Правда или действие.

      Ветер грубо трепал легкие кремовые занавески и рыжеватые пряди мальчика, сидевшего на красном бархатном кресле в углу. Мальчишка напряженно следил за действиями длинного худощавого мужчины, который в этот момент лениво листал газету, сидя напротив. Сплошной отдых становится скучным рано или поздно, даже для таких занятых людей, как монстрологи и их ассистенты.       — Мда, — вздохнул Пеллинор Уортроп, недовольно покосившись на Уилла, отчего мальчик немного вжался в кресло, — не стоило соглашаться ехать на этот проклятый семинар и верить, что здесь будет что-либо интересное. Вполне в репертуаре Хельрунга, — он встал, кинул газету на кровать и уставился в окно, — а я дурак, что не взял ни единой книги с собой.       — Кто же знал, сэр, — Уилл Генри смахнул со лба мешающие наблюдению волосы. — Обычно здесь бывает много увлекательных вещей.       — Например?       Уилл замолчал, поняв, что был, как всегда, неправ.       Последние три дня их времяпровождение сводилось к сидению в номере и различным бытовым перепалкам. Дошло до того, что Уилл, находясь в туалете и делая соответственные дела, слышал коронное «пошевеливайся!» — как потом оказывалось, это был простой призыв, дабы развеять скуку. Пеллинору, как он сам объяснял, становилось совсем скучно в отсутствие Уилла.       — Вот скажи, Уилл Джеймс Генри, что может быть хуже абсолютного отсутствия дел? — устало сказал Пеллинор, уныло взглянув на мальчика.       — Ну… мы же фактически в отпуске, это разве плохо?       — Представь себе, да. У нас осталось очень много дел, чересчур много для того, чтобы где-то отдыхать.       — Но ведь можно сойти с ума, постоянно пребывая в работе.       — Кто бы говорил, Уилл Генри, — злобно процедил Пеллинор, начиная раздражаться. — Но я, как видишь, еще в добром здравии.       Уилл почувствовал легкий прилив негодования, но промолчал.       Последующие полчаса он что-то записывал в свой старый, заляпанный черти чем блокнот, стараясь это делать так, чтобы не вызвать каких-либо подозрений у Пеллинора. Но и здесь, увы, мальчика постигла неудача — дописывая абзац своего чудесного повествования, Уилл рефлекторно поднял голову и уставился на доктора, ибо услышал шорох со стороны того. Уортроп посчитал этот жест провокацией.       — Чем ты там занимаешься, Уилл? — Уилл Генри уловил в вопросе нечто похожее на угрозу, поэтому ответил не сразу.       — Пишу, — буркнул он, стараясь сделать это максимально твердо и нейтрально. Естественно, получилось обратное. Ответом послужил глухой смешок Пеллинора.       — О чем же?       — Ну… О своих впечатлениях, — Уилл почувствовал, как паника медленно накрывает его, ведь Пеллинор никогда не останавливается в допросах.       — Относительно чего? — мужчина в три шага оказался рядом с Уиллом, наклонившись над его креслом. В глазах блестел нездоровый интерес.       — Всего, — Уилл Генри пытался изобразить спокойствие и непринужденность: в такие моменты лучше не просто молчать, а вообще не дышать.       — Видимо, тебе совсем скучно, — бросил он, склонив голову набок. — Хм… А ты не хотел бы поиграть в какую-нибудь увлекательную развивающую игру?       Невероятно. Пеллинор Уортроп предлагает поразвлечься! Уилл даже тряхнул головой, подумав, что это была слуховая галлюцинация.       — Очень странно слышать подобное предложение от Вас, сэр.       — Понимаю, но тем не менее, вот мое предложение, — он улыбнулся, сев на кровать и похлопав по месту рядом с собой, — давай, Уилл Генри, это будет очень интересно.       Мальчик охотно кивнул и, отложив блокнот, перебрался на место рядом с доктором. В голову змеей заползло подозрение о чем-то крайне нехорошем, но он мысленно спрятал его куда подальше.        Его доктор никогда не отличался особой общительностью и жизнерадостностью — это, как он сам когда-то говорил, противоречит его представлениям о мире и морали. Но Уилл Джеймс Генри, особенно под давлением темных стен дома 425 на Харрингтон Лейн, часто фантазировал о другом характере Уортропа и о том, чтобы могло бы быть. Конечно, изначально он абсолютно не задумывался, почему же так хочется представлять эту кривую улыбку на тонких губах искренней и любящей, а темные впалые глаза добрыми и заботливыми. Шло время; Уилл рос и менялся, как менялись и его сознание и представления о тогдашнем обществе — он осознал, что то, что он испытывал к доктору, абсолютно неправильно и позорно, настолько, что из-за этого другие люди могут не только возненавидеть, но и убить. Поэтому, как решил Уилл, его тайна уйдет вместе с ним в могилу.       — Итак… Игра называется «правда или действие», ты наверняка о ней слышал, — начал тоном преподавателя на лекции Пеллинор. — Правил, можно сказать, нет. Ты спрашиваешь у меня: «правда или действие», а я отвечаю тебе что-то конкретное. К каждому варианту ты придумываешь либо вопрос, либо описание конкретного действия. По сути, ты можешь спрашивать и задавать все, что угодно, и я не имею права это оспорить. Все просто, — наконец, скучная мина сошла с его лица, и он снова непринужденно улыбнулся. На душе у Уилла Генри повисло нечто тяжелое и дурманящее голову: он боялся, что задаст что-то совершенно неподобающее, и останется один исход — монстролог начнет орать, выгонит за дверь и запретит возвращаться, осыпав кучей оскорблений. Или же просто пристрелит.       В глубине души Уилл отчетливо понимал: если его чувства к доктору всплывут, Пеллинор не предпримет чего-то кардинального. Но в любом случае, нельзя было проколоться. Ни под каким предлогом.       — Я понял. Кто первый, сэр? — Уилл хотел хотя бы ненадолго отбросить проклятые меланхоличные мысли и просто насладиться совместным с доктором времяпрепровождением.       — Однозначно ты, ибо мне интересно, как ты начнешь конструктивный игровой диалог, — мужчина ухмыльнулся и заглянул на секунду мальчику в глаза. — Я выбираю правду. Придумывай вопрос.       Уилл Генри тут же впал в некий ступор. О чем максимально нейтральном можно спросить, если сама игра провоцирует на откровения? Он сидел, задумчиво мыча, около минуты. Потом его растормошил доктор, сказав, что сейчас уснет.       — Почему… Мы до сих пор живем вместе, учитывая, что Вы мне часто напоминаете, что я Вам отвратителен? — спросил почти первое, что пришло в голову.       — Эх, Уилл, почему нельзя было придумать что-нибудь веселое и забавное? — Пеллинор свел брови, вздохнув. Было ясно, что он не слишком хочет об этом говорить; Уилл Генри даже подумал, что монстролог просто сдастся и скажет, что не будет отвечать на выпады подобного рода. — Я тебе много раз говорил о том, как сильно ты мне нужен. Во всех планах, даже в самых сентиментальных, и не только в качестве ассистента, — признание далось ему с явным трудом. Повисла давящая тишина, но через пару секунд Пеллинор засиял, объявив, что теперь ход Уилла.       — Я выбираю действие, — промямлил тот, смущенно разглядывая свои руки.       — А ты рисковый, — Уортроп снова пустил смешок, но тут же замолчал, задумавшись. Уилл Генри же пытался предположить, что же задаст ему доктор. Постирать носки? Приготовить обед? Выкрикнуть какой-нибудь бред в окно? Попрыгать на одной ноге или что-то еще более банальное?       — Поцелуй меня.       Уилл почувствовал волну чего-то странного, пробирающего до костей, но такого желанного. Не в силах спокойно выдохнуть, он продолжал смотреть вниз, боясь встретиться взглядом с Пеллинором. Тот тоже притих, видимо, ожидая каких-либо ответных действий. В голове Уилла Генри гремел лишь один вопрос. «Почему?»       — Ты не можешь каким-либо образом оспаривать поставленную перед тобой задачу, — голос Пеллинора прозвучал необычайно тихо, но все равно у мальчишки от этого побежали мурашки. Уилл сглотнул и сильно покраснел. В голове не укладывалось, как это возможно.       — Сядь ко мне на колени, для начала.       Уилл Генри, пребывая в оцепенении, делал вид, будто ничего не слышит. Уортроп решил действовать самостоятельно — он притянул мальчика к себе, взял за подборок, заставив посмотреть на себя.       — Тебе страшно, — констатировал тот, внимательно разглядывая веснушки на носу Уилла, — но это игра, Уилл. И то, что я задумал — это мои желания, не твои. Твоя задача — исполнить их и не проиграть.       Уилл отважился посмотреть ему в глаза — бездонные, гипнотизирующие, они завлекали в свой темный пламенный мир, не давая отбросить поражающие разум странные намерения. Мальчик опустил глаза и медленно потянулся к лицу доктора; пушистые ресницы задрожали. Уилл чувствовал его неровное дыхание, сам начал трястись.       — Вы сошли с ума, — слетело с его губ, когда расстояние меж их лицами составило около пяти сантиметров.       — Не отрицаю. Но именно ты в этом виноват, — вкрадчиво сказал доктор, погружая мальчика еще глубже в пучину абсолютного безумия. Уилл полностью потерял контроль над ситуацией — вот холодные длинные пальцы Пеллинора ложатся ему на талию, притягивают ближе, а сам Уилл Генри не может унять крупную дрожь.       — Я не смогу, сэр.       — Просто сделай это, ни о чем больше не думай.       Казалось, все вокруг померкло и пошатнулось, когда мальчик робко коснулся холодными губами уголка рта доктора. Руки притянули еще ближе, а тело Уилла мгновенно отозвалось. Мальчик, окончательно отбросив сомнения, переместил губы левее, накрыв губы Уортропа. Монстролог ответил ему на поцелуй, делая его глубже и значительно слаще. Уилл Генри обнял его за шею, прильнув почти вплотную. В ушах стоял приятный гул, сердце, казалось, подскакивало до глотки.       — Мой мальчик, — прошептал Пеллинор, нехотя прекратив поцелуй. Он посмотрел на заалевшие щеки Уилла и улыбнулся. — Как же ты прекрасен. Осознание случившегося настигло мальчика не сразу — он сидел, упершись ладонями в грудь доктора, переводя дыхание. Как только Уилл Генри опомнился, тот громко ахнул и попытался вырваться из объятий Уортропа, но все было тщетно.       — Сэр, отпустите меня, пожалуйста, — взмолился мальчик, явно ощущая, что ситуация вышла из-под контроля, — я выполнил Вашу просьбу.       На самом деле, Уилл больше всего на свете боялся, что прямо сейчас сорвется, и их отношения, какими бы они ни были непонятными, полетят ко всем чертям и рухнут ровно так же, как и все мечты мальчика о светлой развязке.       — Тебе ведь понравилось.       Это был скорее не вопрос, а констатация факта. Уилл стыдливо опустил голову и промолчал. Уортроп внезапно отстранился, отодвинувшись от мальчика, — безусловно, спокойно жить, помня то, что только что случилось, практически невозможно.       — Я не виноват, — бросил Уилл, опустошенно вздохнув.       — А кто тогда, Уилл Генри?       — Сэр, это было Ваше желание, — мальчик протестующим тоном возмутился.       — Ты уверен, что оно было исключительно моим? — мужчина снова придвинулся ближе, тенью нависая над мальчишкой. — Твои выходки было просто невозможно терпеть.       Уилл Генри нахмурился, пытаясь припомнить, когда он мог так провиниться.       — Я не понимаю, о чем Вы.       — Думаешь, я не слышал, что ты делал по ночам? — Пеллинор хищно улыбнулся, заметив, как глаза Уилла в страхе забегали. — Думаешь, не знаю, чье имя ты шептал, когда доводил себя до…       — Хватит, пожалуйста, не стоит, — заверещав, перебил доктора Уилл Генри, стыдливо прикрывая лицо руками, — прекратите!       — Неужели после стольких лет мечтаний ты хочешь, чтобы я остановился? — монстролог приблизил лицо к уху мальчика, тот вздрогнул, когда почувствовал теплое дыхание. — Кого ты пытаешься обмануть?       — Сэр, я не хочу разговаривать на эту тему, это слишком личное! — вскрикнул Уилл, стремительно вскакивая с кровати и устремляясь в противоположный угол комнаты. — Это неправильно!       — Уилл Генри, сколько можно отрицать очевидное?       — Я просто вообще не предполагал, что…       — Что я тоже себя обманывал, так? — Пеллинор поманил пальцем мальчика к себе — тот, естественно, сначала никаким образом не хотел реагировать на призыв. Правда, когда Уилл оказался перед сидящим на краю кровати доктором, когда холодные пальцы Пеллинора легли на подрагивающий живот мальчика, неторопливо начиная залезать под рубашку, волна приятного тепла разлилась по телу Уилла Генри. Мужчина, увидев вопросительный взгляд Уилла, мягко улыбнулся и продолжил:        — Что ж, если тебе что-то не понятно, сейчас твой ход.       — Что Вы имеете в виду? — пытаясь отстраниться от рук доктора, спросил Уилл Генри. — Сэр, пожалуйста, прекратите.       — Знаешь, Уилл, у меня есть множество отклонений. Начиная образом жизни и заканчивая пристрастиями. Но мое главное отклонение — это ты, — Пеллинор грубо дернул его за руку, повалив на себя. Руки мальчика были схвачены и отведены за спину, а губы бережно накрыты губами Уортропа. Уилл Генри постепенно утих, перестав вырываться, чем очень порадовал монстролога.       — Сэр…       — Не ври, что тебе это не нравится, — рука Уортропа задрала тонкую рубашку мальчика, бережно поглаживая трогательно выступающие ребра. Уилл затрепетал, не в силах больше скрывать собственное возбуждение и противиться действиям доктора.       — С-сэр, пожалуйста…       — Пожалуйста что? — Пеллинор горячо зашептал ему в ухо. — Мне кажется, ты скоро достигнешь предела.       — Н-не… останавливайтесь, — цепкие пальцы мальчика вцепились в спину монстролога, когда тот негромко усмехнулся, медленно стягивая нижнее белье, оголяя нежную белую кожу Уилла.       — Другое дело, — рыкнул мужчина, заметив, как Уилл Генри возбужденно прикрывает глаза и тихо скулит, — мой мальчик.       Дальше монстролог уже не ставил себе никаких барьеров в поведении, все пошло по инерции — невозможно было держать себя в руках, чувствуя под пальцами шелковистую кожу своего ассистента. Ниже пупка мальчика расположился легкий, еще пока что детский пушок — он был крайне мягок на ощупь. Правда, доктора интересовало больше всего то, что было внизу — Уилл Генри, уже не стесняясь факта оголения своих сокровенных частей тела, лишь немного ерзал, еще больше привлекая внимание к своей промежности. Пеллинор, шумно вздохнув, опустил руку на член ассистента, внимательно следя за реакцией мальчика. Тот распахнул глаза, выгнулся и покраснел еще больше.       — Чему ты удивляешься? — лениво спросил мужчина, начав медленно водить рукой по напряженному члену мальчика.       — Это было… Неожиданно, — бросил Уилл, тут же застонав — Уортроп слегка надавил на головку. Пеллинор прильнул к шее ассистента, мягко целуя каждый ее сантиметр.       — Глупый, глупый мальчишка… О какой неожиданности ты смеешь говорить, если сам меня спровоцировал на это? — мужчина ускоряет ритм; его рука скользит быстро, порождая массу приятных мучений для Уилла, доктор чувствует, как рубашка промокает от пота, в комнате становится невыносимо жарко. На члене мальчика уже давно выступила смазка, она стекает, попадая на пальцы монстролога. Уортроп польщен и чувствует, что пора заняться серьезным делом, он понимает, что сам так долго не протянет.       — Уилл Генри, теперь, пожалуйста, пошевелись и перевернись на живот. Ты же не собираешься мучить своего опекуна такими замечательными, но нетронутыми видами?       Уилл Генри снова вспыхнул. Вид доктора, взлохмаченного, с глазами, в которых было дичайшее обожание и претензия, схожее с желанием сожрать, просто заставлял трястись от невыносимого вожделения.       — Нет, сэр… — и он выполнил приказ. Перевернувшись, Уилл почувствовал, что сейчас он в крайне уязвимом положении, но это даже еще больше возбуждало.       — Умница, — тихо прорычал Пеллинор, наконец, расстегнув ненавистную рубашку и кинув ее прочь, — только, пожалуйста, не будь слишком громким, стены довольно тонкие, ты ведь не хочешь, чтобы меня потом сожгли на костре?       — Почему Вас должны сжечь, сэр? — наивно поинтересовался мальчик, хлопая длинными ресницами. Уортроп немного нервно хохотнул.       — Потому, что то, что я сейчас собираюсь сделать, неправильно и презирается обществом. С другой стороны, мне, прямо скажем, все равно. Я просто крайне… Крайне сильно возжелал тебя, — прямо в ухо Уиллу бросил последнее тот.       — А что Вы сейчас собираетесь сделать? — робко спросил Уилл Генри.       — Я сделаю тебя навсегда моим, — горячо прошептал доктор, поцеловав ассистента в мочку уха. Мальчик невольно поежился и решил больше ничего не спрашивать, чтобы не тянуть время — возбуждение уже причиняло боль.       Наконец Уортроп снял штаны, оставшись абсолютно без одежды. Мужчина был в дичайшем предвкушении — желанное было на расстоянии в несколько сантиметров.       Пеллинор, сообразив, что мальчика, конечно, необходимо подготовить, обслюнявил два пальца и приставил их к отверстию Уилла. Мужчина слегка надавил на колечко мышц, чем вызвал стон. Пальцы резко вошли наполовину — иначе было уже больно, если судить по недовольному мычанию Уилла Генри. Поводив вперед и назад несколько раз, мужчина вставил их до упора, чувствуя, как мышцы медленно растягиваются. Другой рукой Пеллинор придерживал Уилла за поясницу — мальчик, благодаря этому, сильнее прогибал спину.       Спустя небольшое количество времени, Уилл Генри почувствовал нечто влажное на своей коже. Далее только резкая тянущая боль — головка Пеллинора вошла в Уилла, мужчина застонал низким голосом, переместив руку на волосы мальчика, схватившись за них и слегка потянув назад.       Мужчина сделал уверенное движение тазом, войдя еще на один-два сантиметра. Уилл чувствовал сильный дискомфорт, но возбуждение все равно не спадало от самого факта, что объект обожания мальчика сейчас собирается его трахать.       — Тебе нравится то, что я сейчас делаю? — опалив горячим дыханием шею, спросил Пеллинор, делая еще одно движение. Мальчик был не в силах ответить, лишь застонал еще громче, чувствуя, как по телу бегут мурашки. Но вот Пеллинор Уортроп всегда привык получать ответ, — отвечай, глупый мальчишка! — раздался громкий шлепок: на белоснежной ягодице Уилла теперь красовался огромный красный след от ладони его доктора.       — Да, мне нравится, сэр, — еле смог выговорить Уилл Генри, чувствуя, как трясутся конечности.       — Уилл Генри, я когда-нибудь дождусь от тебя своего имени?       — Пеллинор, — с явной паузой выдохнул Уилл, ощутив, как член Пеллинора оказался практически полностью в нем. Мальчик чувствовал, как пара слез стекает по щекам, но не придал этому никакого значения — гораздо важнее было ощущать невыносимо приятную пульсацию внутри себя.       — Так гораздо лучше, мой мальчик, — мужчина закусил ушко ассистента, начав ритмично двигать тазом.       Уилл Генри чувствовал Пеллинора внутри себя, эта мысль сводила мальчика с ума. Невозможно было думать ни о чем другом, кроме решительных толчков и дурманящего запаха феромонов, витавшего в комнате. Уилл вцепился в покрывало, чувствуя, как боль отходит полностью, и ее место занимает абсолютное удовольствие, погружая еще глубже в пучину жуткого и отчаянного безумия. Сердце больно билось о ребра, ассистент был крайне близок к полной разрядке.       — Сэр… Пожалуйста, дайте мне… — шептал Уилл, надеясь, что Пеллинор его услышит, хотя тот был чересчур увлечен — он рычал, двигаясь в мальчике невероятно быстро, больно ударяясь костями таза об его ягодицы.        — Что? — переспросил доктор раздраженно. — О, Уилл Генри, ты действительно думаешь, что я так быстро отпущу твою быструю и слишком юркую для поимки задницу?       Уортроп резко вошел до абсолютного предела и остановился, жмурясь и низко постанывая от удовольствия — его мальчик был таким тугим даже сейчас. Горячие стенки сжимали его член так сильно, что он тоже был готов кончить прямо сейчас, но пока было слишком рано — мужчина хотел оттрахать мальчишку до изнеможения, чтобы он орал и молил о прекращении этого сумасшествия. Доктор снова задвигался со своей максимальной скоростью, чувствуя, как Уилл сильнее сжимает его внутри себя. Пеллинор заметил, что мальчик протянул руку к своему члену, робко начав его ласкать, видимо, не в силах больше ждать. Это разозлило мужчину; он резким движением впечатал Уилла в матрас, начав двигаться более резко, причиняя небольшую боль.        — Только посмей сейчас кончить, — рычал Пеллинор своему ассистенту прямо в ухо, — ты должен подчиняться мне, иначе я заставлю тебя мучиться еще очень и очень долго, — доктор поместил одну руку на шею Уиллу, сжав ее, — ты меня понял?       — Да, сэр, — прохрипел мальчик, чувствуя, как в глазах темнеет, — хорошо… — Вот и умница, — довольно выдохнул Уортроп, чувствуя, как еще сильнее возбуждается от такой покорности.       Он давно хотел получить этот невероятный трофей, и всегда мог это сделать, но, увы, опасался последствий. Никогда нельзя было точно сказать, что это в послушании Уилла — страх или желание помочь по другим, гораздо более хорошим причинам.       В какой-то момент Пеллинор понял, что ситуация вышла из-под контроля — он трахал своего мальчика с такой силой, что изголовье кровати оглушительно ударялось об стену, на шее Уилла появились многочисленные засосы, на спине — укусы и синяки, а на ягодицах красовались огромные красные следы. Мужчина стонал ассистенту в шею, больно оттягивая его голову за волосы. Пеллинор чувствовал, что каждый удар сердца порождает очередную крупицу удовольствия, наконец заполнив все его существо — доктор замедлился, сделал последний рывок, вытянулся, как струна, вцепившись в бока Уилла, и излился прямо в своего ассистента.       Уилл почувствовал, как его наполняет что-то горячее и очень вязкое, застонал и с мольбой посмотрел на своего доктора.        — Как же ты молодец, мой мальчик, — прошептал тот, опуская свою руку на член Уилла, — ты заслужил.       Пеллинору не пришлось двигать рукой долго — хватило тридцати секунд, чтобы Уилл излился ему в руку, дергаясь и извиваясь. Мальчик еще долго переводил дыхание, даже когда Пеллинор уже просто лег рядом, прижав Уилла к себе.        — Ты в порядке? — обеспокоенно спросил доктор, ласково убирая рыжую прядь со лба Уилла Генри.        — В полном, — ответил тот, глубоко вздохнув и положив руку на широкую грудь своего монстролога.       Доктор хитро ухмыльнулся, посмотрев на умиротворенное лицо своего ассистента:       — Я должен расценивать это как правду… или как действие?