что они делают? Как они собираются лечить его? – забеспокоился Баал. - Они обратятся к предкам, - просто ответил нокс. - Что за бред? Ему нужно удалить опухоль… - возмутился гуаулд, но Нефрайю сделал успокаивающий жест рукой. - Это не простая опухоль, и ты знаешь, о чем я. Доверься, они сделают все правильно. И объяснят, не сомневайся. Ну, а пока мы ждем, Джон, почему бы тебе не пойти к своим друзьям? - Иди, малыш, - кивнул Баал, когда Джон вопросительно посмотрел на него. Ребенок сорвался с места и бегом бросился по коридору вперед, как будто знал, куда точно ему нужно попасть. - Ты уже понял, что мы все это время контактировали с ним, - извиняющимся тоном произнес молодой нокс, - и, как видишь, не зря. У него отличные ментальные способности, наверное, передались от тебя. Гуаулд впервые за этот день скривил губы в улыбке: - Так вы не знаете, что я – не его родной отец? Нефрайю удивленно покачал головой: - Мы-то знаем, но мы не думали, что ты в курсе. Ты не перестаешь нас удивлять, Баал. - Что, не ожидали, что гуаулд будет воспитывать чужого ребенка как своего собственного? - Да, это совсем не похоже на гуаулдов, - честно признался Нефрайю. – Но это радует. Ты действительно хороший отец, Баал, и наши дети очень скучали по возможности общаться с тобой. Если все хорошо закончится, мы бы хотели вернуться, чтобы жить рядом с вами. - Думаю, это следует сделать в любом случае, - кивнул гуаулд, - дети ашенов хотят вернуть своих друзей нокс. - У меня есть вопрос, Баал, - Нефрайю сказал это почему-то смущенно, - как вы смогли помочь ашенам? Мы лечили их, но не смогли ликвидировать эту их патологию мозга. - Это просто, - Баал пожал плечами, - изгнать болезнь полностью стало возможно, только когда она перешла в активную форму, благодаря Маиве, я так понимаю. Саркофага и ручного устройства оказалось достаточно, чтобы исцелить Ринема и его мать, которая заразилась от него. Затем мы лечили по нескольку человек в день, действуя по той же схеме. К тому же, Молене удалось создать вакцину на основе материала, взятого у исцеленных. - Надо же, а мы и не догадались, - покачал головой молодой нокс. – Когда Маива прибежала домой, она была в ужасе, закрыла свое ментальное пространство, и все, что мы от нее добились – это рыдания. Потом она рассказала, что не послушалась Ринема и причинила ему боль, и теперь ашены не захотят с ними дружить. Потом долгое время на прогулки не выходили ни вы, ни ашены, и мы подумали, что Маива не ошиблась в своих предположениях. А вот, оказывается, вы лечили их. - Они могли бы обратиться и к вам - просто до вас идти было дольше, - Баал равнодушно пожал плечами. Сейчас его мысли были о другом. - Все будет хорошо с Ароном, - успокоил его Нефрайю, - вот увидишь. Баал не помнил, сколько они так просидели в ожидании. Час, два или больше? Наконец, Нефрайю сказал: - Можно идти, все закончилось. – Нокс встал и пошел к выходу, Баал последовал за ним. Очень скоро они оказались в помещении, где была только Лайя и та женщина, что взяла тогда ребенка. Сам Арон лежал на кушетке посередине комнаты и спокойно спал. Чувствовалось, что он не испытывает боли, и Баал впервые за день облегченно вздохнул и улыбнулся. - Что вы сделали? Я вижу, что с ним все в порядке. – Обратился он к Лайе, - и какое отношение к лечению имеют ваши предки? - Сначала – договоримся о плате окончательно, - строго прервала его Лайя. – Ты сказал, что готов заплатить любую цену. - Верно. Что ты хочешь за лечение? Хотя, подозреваю, в драгоценностях, артефактах и даже услугах эта плата не измеряется. - Верно. Платой за жизнь всегда является сама жизнь. - Ты же понимаешь, я могу расплатиться только своей, - с улыбкой отозвался Баал, в глубине души, будучи уверенным, что Лайя сейчас скажет что-нибудь, наподобие «мы тебя проверяли». Но она твердо сказала: - Твой сын будет жить, но ты умрешь. Такова плата.