К Дъяволу все.

Опять этот мерзкий кисловатый привкус во рту. Настойчивый едкий запах больницы лезет в нос. Уши закладывает, сердце вот-вот выскочет из груди, сломав ребра к чертям. Я выбегаю в больничный коридор, мысли носятся по голове как угорелые. Дыхание со свистом вырывается. Из глубины груди, сквозь плотно сжатые зубы невольно вырывается стон. В ушах слышится собственный пульс, точно молоточки отбивают ритм. Я, кажется, чувствую, как капли пота собираются на лбу, огонь жаром разливается по всему телу, все как в странном сне. Ненавижу это ощущение, диковинное, будто ускользающая реальность, лихорадочное затмение, и я не могу держать это под контролем. Все вокруг белое, кристально чистое до чертиков, терпеть не могу этот цвет. Вот же эта дверь, прям в конце коридора. Добегаю до неё, чертыхаясь и проклиная свет сущий, чуть не с ноги открыв её, ожидаю самого худшего. Леденящая душу тишина стоит в палате. Мама лежит в кровати. Не спит, вопреки моим ожиданиям, совсем иначе - улыбается. Что крушится внутри, ломается с треском - столько любви и печали в её глазах. Радости и испуга. И необъятная, огромная, вселенская усталость. - Девочка моя, - пробормотала мама, слегка приподнявшись на локтях в постели, когда я ступила в комнату. Я вижу, с каким трудом ей это дается. - Подойди. - просит она, едва хлопая почти что прозрачной рукой по простыне. Я на ватных ногах шагаю к ней, стараясь не потревожить тянущиеся к её телу трубки с лекарствами, и прочие атрибуты медицины. Ярко-зеленая химия неустанно льется внутрь. - Как дела у моей девочки? - почти сиплым голосом спросила мама, протянув ладонь, чтобы взъерошить мне волосы. Вы видели, как рвутся железные канаты, не выдержав груза в лифте? Вот со мной сейчас так было. Отвечать надо, молчание нелепо. Но голос её такой слабый, дыхание прерывается - у меня засосало под ложечкой. - Все хорошо, мам. - Она улыбается. Тяжело, вымученно, но улыбается. - Думаю, эту ложь я тебе прощу. - Её улыбка поползла куда-то вбок, словно хотела уйти с её лица. Она вздыхает, шмыгает носом, пытаясь удержаться от слез. - Я не вру, мам. - Сказала я каким-то виноватым тоном. Совсем как раньше, она запустила пальцы мне в синь волос, словно расчесывая. Она тяжело, надрывно кашляет. Только сейчас замечаю, что у неё совершенно нет сил - она еле опирается на подушки, изголовья кровати поднято так высоко, что казалось, будто мама сидит. Больше нету сил смотреть. - Почему я здесь, мама? - еще один сиплый выдох. - Мне хотелось увидеть тебя до того, как вместе с Морфием я уйду на Остров Грез. - отчего то она рассмеялась. Она всегда мне в детстве рассказывала сказку о добром волшебнике Морфее и Острове чудесных снов, повесть о тяжелых приключениях и о счастливом конце. Знаете, как нелепо теперь это слышать? - Ты врала мне. Ты говорила мне, что лекарство тебе поможет. - Уже не слыша себя, говорю. - ты лгала. - ум захлестнула волна ярости. - Знаю. - Ты говорила, что оно сработает. - шепчу. - Я действительно верила, что оно сработает, - прохрипела она. - Может быть, я поэтому и держалась так долго, Муза. Я верила точно так же, как и ты. Она тянет ко мне слабую и тонкую, точно ветвь руку, я отодвигаю её. - Все это время ты лгала. - вторю я эту треклятую фразу сквозь зубы. Нужно ли описывать мою злость? - Я думаю, что уже знал правду. - плачет - Не так ли? Это скорее утверждение. - Не сердись, милая моя. - продолжила она, как ни в чем не бывало. Словно она не умирает, словно не в больнице, словно это обычное утро в нашем обычном доме за нашим обычным столом. - Это честно-честно ничего. Мне тоже это все не нравится. Но я хочу, что бы ты знала и помнила, моя девочка.. Мама, не называй меня так, пожалуйста. -.. Так ты выслушаешь меня? - Мам, у меня нет выбора, ты знаешь же. - Злись сколько угодно твоей душе. Не позволяй никому тебе запрещать тебе. Никому, ни папе, ни тёте - никогда, ни за что, ни кому. Боже благослови, если тебе хочется - ломай все что есть. И помни, помни всегда, что это правильно. Что я тебе разрешила, что никто не посмеет тебе запретить. Ладно? Я не могу поднять чугунной головы. Только киваю. Мама вздохнула. Долго-долго. Облегченно, кажется. - Прости меня. Нужно обезболивающее. Я впаду в глубокое забытье надолго. - мама задумалась, раскрыв рот, иссохшие губы не могли прошептать и слова, глаза тупым взглядом сверлили пол. Рука механически тянется к кнопке. - Навсегда. Если бы у меня был миллион лет, то каждый год был бы твой. Она на мгновение поймала взгляд, затем устало снова опустила веки. Мы поговорили. Все что нужно было сказать - сказано. Я знаю, что она уже спит. Но, все-таки, может слышит?.. - Мам, я не хочу что бы ты уходила, - В горле ком, горький и колючий, я не могу больше говорить. - Мне страшно, мама. Почему ты оставляешь меня, зачем? Ужасно. Больше чем ужасно. Наклонюсь к кровати, чтобы обнять. Тело начинает остывать. Еще крепче сожму объятия. Хотя толку, она выскользнет из них, как бы крепко я не держала. Кожа становится ледяной. В палате нет окон. Темно, хоть глаз выколи. И Только теперь я смогу позволить ей уйти. *** Звон будильника. Сквозь пелену вязкого тумана слышу крик. Оказывается, кричу я. Холодная кровать, жесткие простыни, в тонком стекле окна комнаты видно яркие созвездия. Холодный пот бежит струями, часы показывают 7.00.