Я хочу, чтобы ты проснулся.

Был прекрасный осенний вечер. Роман, приняв очередную дозу, весело бродил по пустой улице, изредка здороваясь с летающими крокодилами. Ему нравилось это состояние. Временами изображение плывёт, и Рома спотыкается, ныряет в асфальт и плывёт брасом. Ничего не мешало его безмятежности. Он смеялся и продолжал плавать, пока не заплыл в лес. Это место показалось ему раем. Он двигался с поразительной лёгкостью. Но тут подул очень холодный ветер, и Рома понял, что так сам сатана призывает его отойти в мир иной. Чтобы не замёрзнуть, он решает нырнуть, а точнее выкопать глубокую яму. Всё начинает плыть. Роме страшно. Он на секунду закрывает глаза, чтобы успокоится, потом снова открывает их, и всё снова становится чётким. Глухая тишина. И снова адский ветер. Рома перепугался, что скоро опять всё вокруг него начнёт расплываться и сворачиваться, и начинает копать. Его движения поразительно легки и невесомы. Казалось, что такого просто не может быть. Так Рома рыл на протяжении 15 минут, и для такого сравнительно небольшого промежутка времени умелость и быстрота его действий была очевидна. Он уже помещался в яму с головой, но ему было этого мало. Он продолжал упорно рыть, спасаясь по его словам от самого Сатаны. Вскоре Рома наткнулся на что-то очень странное, а точнее на мусорный мешок. Но если потрогать этот мешок, то можно было без проблем догадаться, что внутри лежит вовсе не мусор. Эта новость порадовала Романа. Он чувствовал, что открыл что-то новое, непонятное и чуждое другим и испытывал от этого сильное возбуждение. Это было настоящее сокровище, его собственная прелесть. Рома с трепетом открывал мешок, наслаждаясь каждой секундой. Одно осмысление (или его попытка) происходящего заставляло его возбуждаться. Это состояние действовало на него лучше любого афродизиака. Вскоре перед глазами у Ромы возник прекрасный труп первой свежести, который, судя по всему, принадлежал мужчине. Длинные кудрявые волосы, лицо овальной формы, прикрытые глаза, нос картошкой, пухлые щёки… Роме понравилось в нём абсолютно всё, и он готов был умереть от желания. Он опускал взгляд ниже, рассматривая юное тело. И, стыдясь своего поступка, стал очень внимательно разглядывать область промежности этого трупа. А может, это вовсе не труп? Может быть, «труп» прямо сейчас откроет свои глаза, так печально посмотрит на тебя и попросит дрожащим от волнения голосом: «Рома, я тебя хочу. Я хочу чувствовать тебя в себе. Пожалуйста…» И ты отвечаешь ему, кивая головой: «Хорошо-хорошо. Сейчас, малыш». Вскоре всё опять начинает расплываться, это прекрасное тело под тобой теряется, и ты начинаешь плакать, пытаясь ухватиться за сознание и снова встретиться с тем человеком. Рома громко кричит от безысходности: «Нет!!! Пожалуйста, не уходи!!! Вернись! Матвей!!!» Интересно, а почему же Роме захотелось назвать этого человека именно Матвей? Ему казалось, что это имя идеально. Гордость и покорность, философия и глубокомысленность слились в одно, чтобы получить это имя. И вдруг мир снова приобретает обычные очертания, словно по просьбе Ромы под ним снова лежит это прекрасное тело. Но теперь оно не выглядит таким же живым. Кожа более бледная, сквозь неё видны хрупкие кости. И Рома снова плачет оттого, что не смог удержать того чудесного Матвея. Теперь он винит себя в его смерти, вспоминая последнюю его просьбу. И тут Романа осенило! Как в сказках принц целует спящую красавицу, так и он должен выебать мёртвого Матвея. Он разводит Матвею ноги, делая это с особым трепетом, боясь сделать что-то не так, и устроился между них. Рома вздрогнул, когда увидел открывшуюся перед ним картину: у мальчика, на вид лет 15-ти был разорван анус. Но оцепенение длилось недолго. С печальной мыслью «Боже мой, что только пришлось пережить этому несчастному», он приподнял бёдра Матвея, аккуратно проникая внутрь. Войдя на половину,он немного подождал и затем, сделав сильный толчок, вошёл на всю длину. Снова помедлив, он начал медленно, в одном темпе толкаться в хрупкое тело Матвея. Затем Рома наклонился к голове мальчика и приник к его губам, осторожно водя по ним языком, но не проникая внутрь. Он спустился чуть ниже к ключицам, засасывая белую кожу. Рома начал ускорять темп и пыхтеть, надеясь, что Матвею это всё тоже очень нравится, но тот не двигался, никак не реагируя на происходящее. Рома сжал в руке член Матвея и начал надрачивать ему. Другой рукой разводя ноги мальчика ещё шире, он с силой вдалбливался в него. «Матвей, Вы так прекрасны», - сказал Рома, с надеждой, что сейчас Матвей «очнётся ото сна». Но тот опять всё проигнорировал. Рома плачет и, делая ещё пару толчков, кончает в Матвея. Тело под ним лежало всё так же неподвижно. «Что же мне ещё нужно сделать, чтобы ты проснулся?»