Прорезавшиеся крылья

      Было шумно. Слишком. Даже очень. Все тело ломило от боли. Перед глазами «танцевал» рой «мошек» и плавали цветные круги. Голова кружилась словно после бешенной карусели. — Эй, ты как? Тебе не хорошо? — прикосновение чего-то прохладного ко лбу, что приносит легкий отголосок облегчения, но лишь на краткий миг, — Да ты горишь!!!       Громкий выкрик оглушил и вызвал новую волну адской боли. Голова словно раскалывалась на части. Юноша с трудом поднял мутный взгляд на своего соседа по парте и болезненно поморщился, когда тот положил руку на его плечо и почти тут же отдернул, словно обжегся. Весь его вид казался обеспокоенным. Только вот до уплывающего и тонущего в водах боли сознания не доходило то, из-за чего именно такое волнение со стороны друга. — Я в… — глубокий вдох, — пол… ном… — рваный выдох, — поряд… ке… — с трудом произнес он и опустил, казалось, чугунную голову на ровную и чуть прохладную поверхность парты, что принесло минутное расслабление.       Резко начало клонить в сон. Веки наливались свинцом и их стало все сложнее открывать. Бороться с сонливостью не оставалось сил. Звуки стали доноситься как будто издалека. Шум, прикосновения… Все, что окружало его, начинало расплываться, затихать, терять значение и очертания. Оставались только боль и желание уснуть. — Учитель! — словно через плотное одеяло услышал он, — Никите плохо! У него просто ужасный жар!!!       Показалось ему, что в голосе говорившего была паника или нет? Или это только игра той агрессивной боли, что течет по венам вместе с кровью? К дальнейшему диалогу он не прислушивался, так как на него накатила очередная волна боли. На этот раз было невозможно сдержать болезненный стон. На любые попытки пошевелиться, мышцы отзывались отрицательно и, казалось, словно в них втыкают сотни тысяч иголок и иголочек.       Несколько неожиданно его подхватили под руку, чем вызвали новую вспышку болезненных ощущений. Тело начали поднимать без на то его воли и ставить на ноги, которые отказывались хоть что-то делать. Кто-то закинул его руку к себе на плечо и перехватил его за талию. Видимо, чтобы было удобнее держать и передвигать с места на место это тело, что неожиданно стало всем центром боли. И эти прикосновения. Они причиняли ужасную боль, но он не мог никак это выразить. Просто не хватало сил, которые уходили на то, чтобы хоть как-то поддерживать мутнеющее сознание. Где-то глубоко в груди вопил колокольчик, что нельзя погружаться в такую привлекательную тьму. И он прислушивался к этому колокольчику, хоть и очень хотелось успокоения и избавления от этого ада внутри себя. Вдыхать воздух становилось все невыносимее. Дыхательные пути и легкие обдавало нестерпимым огнем при каждом вдохе. Терпеть такое становилось все сложнее. А без свежего кислорода он не может.       Вот его усадили и стали натягивать что-то на голову. После чего руки начали во что-то просовывать. Спустя несколько мучительных минут нечто сошлось на груди и стало еще жарче, чем до этого. Стало еще невыносимее. После этого его куда-то стали транспортировать. Зачем? Кому это надо? Он не мог этого спросить. Просто потому, что горло сильно сдавило и дыхание стало еще более рваным, чем до этого. Но довольно скоро все открытые и не защищенные места обдало внешним холодом. Это принесло поистине сказочное успокоение внутреннему пожару. Боль на какое-то время сбавила свои обороты, но не отступила. Глаза так и не хотели открываться, но он решил, что это не так уж и важно, пока у него есть опора. Тот, кто вел его. Внутренний колокольчик прозвенел о том, что они очень хорошо знакомы.       С трудом он поднял руку на уровень горла и попытался нащупать помеху, что мешала дыханию. Та нашлась без проблем. Небольшой металлический цилиндрик. Покрепче захватив тот дрожащими пальцами, он потянул цилиндрик вниз. Дышать сразу стало легче, да и грудную клетку также обдало холодком. Морозный воздух утихомиривал огонь, что разгорался при каждом вдохе. — Что ты делаешь?! — раздалось над ухом, вызывая вспышку новой боли, которая перестала быть такой невыносимой.       Кто-то попытался вернуть его в тот огненный ад, но он смог выдавить из себя слабое «Не надо». Но так быстро от него не отстали. — Ладно, — послышалось обреченно, — не хочешь застегиваться, то не надо. Просто пошли, тогда, быстрее.       Его руку вновь перекинули на плечо и подхватили за талию. Через несколько десятков, а может и сотен, метров ноги стали шагать более-менее самостоятельно, а двигаться только по мышечной памяти и волочиться еле-еле. Несомненно, это сказалось на скорости их движения. И эта радость была выражена легким вскриком над ухом, что заставило вновь поморщиться. Казалось, что через вечность он смог приоткрыть один глаз, чтобы тут же его закрыть, так как больно резануло чем-то белым и ярким. Снег! И тут он вспомнил, что на дворе зима, поэтому так холодно и бело. Издав хриплый, задушенный смешок, он сильно закашлялся. По горлу словно наждачкой прошлись. С трудом проглотив вязкую слюну, он решил не усугублять себе положение. Ведь только-только немного полегчало. Начинала зарождаться надежда на то, что если он еще пару часиков побудет на таком спасительном морозе, то боль может утихнуть насовсем, но…       Но этому не суждено было сбыться. Та яркость, что была на улице, пропала. А это могло значить, что они уже, видимо, пришли туда, куда направлялись. Пламя, которое немного потеснили, довольно затрещало внутри него. Это не могло не огорчать.       Вот его заставляют подниматься вверх, но он постоянно норовит задеть ногой ступеньку. Кажется, провожатому это надоело и он решил поступить по-другому. Теперь уже две руки свешивались на плечи, а к грудной клетке и животу прислонилось что-то спасительно-прохладное. Ноги подхватили под коленями и вот они уже не касаются пола. Его слегка подкинули, видимо, для удобства, и продолжили путь дальше. Как долго они поднимались вверх, он не мог ответить. Время рассыпало свои границы. Но настал и тот момент, когда его тело вернули на твердую землю. Или не землю. Главным стал тот пункт, что пламя вновь начало разрастаться. Он начал медленно сползать по стене, вновь кидая все силы на борьбу с болью и удержанию в этом мире плавающего сознания. Вся эта борьба начинала казаться очень глупой и бессмысленной, но… и прекратить он уже не мог. Слишком много он терпел, чтобы просто сдаться в этот момент.       И вот опять его пылающее тело перемещают, но прежде чем пойти дальше, с него стащили слишком жаркую куртку и шапку. От этого стало легче, но не намного, как на улице. К тому же, в помещении было тепло, что способствовало адскому огню внутри. Еще через какой-то промежуток времени ему позволили лечь на что-то чуть прохладное, но быстро согревающееся от его жара.       Постепенно боль стала утихать в руках и ногах, но сконцентрировала свой источник в спине, между лопатками. Это было настолько невыносимо, что он выгибался как мог, лишь бы стало хоть немного легче. Хотя бы на грамм. Но она только увеличивалась с ужасающей скоростью.       Его вызывала учитель к доске на ответ. Получив поддерживающий хлопок по спине «на удачу», он поднялся и поплелся отвечать. Этот параграф он лишь слегка зацепил взглядом и не делал на нем какого-либо акцента, так что долго копался в своей памяти. И все же смог наскрести на более-менее нормальную оценку. Сев на свое место, он повернулся к приятелю и несколько удивился. Тот был весь красный, как переспелый томат, взгляд какой-то затуманенный и отсутствующий. Потрогав чужой лоб, он резко отдернул руку. Словно раскаленную сковороду потрогал. На его невольный выкрик учительница попросила быть потише, а друг болезненно поморщился и постарался заверить, что все с ним хорошо. С горем пополам выпросив проводить Никиту, он стал собирать свои и чужие вещи. Поудобнее подхватив друга и закинув две сумки с учебниками, парень направился к выходу. Ему предложили помощь, но, немного подумав, он решил отказаться. Хотя, если бы он принял помощь, было бы гораздо легче, но… За это «но» он и запинался. Не помнил он за собой того, что пытался похвастаться самостоятельностью и силой. Нет. Скорее, он любил большую и шумную компанию и всегда принимал чужую помощь, так как знал, что это не только экономия времени и затрата энергии меньше, а еще и некое веселье. И Никита часто приходил ему на помощь с еще нескольким ребятами из класса. В общем-то они и вызвались, но что-то все же заставило отклонить предложение и кинуть взгляд, полный извинений. Ему стало неловко, но все-таки он потащил одноклассника на выход из школы. Аккуратно и медленно спустившись на первый этаж, юноша усадил приятеля на диванчик, а сам поспешил к гардеробу. Там он оставил свою сумку и взял верхнюю одежду, после чего поспешил обратно к диванчику. Кинув рядом с одноклассником свой комплект куртки-шапки, стал собирать резко затемпературившего. Тот болезненно морщился и иногда даже издавал тихие стоны боли.       Но зато тому стало немного лучше после того, как они вышли на улицу. Но глаз все равно не открывал. После того, как Никита все же смог расстегнуть куртку, стал словно свободнее и легче дышать, без странного хрипа. Хоть парень и пытался вновь застегнуть замок, у него это не вышло. Да и его попросили все оставить как есть. Где-то минут через десять Никита старался и сам шагать, а не кое-как переставлять ноги. Но все равно основной вес остался на нем. Вот и приходилось тащить не очень-то и легкого друга одноклассника. Постепенно уже и он начинал терять равновесие. Но продолжал двигаться, делая короткие и редкие остановки для передышки.       Только через полчаса они таки добрались до подъезда друга. После не очень удачной попытки подняться по лестнице, на которой Никита все время спотыкался и норовил поближе познакомиться со ступеньками. После пятой ступени парень обреченно выдохнул и загрузил друга себе на спину, после чего продолжил подниматься. Лифт на его счастье оказался рабочим, так что до шестого этажа не пришлось шагать по ступеням. Он бы такого, наверное, не выдержал бы. Выйдя на нужном этаже, парень пошатался к знакомой двери. Там, спустив на пол Никиту, стал искать ключи от квартиры, так как знал, что родителей не было дома и бесполезно давить на звонок. С трудом справившись с замком, юноша затащил одноклассника в квартиру. Там он стащил с него верхнюю одежду и, подхватив того под руку, повел в комнату. Температура, что было начала спадать, вновь поднималась. Уложив температурившего, парень поспешил на кухню и там, найдя кухонное полотенце, он намочил его ледяной водой и кинулся назад. Застав одноклассника извивающимся на постели, кое-как смог уложить его обратно и приложил холодное полотенце на горячий лоб, этим самым немного успокоив метания друга. Но полотенце слишком быстро стало теплым. Поэтому парню снова пришлось бежать на кухню и смачивать его под протечной холодной водой. Сменив компресс, юноша кинулся в коридор и стал шарить по карманам своей куртки в поисках телефона. Набрав номер скорой, он торопливо назвал адрес и квартиру, куда следовало приехать.       Неожиданно из комнаты послышался звук хлопушки и грохот. Кинувшись туда, он не обратил внимания на то, что одной ногой застрял в лямке сумки, из-за чего упал. Удар о пол вышиб весь воздух из легких и причинил не самые приятные ощущения. Тихо охнув, юноша вскочил на ноги и побежал в комнату. Увиденное его сильно шокировало и одновременно вогнало в некий суеверный ужас. Часть комнаты была забрызгана алой кровью, шкаф с книгами, что стоял рядом с кроватью, которая пустовала, был сломан, а его содержимое разбросано по всей комнате. А в центре все этого хаоса стоял Никита или кто-то очень на него похожий. Медно-русые волосы стали цвета солнечного света, глаза напоминали две золотых монетки, которые не были мертвыми или пустыми. Они были больше, чем живые. Казалось, будто они переполнены мудростью и малопонятными эмоциями. За спиной были ослепляющие белые крылья.       Когда взгляд золотых глаз переместился на него, юноша невольно поежился и попятился, но встретил препятствие в виде двери. — Эй, друг, — нервно улыбнулся он, смотря в, казалось, живое золото, — Ты чего? Что это с тобой, Ник?       Но ему не ответили. После того, как Никита закончил его внимательно осматривать, он подошел к окну и, немного повозившись, все же открыл его. В теплую комнату ворвался морозный воздух. — Стой! Не надо! — выкрикнул юноша и, подскочив к крылатому другу, схватил за рукав кофты.       На него переместился непонимающий взгляд. Мягко улыбнувшись, парень высвободил рукав и, забравшись на подоконник, выпрыгнул. Широко распахнув глаза, парень смотрел на то место, где только что стоял его друг. Его одноклассник. Медленно осев на пол, юноша опустил голову. Холода он, казалось, и не чувствует. Из оцепенения его выводит звонок на мобильный, что разразился, как гром средь ясного неба. Звонил одноклассник, но так как руки у парня тряслись, он не смог взять трубку. Телефон просто упал на пол. Мечущийся взгляд остановился на белоснежном пере, что лежало возле окна.       Трясущимися пальцами он поднял его. От него во все стороны расходилось спокойствие и умиротворение. Тряска прекратилась, а в голове образовалась кристальная ясность. Поднявшись, парень направился в коридор и стал собираться. Перо он приложил к запястью и оно обвило кисть наподобие браслета. Закрыв квартиру, он оставил ключ в почтовом ящике.       Что-то холодное и мокрое принесло скоротечное облегчение. Потом снова боль и огонь. Огонь и боль. И скоротечное облегчение.       Не выдержав той боли, что разрывала спину, он все же попытался перевернуться, но упал с кровати. Боль, что сосредоточилась между лопатками стала совсем невыносимой, а сознание почти померкло, когда что-то с хлопком появилось из спины. Две соленые дорожки пробежались по щекам. Глаза помимо воли распахнулись. Первые пару секунд все было белым-бело. Когда картинка перед взором собралась в единое целое, он осмотрел помещение, в котором находился. Это оказалась разгромленная комната, залитая кровью. На это он нахмурился. Резко перед глазами стали мелькать кадры из его повседневной жизни. Его родители, друзья, одноклассники… Все они. Постепенно все имена стали стираться и терять значения. Те места, что он посещал, так же стирались. Из памяти исчезало совершенно все. И последнее, что растворилось, это осознание того, что он ЧЕЛОВЕК.       Пару раз моргнув, он осмотрелся. Возникло непонимание того, где он оказался и что он тут делает. Это место ему не нравилось. Пару раз взмахнув крыльями, он почувствовал, как маленькие иголочки прошили все тело. Резко раскрылась дверь в комнату и в нее вошел парень. После того, как его взгляд натолкнулся на него, то наполнился ужасом. Попятившись, он натолкнулся на дверь. По лицу расползлась нервная улыбка. Вошедший что-то там говорил, но смысл слов ускользал от него. Решив убраться из этого неприятного места, он направился к окну. Пришлось повозиться с тем, чтобы открыть раму. Парень, что вбежал в комнату, неожиданно схватил его за рукав одежды, в которой он был. Тепло ему улыбнувшись, он высвободил рукав и, забравшись на подоконник, взлетел.       Подхваченный потоками воздуха, он взмахнул пару раз крыльями и поднялся выше. То место, в котором он оказался, было ему незнакомо. Паря высоко над городом, он осматривался и удивлялся тому, сколько все-таки проспал. Ближе к вечеру он приземлился на каком-то очень высоком здании и сложил крылья.       Неожиданно перед взором предстала стена огня. Вновь распахнув крылья и взлетев, он осмотрелся. Оказалось, что он находился внутри огненного колодца, в котором пламя уходило высоко вверх откуда-то снизу. Кольцо оказалось достаточно широким, чтобы крылья не задевали стены.       Тем временем, что он осматривался, из огненной стены выплыла черная тень, также с крыльями за спиной. Зависнув напротив, она наклонила голову к плечу. Начало казаться, что эта тень стала поглощать его, уничтожая не только память, но и саму личность, разум. — Теперь ты принадлежишь только мне… Уриил, я так долго ждал тебя… Не покидай меня больше… — шептала тень, приближаясь.       Он, как и всегда, мягко улыбнулся, погружаясь в объятья тени. Он и не собирался больше оставлять тень, что укутала его в свои, ставшими просто огромными, крылья. Уже на одну вечность он покинул тень. Теперь осталось все остальные вечности провести вот так. Он смог остаться собой, но стал частью тени.