Молчание Мюллера

Филипп Лам и Мануэль Нойер, что-то бурно и радостно обсуждая и подталкивая друг друга, ввалились в свой номер, но, стоило им рассмотреть незваного гостя, как веселье тут же слетело, словно под порывом ураганного ветра: сидящий на кровати Хольгер выглядел взъерошенным и измученным, как воробей в зимнюю пору, только вот от птиц обычно не веет почти осязаемой безнадёгой. — Я вроде закрывал дверь, — удивился Ману. — Что стряслось? — участливо спросил Фил, шикнув на нетактичного вратаря и присаживаясь рядом. — Спасайте. Я больше так не могу. А в команде у нас одни сволочи! Всем довольны и не могут в положение войти. А я уже на грани... — не слишком информативно поведал Бад, которому явно требовалось выговориться. — Успокойся и внятно объясни, в чём дело, — нахмурившись, приказал Лам. — Он не затыкается! — прозвучало практически как крик души. От довольно тихого и спокойного флегматика Хольгера увидеть настолько сильные эмоции было неожиданно. Не сдержавшись, Бад начал мерить шагами комнату, продолжая яростно делиться своим несчастьем, — если вы мне не поможете, я его ночью подушкой придушу, и, вот увидите, любой суд меня оправдает, это же невозможно! Он — реинкарнация осла из Шрека, никогда не молчит, ни секунды покоя! — Мюллер, — наконец сообразили, о ком речь, баварцы. В гостинице при заселении оказалось слишком мало свободных номеров, а потому футболистов заселили по двое. Все, в принципе, были довольны соседством, во всяком случае, возражений не последовало, и только Хольгеру не посчастливилось разделить комнату с Томасом. Нет, Мюллера все любили, его просто невозможно было не любить, но риск передозировки им был крайне велик. Томас со своей бешеной энергетикой заполнял собой всё пространство, он, как вечный двигатель, постоянно находился в движении, что-то делал, рассказывал… — Да, Мюллер. Ребят, вот честно, я уже жалею, что рассказывал ему хоть что-то о своей жизни. Томас меня заебал вопросами, ему нужно знать всё, все детали, подробности… — Томас у нас любознательный, — сочувственно вставил Филипп, покосившись на Ману. — А что он ночью творит!.. — продолжил Хольгер — Что? — хором переспросили резко заинтересовавшиеся ситуацией Нойер с Ламом. — Болтает! Знаете, как я удивился: Томас заснул, я перевёл дух, думаю, наконец-то благословенная тишина... ага, как бы не так. Ну как можно так бойко тарахтеть во сне? Пожалуйста, поменяйтесь со мной. — Бад, прости, но место тебе я не уступлю, мы тут с Ману... как бы объяснить... — Но помочь тебе мы просто обязаны, — перебил его Нойер. — У меня есть отличная идея, — он пошарил в своей сумке и с победным видом достал несколько неожиданный предмет — наручники, бросив на Филиппа извиняющий взгляд, — ему реально нужнее. Да и Томаса надо немного проучить, чтобы знал меру, хотя бы в подобных вопросах. Короче, держи, владей и наслаждайся тишиной. Хольгер перевёл поражённый взгляд с голкипера на Филиппа: — Вы... и давно вы?.. — Неважно, — за спокойной улыбкой пряча дикое смущение, ответил за двоих Лам. — Лучше подумай, как с Мюллером справляться будешь. Вначале Хольгер сомневался, стоит ли так поступать с неугомонным баварцем, но, как только он перешагнул порог номера, соскучившийся Мюллер завалил его тонной вопросов. Сомнения отпали сами собой. Бад заботливо поправил одеяло на прикованном к кровати Томасе. Рот нападающего надёжно запечатал скотч: на кону стояла целая ночь тишины и покоя, у Мюллера просто не было шансов. — Сладких снов, - счастливо пожелал Хольгер и завалился спать. Вскоре со стороны Томаса начали доноситься странные звуки: позвякивание и совсем не поддающееся идентификации «хырц-хырц». «Он там что, наручники перегрызает?» — испугался Бад. — «Да нет, быть не может, скотч же…» Он старательно изгнал этот образ из головы, но следующая картина была такой же фантастической: ему представилось, как завладевший пилочкой для ногтей Томас старательно перепиливает наручники. «Да ну, к чёрту, совесть замучила, не могу так!» — Хольгер сел на кровати, нашаривая на тумбочке ключ от наручников, но больше ничего предпринять не успел: его с силой толкнули, вернув в горизонтальное положение. Вспыхнувший свет позволил разглядеть нависшего над ним Томаса: — Думаешь, ты первый, у кого нервы сдали? С моим опытом наручники мне не помеха. А вот теперь пообщаемся. И ты расскажешь мне всёёё... — ухмыльнулся Томас, зловеще блеснув клыками. И Хольгер осознал, что ничего страшнее в жизни ему слышать не доводилось...