Холмы

И хотя современный мир наполнен всем тем, что называют «новейшие технологии» и «виды коммуникации», для нашей истории такого понятия не существовало. Я осмелюсь сказать, что мы с тобой оказались отрезанными от всей цивилизации на рассвете двадцать первого века. В мою память навсегда врезался образ нашей первой встречи, и, наверное, будучи дряхлым стариком, в беспамятстве и горячке, я с легкостью смогу рассказать, как впервые увидел тебя. Ты поднимался по склону, широко размахивая руками, намеренно зацепляя кончиками пальцев высокие стебельки травы. Солнце светило тебе в спину, поэтому для меня ты казался изящной темной тенью. Я не мог разглядеть твоего лица, но я видел, с каким наслаждением, намеренно замедляя движения, ты поднимал голову к небу, как медленно вздымалась твоя грудь, наполняясь утренним воздухом. Ты заметил меня не сразу, поэтому я хорошенько рассмотрел тебя. Ты не казался мне незнакомцем. Клянусь, я видел тебя в первый раз, но такое ощущение, будто я знал тебя всю свою жизнь. Я понимал, что ты погружен в свои мысли, и если я резко появлюсь перед тобой, ты испугаешься. Отчего-то с первой минуты мне хотелось заботиться о тебе, хотя в своей реальной жизни я за собой не замечал ничего подобного. Все это время я лежал на вершине холма и наблюдал за тобой на приподнятых локтях. Оставаться в таком положении я уже больше не мог, иначе мне бы пришлось притаиться и остаться не замеченным. А я очень хотел, чтобы ты меня заметил! Мне до дрожи хотелось услышать твой голос, заглянуть в твои глаза, узнать их цвет. Я с легкостью поднялся, отряхнул налипшую на штаны сухую траву и сделал пару неуверенных шагов по направлению к тебе. Заметив движение наверху, ты остановился, всматриваясь. Вряд ли ты ожидал увидеть человека в такой ранний час. Пока я шел к тебе навстречу, я перебирал множество вариантов, как начать разговор. Но мне все казалось каким-то глупым и неуместным. Я вспомнил несколько сцен знакомства из книг, но все они были чересчур пафосными, и ни одна из них не подходила для нас. Может быть, я читал неправильные книги. -Джаред,- едва подойдя, ты протянул мне руку с улыбкой на лице. И вся неловкость и беспокойство рассыпались на крошечные песчинки, которые тут же унес поток летнего ветра. -Шеннон. -Я не ожидал найти здесь единомышленника. Обычно в такое время люди предпочитают мягкие постели… Ты говорил без остановки, я впитывал каждое твое слово, даже с какой-то непонятной ревностью, надеясь, что все останется здесь между нами, и ветер не сможет забрать ни единого звука. Мы шли долго, почти не останавливаясь. Ты что-то спрашивал, я что-то отвечал. Иногда, наверное, невпопад, потому что ты начинал заливисто смеяться, и я смеялся вместе с тобой. Украдкой я смотрел на тебя и старался запомнить каждую черту, каждую мелочь. Ты мне казался невероятно красивым. Тонкий, изящный. Не совсем правильные черты лица сглаживала твоя задорная улыбка. Все в тебе было именно таким, каким и должно быть. Все, чего не хватало у меня, я нашел в тебе. На следующее утро мы снова, не сговариваясь, встретились на том же самом месте и весь тот спектр эмоций вновь повторился. Ты говорил о вдохновении, музыке, мечтах. Почти все время я молчал, потому что, как мне казалось, ты изливал душу. Ты рассказывал взахлеб, перескакивая с одной мысли на другую. Я наслаждался твоим обществом, оно действовало на меня целительно. Мне все чудилось, что если ты вдруг замолчишь, то невыносимая боль снова накроет меня и тогда уже я не смогу выбраться из этого омута. Наши утренние прогулки длились около трех недель. Стояли июльские засушливые дни, и каждый вечер, ложась в постель, я молил, чтобы утром не пошел дождь и чтобы ты появился. Ведь мы так и не договаривались о следующем утре. Я всегда приходил раньше и с замиранием сердца всматривался вдаль, и каждый раз ты появлялся вновь. Когда я видел, как ты медленной походкой брел по той самой тропинке, что и обычно, кровь приливала к сердцу, и я едва удерживал себя от того, чтобы на всей скорости не побежать к тебе навстречу. Мы никогда не говорили о настоящей жизни. Я не знал, кто ты и чем занимаешься, так же, как и ты не знал меня. Но думаю, что нам представилась уникальная возможность побыть собой без искусственных стен и масок, без мнимых и реальных проблем. Когда мне казалось, что темы начинают иссякать и говорить становится не о чем, ты произносил какие-то свои мысли, и все начиналось вновь. Мы снова говорили, спорили, смеялись. Однажды ты пришел раньше меня. Завидев тебя на холме, я поторопился, чтобы не заставлять тебя ждать. Только я хотел узнать, почему ты пришел раньше обычного, как ощутил горячее дыхание на своем лице. Я заглянул тебе в глаза и увидел бурю. Тело пробило током, когда я почувствовал твои мягкие губы. Ты уложил меня на землю и начал ласкать мое тело с таким желанием, будто с самой первой минуты нашего знакомства мечтал об этом. Или мне хотелось, чтобы так было. Ты подарил мне самые чудесные моменты в жизни. Я не испытывал ничего подобного ни до, ни после. Естественно, в это утро мы не продвинулись никуда дальше склона. Но нам это было не нужно. Мне нравилось просто лежать рядом с тобой, чувствуя, как мелкая дрожь наслаждения разливается по телу. Для меня было невероятным счастьем видеть умиротворение на твоем лице. Мы никогда не говорили о природе нашей связи, но мне хотелось надеяться, что для тебя это не был просто секс. Иногда я замечал на себе твой долгий взгляд и почему-то никогда не решался спросить, что он означает. Я понимал, что так не может продолжаться вечно и морально готовил себя к этому. Я все пытался представить «нас» в том реальном мире в окружении проблем и суеты, но так и не смог. Наши утренние прогулки казались продолжением сна и никак не хотели вписываться в настоящую жизнь. - Завтра я уеду, Шеннон. Твои слова будто оглушили меня. Весь мой настрой разлетелся в считанные секунды. Ты не сводил с меня своих пронзительных синих глаз. Хотел ли ты заметить на моем лице что-то? Не знаю, отразилось ли на нем, но в тот момент мне стало очень больно. В реальной жизни я привык к боли физической. Порой она бывает невыносимой настолько, что никакие лекарства не помогают. Но душевная боль оказалась ничуть не легче. Мне хотелось вцепиться в тебя мертвой хваткой и не отпускать. В ту же минуту мне причудилось, будто ты уже ушел и оставил меня на этом самом склоне, который в мгновение сделался мне ненавистным. Я моргнул и с облегчением увидел, что ты все еще рядом и держишь меня за руку. Наконец я нашел в себе силы и кивнул на твою реплику. И тут я почувствовал, лавина из той реальности накрывает меня. Ты стал говорить о чем-то совсем мне чужом и непонятном. Поездки, контракты, встречи. Я пытался соединить всю информацию в одно изображение, но мне не удавалось этого сделать. -Я очень хочу, чтобы ты был рядом. Рядом. Твои слова повисли в воздухе. Даже ветер не смог их унести, потому что они были слишком тяжелыми и слишком важными. Я вновь попытался представить нас «там» и вновь провалился. Я объяснил это тебе, а ты не дал мне договорить и поцеловал меня так глубоко и чувственно, что мне показалось, что наши души смешались внутри наших тел, так что теперь было сложно вернуть все обратно. Ты сказал, что мы должны попробовать соединить наши жизни: ту реальность и эту летнюю фантазию на склоне. Ты сказал, что в этом состоит твоя мечта. И именно это покорило меня. Я снова вспомнил твои вечные разговоры о мечтах, и понял, что никогда не устану слушать твой голос и смотреть в твои удивительные глаза. Еще я понял, что пойду за тобой куда угодно, потому что ты мое обезболивающее, а без тебя к физической, прибавится еще и душевная боль, смесь которых я уже просто не переживу.