С.Т.Э.М.-заменимость

В конечном итоге, С.Т.Э.М. сработал совершенно не так, как то планировалось. Быть может, кто-то тайно встроил в него модуль морали, быть может произошел обычный системный сбой. Рувик успел торжествующе улыбнуться. Лесли – покорно закрыть глаза. Окружающий их мир дернулся, пошел помехами и вернулся к норме, словно ничего и не было. Лесли почувствовал холод. Затем, необычайно быстрое течение мыслей, но в первую очередь – холод. Он интуитивно сжался, пытаясь хоть немного согреться, но тут же завопил от боли и ужаса. У него кружилась голова. Он был слишком высоко. Он был слишком изранен. Он был слишком другим. - Рувик! Рувик! – он крикнул по привычке дважды, хотя в этом не было больше нужды. Лесли осознал, что впервые произнес это имя, впервые связал имя и человека. Это удивило его так сильно, что он забыл о страхе. Холод, впрочем, никуда не делся, как и боль. Болело все: конечности, сама кожа, голова. О да, голова. В нее впивались тысячи игл, в ней появлялись тысячи мыслей, слишком сложных, слишком непривычных. Они накатывались на Лесли подобно волнам. Мальчик предпринял еще одну попытку прийти в себя. Согнуться пополам, обхватить себя руками за плечи и убаюкать до состояния полной отрешенности от мира. Но это по-прежнему было мучительно. Детектив Кастелланос опустил пистолет. Он внимательно наблюдал за Рувиком, который должен был освободиться и разрушить этот мир до основания. Вместо этого он вел себя растерянно и странно. Но все эти жесты и движения были хорошо знакомы детективу. Он потер глаза, пытаясь отогнать наваждение, это не помогло. - Боль, боль, боль, - прошептал Рувик своим угрожающе-низким голосом и неожиданно захныкал, как ребенок. - Лесли? – Себастьян недоверчиво прищурился. Сомнения не оставляли его. Мальчик был здесь секунду назад, и он собственными глазами видел, что Рувик поглотил его. Или нет? Рувик закивал. В его зеленоватых глазах вспыхнула искра узнавания. Мысли, прежде хаотичные и непонятные, вдруг сложились в прямую цепочку. - Я не умер, - первое в жизни предложение, что Лесли смог выстроить, было полно торжества. - Мистер Кастелланос, я не умер! – повторил он, уже не потому, что был не в себе, а потому, что ему понравилось звучание. Он был готов захлопать в ладоши от счастья, но вовремя вспомнил, что теперь не может этого сделать. Радость Визерса немедленно отразилась на всей системе С.Т.Э.М. Кровавые потеки и ошметки плоти исчезли со стен, следом пропали и сами стены. Детектив и бывший мальчик оказались на залитой солнцем детской площадке. - Красиво, - удовлетворённо произнес Лесли. - Лесли, нам нужно вернуться домой, - детектив все еще сомневался в разумности Визерса и говорил медленно, как с маленьким ребенком. Тот задумчиво почесал лоб. Ногти чиркнули по стеклу, за которым розовел мозг. - Домой, - протянул он, уже привычная рябь исказила пространство и на секунду, пока Лесли подключался к воспоминаниям Кастелланоса, оба они оказались в поместье Викториано. Это был лишь миг, но и его было достаточно, чтобы палец Себастьяна снова лег на курок. Лесли растерянно озирался. Он не узнавал уютной гостиной, по полу которой все еще были разбросаны игрушки маленькой Лили. - Мы дома? – уточнил он у Себастьяна, и того передернуло от сочетания беспомощности в его голосе и его новой внешности. - Мне нужно выпить, - пробормотал детектив. - Мы дома? – на этот раз голос Лесли звучал более требовательно, как будто Рувик вернул себе контроль над ним. - Я дома, - ответил Кастелланос. Из кухни донеслись голоса и детский смех. Детектив дернулся и тяжело опустился на диван. Его воспоминания оказались такими живыми, что Лесли не составила труда вернуть не только обстановку, но и семью детектива. Кастелланос был не готов к этому. Он затравленно посмотрел на кухонную дверь, затем вцепился в свои уже седеющие волосы и глухо зарыдал. Лесли отшатнулся. Он не понимал этих эмоций. Он знал собственные страх и беспокойство, знал ярость и ненависть Рувика, но все это были односложные, простые чувства. Себастьяна же раздирало от печали, чувства потери, горя, любви, облегчения, одиночества, счастья, всего и сразу, а вместе с ним разрывало и Лесли. - Плохо? – прошептал он обессиленно, - Я могу... - Нет! – взревел Кастелланос, но увидев смятение в глазах Лесли, немного мерил свой пыл. – Нет, Лесли. Уходи. Оставь меня здесь. Ничего не меняй. Лесли попятился и выскочил на улицу. Он долго бродил по городу, хотя мог бы менять его по своему усмотрению. Его мысли были слишком заняты пережитым опытом. Чувства, которые открыл ему Кастелланос, были такими непонятными, такими взрослыми, но удивительным образом нашли отклик в сердце Визерса. Он закрывал глаза и видел огонь, огонь Кастелланоса, огонь Рувика, огонь, уничтожающий все, непоправимый огонь. Лесли остановился у зеркальной стены какого-то небоскреба. Его новое отражение, похищенное у Рувика, выглядело жалким и усталым. За один вечера он превратился из мальчика в мужчину, и это медленно убивало его. - Я люблю тебя, - сказал он отражению, - Теперь я знаю, что это такое. Слова звучали ложно и неправильно. Их нужно было сказать раньше до того, как все зашло так далеко, за границы смерти. Но без Себастьяна Визерс не мог понять смысла этих слов. Не мог узнать, что их нужно сказать, пока можешь. Он заставил себя еще раз взглянуть в глаза своему отражению. Сделать шаг к нему на встречу. Прижаться губами к холодному стеклу. С.Т.Э.М. послушно подменил ощущение реальным, украденным у кого-то другого поцелуем, но когда Визерс открыл глаза, перед ним все еще было зеркало. - Я люблю тебя Лесли, - сказал мальчик. Теперь это звучало правильно. Отражение дрогнуло и улыбнулось. Лесли остался серьезен.