«Давным-давно на закате дня родился ребёнок. Он был воспитан глубоко в горах, вдали от людских глаз и молвы. Мать никогда не смотрела в его глаза, ибо знала кого растит. Древние духи мира, словно издеваясь над женщиной, сделали её чадо непохожим на других детей, наградив необычным даром. С юного возраста малыш жил в совершенной гармонии с окружающим миром. Горы, словно в доброй сказке, защищали его, исполняли сокровенные желания, птицы делились с ним фруктами, пчёлы — мёдом, солнце над головой ласково улыбалось. Но в один момент всё изменилось. Ребёнок вырос и поддался зову ночи. То, что столько лет отчаянно пыталась сдержать женщина, вырвалось на свободу и тут же принялось накапливать силы».
Чувствуя дурман в голове и мягкость, нежно обволакивающую всё тело, Хёкдже растерянно вглядывался в блики света перед собой и упрямо пытался понять, где он находится и откуда звучит мягкий голос, тихонько рассказывающий ему чужую историю. На миг Хёку показалось, что он, сам того не ведая, влился в сверкающий поток жизни и теперь постепенно превращается в пепел, так, словно его земное время стремительно подходило к концу, но впереди вместо смерти арфу почему-то ожидало чужое начало. Хёкдже всё отчётливее начинал ощущать, как из него высасывают прошлое и будущее, а затем заполняют пробелы в памяти чужими воспоминаниями, которые наотрез отказывались приживаться в его сознании.
«Последними словами (уже) не её сына было: «Мама, послушай их, Детей Ночи. Какую же прелестную песню они поют». Звёзды над головой, будто восхваляя победоносную тьму, дарили Земле холодный мёртвый свет, а в это же время в небе тысячи планет окрашивались в багровый цвет, устанавливая незримую связь с тем, кто был рождён узнать больше, чем ему было дозволено. Сотканная из мрака вуаль легко легла на худые плечи и, согрев опаляющим огнём, направила в новую незнакомую, но при этом такую желанную жизнь…»
Не прерывая рассказчика, перед глазами Хёкдже словно из ниоткуда возник Кюхен. Колдун, в отличии от арфы, был предельно спокоен и собран. Щёлкнув пальцами, он, не говоря ни слова, перенёс их в другое, более привычное для себя место. Теперь вместо бликов света вокруг возвышались руины, некогда бывшие великим городом, в воздухе отчётливо пахло грозой, а небо было надёжно спрятано за тяжёлыми серыми тучами.
- Если ты хочешь получить что-либо, то должен отдать взамен нечто равноценное, - усмехнувшись, произнёс Колдун. – У меня нет ничего, что могло бы быть равноценно твоему бессмертию, поэтому я просто обменяюсь с тобой жизнью. Ты станешь человеком, а я обрету вечность.
- Какой-то весьма странный обмен, – нахмурился Хёкдже. – Я теряю куда больше, чем приобретаю.
- Разве года, проведённые в счастье с потомком Ли, не стоят твоего бессмертия? – прищурился Кюхен. – Рано или поздно Донхэ умрёт, и ты останешься совсем один. Тебя подобное не пугает?
- До этого момента ещё нужно дожить. Зачем заглядывать так далеко?
- Ты весьма неблагодарен, ЫнХёк, - нахмурился колдун. – Повелитель Ли в случае твоего увлечения его потомком желал для тебя смерти, я же даю шанс насладиться любовью. Разве я не щедр?
- Ты подлый вор, - не сдержавшись, выплюнул Хёкдже. – О какой щедрости здесь вообще может идти речь?
- Вор? – задумчиво протянул колдун. - Может быть. Пока ты лежал на дне пруда, я продлевал свою жизнь тем, что высасывал из тебя неиспользуемую энергию. Это в некотором роде можно назвать кражей. Признаюсь, мне надоело быть паразитом. Совсем скоро всё прекратится. Обмен почти закончен.
- Ты поплатишься за всё!
- Не обольщайся. Ни ты, ни твои друзья ничего не сможете мне сделать. Кто вы, а кто я! Я буду весьма великодушным и оставлю тебе все твои воспоминания. Ты проживёшь недолгую, но счастливую жизнь человеком. Цени каждый прожитый день. Ведь он может стать последним.
- А ты, смотрю, с правителем зря времени не терял, - истерично рассмеялся Хёкдже. – Какая-то любовь стоила мне жизни. Все прожитые годы и те, что я мог бы ещё прожить, кладу под ноги Донхэ. Не слишком ли круто для приданого?
- Тебе надо понять, что для тебя важнее. Иначе ты заблудишься и не сможешь отличить главное от прочего, - философски заметил Кюхен. – Для всех существ без исключения истина идет из себя. Прислушайся к своему внутреннему голосу, он обязательно подскажет тебе как жить дальше.
- Тебе легко говорить…
- Этот разговор утомил меня. Пойду готовиться к кульминации. Прощай, Хёкдже. Мы больше никогда не увидимся. Не поминай лихом.
Хлопнув в ладоши, Кюхен, неотрывно глядя в глаза арфе, перенёсся в своё тело и дрожащими руками принялся дорисовывать последние символы, что были так необходимы для завершения обмена. Чувствуя, как сквозь него проходит вся жизнь Хёкдже, как скручивает нутро из-за ледяного одиночества, страха навсегда быть погребённым под толщей воды, колдун рвано хватал ртом воздух, из последних сил стараясь не потерять сознание. Ещё совсем чуть-чуть, и он обретёт бессмертие, и тогда тьма преклонится перед ним. После этого больше никто и никогда не посмеет ничего решать за него… Он царь и Бог. Будущее за ним.
Подняв голову вверх и закрыв глаза, Хёкдже, подставив лицо под первые капли дождя и стойко игнорируя надвигающуюся на него со всех сторон серую мглу, расслабился и позволил себе плыть по течению. Уже ничего не изменить. Нужно просто смириться. Когда он вновь окажется в своём теле и немного успокоится, всё станет яснее. Нет безвыходных ситуаций, он просто ещё чего-то не знает… или же не понимает. Жертва гложет. Если бы он так опрометчиво не влюбился в Донхэ, ничего бы этого не было. Или было бы? Кюхен вполне мог бы добиться своего и другим способом. Если подумать, то отдать бессмертие взамен на любовь Хэ не такой уж и плохой бартер. Главное думать лишь о хорошем…
***
Протирая лоб Хёкдже смоченным в воде полотенцем, Донхэ, не находя себе места, внимательно следил за сосредоточенным Шивоном, в пятый раз проверяющим каждый атрибут ритуала. Чуть поодаль от него сидел хмурый Хичоль, упрямо что-то выискивающий в написанном Ши тексте призыва. Откинув помятый листок в сторону и бегло посмотрев на арфу, Хи, тяжело вздохнув, проговорил:
- Как ни крути, а без Кюхена тут не обошлось.
- Я тоже так думаю, - задумчиво кивнул Шивон. – Мы всё сделали правильно. Не мог Дионис не услышать наш зов. Да и твой антиквар… странно это.
- Я обратил внимание, - фыркнул Хи. – Если бы мы установили связь с Дионисом, он был бы уже сатиром, а так… придётся ждать сорок лет.
- О чём это вы? – покосившись на спящего Гена, опасливо осведомился Хэ. – Что Вы сделали с ХанГеном?
- Я опоил его, - тихонько признался Хичоль. – Его биологические часы навсегда остановились. Начиная с сегодняшнего дня, он постепенно будет меняться. Процесс закончится лишь тогда, когда Ханичка полностью превратится в сатира.
- Я так вымотался, что даже возмутиться не могу, - прикрыл глаза Донхэ. – Что с Хёкдже делать будем?
- Попытаемся привести в чувства. У тебя нашатырный спирт есть?
- Да, на кухне. Сейчас принесу, - поднимаясь с дивана, проговорил Донхэ.
- Будь так добр, - занимая его место, промолвил Шивон. – Хи, ты пока бы память антиквару затуманил. Драпанёт же.
- И то верно, - резко поднявшись на ноги, пискнул Хичоль.
Присев на пол рядом с ХанГеном, Хичоль ласково положил свои ладони на виски Гена и, прикрыв глаза, сосредоточился на непростом занятии. Затуманить определённый участок памяти было не так уж и легко. Хоть на секунду потеряй концентрацию и отвлекись Хи на посторонний шум, жизненно важная информация могла бы утеряться, и тогда никакие высшие силы не помогли бы ему вернуть всё на свои места. Рисковать здоровьем своего китайского принца сатир бы ни за какие коврижки не стал, поэтому, не жалея сил, он максимально быстро проделал все манипуляции и, лишь убрав руки от головы Гена, позволил себе перевести дух.
Подойдя к дивану, Хичоль помог Шивону уложить голову Хёкдже на колени Донхэ, а затем, смочив ватку в нашатырном спирте, поднёс её к носу арфамэна. Первые несколько минут ничего не происходило, сколько бы не водил сатир ваткой перед носом Хёкдже, тот даже не пошевелился. Лишь спустя минут пять бесконечных пыток нашатырём Хёк резко открыл глаза и, дернувшись всем телом, жалобно простонал.
- Хёкдже, ты как? – взволнованно поинтересовался Донхэ, за плечи удерживая арфу на месте.
- Как самолёт после крушения, - шёпотом ответил Хёк, все ещё не придя в себя окончательно.
- Пить хочешь? – влез в разговор Хичоль.
- Спать хочу, - медленно принимая сидячее положение, прохрипел Хёкдже.
- Это потом, - привлекая к себе внимание арфы, чуть повысил голос Шивон. – Сейчас нужно довести до конца начатое. Иначе…
- Поздно уже, - резко прервал друга Хёкдже. – Кюхен получил то, чего так сильно желал. Жить я буду, поэтому идите по домам, мне нужно отдохнуть.
- Какой по домам? – рыкнул Хи. – Что значит получил? Ты точно уверен?
- Всё завтра, - потирая переносицу, проговорил Хёкдже. – А сейчас, Донхэ, проводи друзей и окопайся в своей комнате.
- Где-то я уже это слышал, - горько усмехнулся Хэ, вспоминая, как сам говорил Хёкдже ту же фразу.
- Я правда очень устал. И мне нужно о многом подумать, - чуть наклонив голову вниз и прикрыв глаза, прошептал арфамэн.
- Хёк, давай поговорим, нужно всё обсудить, - не унимался Хичоль.
- Хочешь поговорить? – посмотрев на Хи, спросил Хёк и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: - Пару дней назад я переспал с Донхэ. Подобная тема для обсуждения тебя устроит?
- Что? – округлил глаза сатир.
- Вижу устроит. Дискутируйте. Не стесняйтесь. А я спать.
Игнорируя протесты и вопросы, Хёкдже медленно вышел из спальни Донхэ и направился к себе. Добравшись до своей комнаты, Хёк, не включая света, рухнул на постель и попытался превратиться в арфу. Одна попытка. Вторая. Третья. Результата никакого. Неужели он и вправду теперь человек? Проживёт лет пятьдесят и умрёт? Почему так сложно это осознать и принять? Может ещё не всё потеряно? Может где-то припрятан призрачный шанс на спасение?
Услышав, как скрипнула дверь, Хёкдже, уняв дрожь в теле, измученно посмотрел на подошедшего к кровати Донхэ и едва слышно спросил:
- Ты чего-то хотел?
- Да, спать. Подвинься.
- Спать со мной? – подвигаясь, с улыбкой поинтересовался Хёк.
- С тобой. Ты против? – удобно устроившись на мягкой перине и притянув к себе Хёкдже, осведомился Хэ.
- Я только за, - укрываясь одеялом, прошептал Хёк. – Спокойной ночи, Донхэ.
- Спокойной ночи, Хёкдже.
***
Горы. Кюхен их любил и ненавидел одновременно. Скалистые вершины хранили в себе столько его воспоминаний, что порой колдуну хотелось стереть их с лица земли. Скрыть своё постыдное детство и создать себе новую память. Хотелось радости и веселья, чтобы всё было так же, как у арфы. До определённого момента прошлое Хёкдже было таким счастливым и красочным, что даже завидно становилось… Зачем он только его увидел? Растравил душу и вновь пожелал уединения. Что же, это только к лучшему. Сейчас нужно полностью восстановить свои силы. И тогда весь мир падёт к его ногам.
«Давным-давно на закате дня родился ребёнок. Он был воспитан глубоко в горах, вдали от людских глаз и молвы. Неиспорченный любовью он стремился навсегда отгородить себя от этого презренного чувства. Пройдут столетия, пока он, наконец, во всеуслышание заявит о себе. Однажды имя Чо Кюхена станет легендой…»
