С этой минуты / From This Moment

Что-то жужжит в ушах, неужели этот звук издаёт моя кровь? Не знала, что он может быть даже мелодичным. Видит бог, сама я никогда бы не попала в ноты. Так. Восстановим хронологию событий. Я стою перед камерой в Балтиморской лечебнице для невменяемых преступников. По пути сюда мне пришлось терпеть общество жутко омерзительного директора, а также подвергнуться приставаниям троих местных обитателей, двое из которых умалишённые. И вот я наконец здесь, стою в ожидании перед клеткой, возможно, самого печально известного из пойманных монстров в американской истории. У всех ли серийных убийц такие же красновато-карие глаза? Ха, это было бы забавно. Можно было бы узнать, кто собирается убить, ещё до того как... Ладно, Старлинг. Вспомни, зачем ты здесь. Немедленно. Что я собиралась сделать? Ах да... -Доктор Лектер, меня зовут Клариса Старлинг. Можно с Вами поговорить? А я и не знала, что серийные убийцы могут быть такими... как же это слово?... аккуратными. Такими, как Лектер. Он поднимается на ноги, идёт по направлению ко мне и останавливается в нескольких сантиментрах от нейлоновой сетки, служащей барьером между его камерой и окружающим миром. Словно нет никакого заграждения, и это он сам захотел остановиться. Я нахожу его манеру держаться своеобразно привлекательной, не знаю, почему. И хотя я не отрываю взгляда от его глаз, всё равно замечаю, что во всей фигуре Лектера чувствуется гибкая сила, похожая на ту, которой обладаю я сама. Да, это правда. Я сильная, натренированная женщина. И рычать умею. -Доброе утро, - призносит он. Я не могу унять дрожь, которая пробегает через всё тело и которую вызывает его голос. Такой мягкий, но с отзвуком металла, сверхъестественно мрачный, но элегантный... и... Сексуальный. Вот дерьмо, мать твою! А эта мысль ещё откуда взялась? Ладно, я иду вперёд и делаю свою работу. Его глаза - как удочка, на которую он поймал меня, и теперь сматывает леску. В голове застревает детское воспоминание... Как меня заставляли отвечать устно перед всем классом. Где-то я слышала, что говорение на публике - один из самых сильных страхов для большинства американцев, даже страшнее, чем смерть. Нет, я не собираюсь проводить тупую аналогию с парнем в гробу и тем, кто произносит прощальную речь. Это уже чересчур. Но я действительно ненавидела публичные речи, как и все дети. Не буду отрицать. Это длилось недолго, несколько лет после смерти моего отца. Я избегала заводить дружеские отношения, которые могли перерасти во что-то продолжительное, и предпочитала, чтобы на меня смотрели, а не слушали. Но я сумела справиться с этим. Хотя воспоминание осталось. То, как я стою перед своими одноклассниками, глядящими на меня во все глаза, а у меня дрожат колени, и бумаги трясутся в руках. Я никогда не была особенно уверена в себе, даже когда поступила в Академию ФБР. Но тогда, выступая со всеми этими докладами и презентациями, я чувствовала себя куда как лучше, чем сейчас. И вот мы с ним приятно беседуем несколько минут, если можно назвать приятным обсуждение психологического профилирования преступников. Я могла бы попросить его точно так же проанализировать и описать самого себя. Думаю, именно этого от меня ожидают. В течение десяти секунд он строит предположения, откуда меня прислали, не от Джека ли Крофорда. Я соглашаюсь. Он хочет взглянуть на моё удостоверение. Тот, кто сам сидит за решёткой, желает увидеть подтверждение моей квалификации? Что он... Кажется, Лектер понимает мои колебания и заводит отвлекающий разговор об Алане. В ответ на его вопрос я сообщаю, что охотнее побеседовала бы с последним, чем с доктором Чилтоном. В глазах Лектера отмечаю радостное изумление и удовольствие. Однако необычный момент проходит, и мы возвращаемся к делу. А, он считает меня репортёром. Я об этом как-то не подумала. Ладно. Тогда позовём Барни. Бьюсь об заклад, что он чувствует запах беспокойства и волнения, исходящий от меня. Когда внушительная фигура дежурного возникает рядом со мной, мне вдруг становится ощутимо спокойнее и легче. Барни даёт Лектеру инструкции касательно моего ламинированного удостоверения, которое тот должен вернуть сразу же, как взглянет на него. Кроме того, Барни предупреждает, что будет с Лектером в случает неповиновения, однако произносит угрозы достаточно вежливым тоном. Я в жизни ничего подобного не видела. Лектер, конечно, соглашается, и получает пластиковую карточку. Он рассматривает её, подшучивает над тем, что я ещё учусь в Академии, а затем легонько стучит моей карточкой по своим зубам. Замерев, я наблюдаю за этими действиями. И по непонятной причине снова вздрагиваю. Хотя ничего особенно не произошло, сама мысль о том, что мы в каком-то смысле соприкоснулись, вызывает чувство... э-э-э... Он вдыхает аромат. Интересно, его интересует процесс ламинации, или я? Полагаю, что я. Барни делает предупреждение, и Лектер возвращает моё удостоверение без разговоров. Затем предлагает Барни поставить для меня стул. Какая забота. Вежливо поблагодарив, я присаживаюсь и наблюдаю, как внушительная фигура санитара исчезает в конце длинного коридора. Я совсем не хочу оставаться одна, и неважно, насколько вежлив этот чёртов психопат. Лектер спрашивает о Миггзе. Миггз? А, тот урод. Я рассказываю, что он просит. Очевидно, зона действия моей п..ды не столь велика, как то кажется Миггзу, либо у Лектера не настолько чувствительное обоняние. Скорее всего, первое. Что-то подсказывает мне, что уровень развития органов чувств этого мужчины в десять раз превышает показатели всех известных мне людей. Это подтверждается уже в следующее мгновение. Лектер по запаху определяет, каким кремом для лица я пользуюсь, а также добавляет, что мои духи - это L’Air du Temps. Разумеется, он прав, но я не подаю вида. Ведь он и так знает. Ещё немного говорим о Миггзе. Я ловлю себя на мысли, что хочу понять, как он узнал про духи, неужели действительно почувствовал их на мне? Он отвечает, что услышал запах, когда я открыла сумку, - а затем оскорбляет мои туфли, называя их дешёвыми. Никогда не думала, что моё чувство стиля и внешний вид будут высмеиваться в стенах психушки. Извини, умник, здесь не показ мод. Он спрашивает меня про Уилла Грэма. По моему телу пробегает дрожь, и я отчаянно пытаюсь вернуться к первоначальной теме разговора. Мне совершенно не хочется увидеть обезображенное шрамами лицо моего предшественника, пусть даже это будет образ в голове. И осознание факта, что тот, кто виновен в произошедшем с Грэмом, находится всего в нескольких ярдах от меня, тоже не добавляет оптимизма. Я пытаюсь слегка пошутить. Верно. Ха-ха... смешно. "Разбередить старые шрамы". Обхохочешься, да? Нет. Ладно-ладно. О Господи. Не надо меня больше критиковать. Я поняла - никогда не стараться придумать плавный переход в беседе. Сейчас пойду домой и добавлю этот пункт в мою книгу "Как заинтриговать, пробудить интерес и очаровать различных собеседников-психопатов". Знаю. Это тоже не смешно. Ладно, я не комедийная актриса. Лучше вернусь к своей обычной работе. Которая снова приводит меня сюда. Мы беседуем ещё несколько минут. Разговор ведёт он, я стараюсь держаться бодро. Заодно пытаюсь исподволь подобраться к тому, чтобы вручить ему опросник, хотя не уверена, что это мне удастся так скоро. И тут он задаёт вопрос о Буффало Билле. Он уверен, что я здесь именно по этой причине. Нет, извините, доктор Лектер. Я не пытаюсь скрыть от Вас ничего. ...хотя, не исключено, что кто-то мог скрыть что-то от меня. Ладно, вернёмся к нашим... Мы всё ещё беседуем о Буффало Билле. Лектер хочет знать кое-что, и я обещаю дать ему эту информацию, если он взглянет уже на чёртов опросник. Лектер согласен. Я говорю ему то, что он просит, а затем передаю опросник через лоток. И чувствую себя дешёвкой. Грязной к тому же. Как залапанная монетка, которую никто не поднимет с пола на удачу. Он снова что-то говорит. Разложить его на составные части? А разве это возможно? Разве он похож на обычного человека? Ну, не в смысле анатомии... Ладно... заканчивай с этими несмешными шутками, Старлинг. ...ну, они по крайней мере помогают мне на наделать в штаны. Вот что я сказала, чтобы получить урок. Он спрашивает, почему должен помогать нам, и я отвечаю. Моё объяснение - полная чушь, и он это знает. Я говорю - любопытство, а когда он интересуется, в чём же, выпаливаю: "Узнать, почему Вы здесь. И что с Вами случилось". Промах! Его голос становится раздражённым, когда он отчитывает меня. Не слишком жёстко, но достаточно, чтобы у меня задрожали ноги, как будто я не могу удержать вес собственного тела. Мысленно я благодарю монстра за то, что попросил Барни дать мне стул. Иначе я бы просто упала сейчас. Он спрашивает, считаю ли я его злом. Я выдаю лучший ответ, на который сейчас способна. Ладно, он снова победил. Снова жёсткая критика, критика, критика... ещё, ещё, ещё... хватит! Достаточно, я поняла. На меня не раз сыпались палки, но всё, что было прежде, - детские игрушки по сравнению с этим. Вот дерьмо. Он оскорбляет и делает комплименты на одном дыхании. Не будь сейчас между нами ограждения, я бы точно кинулась на него, чтобы выбить зубы. Будет ли это успешным выполнением задания? Интересно, могла ли я обойтись только языком? Отлично. День Святого Валентина. Это моя заключительная реплика. Не хочу, чтобы какой-нибудь убийца думал обо мне в самый романтичный день года. Я остаюсь стоять на месте, пытаясь улучить возможность спросить что-то, хотя бы что-то ценное, о чём можно написать в отчёте для Крофорда. Он поведал мне о судьбе последнего человека, который пытался разобрать его "Я" на части. Что ж, если бы Лектер так же добрался и до меня, это было бы очень ловко, особенно если учесть, что между нами прочный барьер. Что-то подсказывает мне, что так будет не всегда. Я вздрагиваю от этого осознания - или предчувствия - и встаю, чтобы поскорее уйти. Мысль гложет и мешает двигаться, и я уже страстно мечтаю оказаться в салоне своей машины. Я ухожу. Нет, не совсем. Похоже, Миггз в соседней камере что-то с собой сделал. Я хочу позвать Барни, но прежде чем успеваю это сделать, в меня попадает что-то мокрое и тёплое. Я вытираюсь в панике, боясь, что это кровь. Нет, не кровь. А гораздо хуже. Вот мерзость. Мерзость? И это всё, что я могу сказать? Фу-у-у!.. А-а-а-а!... Психпсихпсих! Уберись от меня! Убирайся! Ну что, теперь я веду себя в достаточно женственной манере? Мы можем это вынести, уверяю. И получше, чем любой мужик, это уж точно. Я получила свой урок. Не так ли? Никогда не ходи мимо того, кто чувствует запах из-под юбки, больше чем два раза за день. Он зовёт меня. Нет, не Миггз, этот больной мудила. Я слышу голос Лектера. И иду обратно. Но почему? Почему я откликаюсь на зов сумасшедшего, словно какая-нибудь девочка на побегушках? Это что, действительно того стоит? В таком случае мне снова придётся пройти мимо Миггза, хотя не думаю, что он сумеет повторить свою попытку так скоро. Интересно, находит ли Лектер свою долю радости и удовлетворения в том, чтобы заставить меня вернуться? Подойдя, я вижу его взволнованным. И хотя мы только встретились, я понимаю, что такое состояние для него довольно необычно, и решаю как-то это использовать. Мы теперь так близко, что он может почувствовать запах, и я вижу, как гнев поднимается в красно-карих глазах при виде "знаков внимания", которые оказал мне Миггз. И, несмотря ни на что, я ощущаю почти что гордость. Он сообщает мне, что с его точки зрения подобная грубость ужасна и непростительна. Я воздерживаюсь от замечания по поводу его собственных преступлений. Сама мысль, однако, меня греет. Затем он заявляет, что поможет мне в моём продвижении. День Святого Валентина. Ну вот, опять. Мы снова к этому вернулись? Что-то о бывшем пациенте. Рас-что? Распэйл. Ладно, доктор. Я Вас услышала. Да-а. Я уже собиралась уйти, но спасибо за вознаграждение. Он отсылает меня прочь, я разворачиваюсь и стремглав бегу по коридору. Ни разу не обернувшись, как будто уношу разгневанные вопли пациентов с собой.