Ты мое все!!!

Несколько дней Влада не вылезала из постели. Не только потому, что ушибы и ссадины давали о себе знать, но и просто потому что Владе было противно видеть на каждой лекции мерзкое лицо Муранова. Одно его имя в ее мыслях вызывает у нее отвращение, ведь именно он так подло поступил с ней, после всего того, что они пережили. Она прекрасно понимает, что тоже виновата в том, что было, и что происходит, но Влада почти уверена, что она все еще, хоть что-то, но значит для Гильса, а значит он не должен был так поступать с ней, так поступать с ней, так публично втаптывать ее в грязь, показывая всем своим видом, что Влада — не та девчонка, которую он считал своей, которая вытаскивала его из каждой передряги, жертвуя собой. Ему было все равно, ему было плевать на девчонку, которая ненавидит себя до сих пор за то, что так ужасно поступила с вампиром. Влада словно бьется в закрытые двери, надеясь, что они когда-нибудь распахнуться, а там будет стоять Гильс и улыбаться ей, на ее руке по — прежнему будет та выцветшая ленточка и все будет, как два года назад. Это было бы проще Владе всего лишь нужно, чтобы они с Гильсом выяснили отношения, поговорили и хотя бы остались хорошими друзьями или поставили точку невозврата, чтобы навсегда забыть друг друга. Она сможет жить с этим, ведь смогла же жить с чувством вины, съедающим изнутри. Все дело в Гильсе, Влада должна понять, что значит в его жизни, должна полностью убедиться, что он не держит на нее зла. Этого бы Владе вполне хватило, чтобы многотонный груз вины свалился с ее души и плеч. Но пока, смотря на то, что Муранов всеми способами избегает и не замечают ее, поговорить получиться не скоро. А еще эта назойливая Эверли, которая присосалась к Муранову не хуже пиявки. Даже будучи покалеченной и лежащей до сих пор в медпункте, она умудрилась сделать так, что вампир ходит к ней на каждой перерыве между лекциями, приносит всякие вкусняшки, и даже ночует возле ее постели. Влада порой удивляется, как Муранов мог до такого докатится, ведь если вспомнить, то Владе он вообще ничего не делал, и ничего не дарил, не считая букета красных роз, и то это «благодарность» за его спасение. Это в очередной раз доказывает, что Влада мало что значила для Муранова, была для него только «банком крови», а может и осталась им. Влада почувствовала себе еще паршивее, чем раньше. Она поняла, что чувствует себя ничтожной, девчонкой, которая так глупо себя ведет, показывая свою слабость, ведь она так переживает за эти отношения, хотя они не должны так ее волновать. Где та Влада Огнева, которая научилась за два года быть черствой, неприступной и немного грубоватой. Легкая надменная улыбка, выражающая полное безразличие, теперь не присутствовала на ее лице, а глаза кажутся неестественно бледными и странного цвета, смеси серого и светло — красного. Влада сама понимала, что должна взять себя в руки и снова спрятать свои чувства и эмоции за традиционной маской пофигизма. «Так, Огнева, соберись!» — вторила она сама себе, сжимая руки в кулаки все сильнее и сильнее. Она внушала себе, что с физической болью уходят все ее переживания и проблемы, тем самым очищая ее душевное состояние. Пускай это и не надолго, и уже через пару часов Влада снова будет чувствовать себя жидкой кляксой, но сейчас она должна стать той девчушкой, которой была на протяжении этих долгих двух лет. Она должна это сделать, чтобы полностью не разочароваться в себе. POV Влада Дверь комнаты открывается медленно, но с ужасным скрипом, который начинает действовать мне на нервы. Я еще сильнее сжимаю кулаки, тем самым пытаясь успокоиться.  — Не шуми сильно, ты разбудишь ее, — слышу тихий шепот Эли, а в следующую секунду звук бьющегося стекла. Наверное, валькирия задела своими крыльями хрустальную вазу, которая стояла на ее прикроватной тумбочке. Ох, и достанется нам от Лины Кимовны за то, что мы испортили казенное имущество. - Да? И кто мне говорит о тишине. Сама - то! — голос Армана полон возмущения, и мои губы сами расплываются в легкой улыбке.  — Вы оба стоите друг друга, — говорю я, медленно открывая глаза и садясь на кровати. Брат и подруга смотрят на меня с выпученными глазами, отчего я просто не могу не засмеяться. Через несколько секунд друзья подхватывают мой смех и усаживаются на кровать по обе стороны от меня.  — Мы принесли тебе поесть, — Арман протягивает мне поднос, на котором расположился горячий супчик, пара пирожков с ябломятником и жуть — кола.  — Очень предусмотрительно. Спасибо, — ответила я и приступила к поеданию. — А где Егор? — насторожилась я, медленно пережевывая пищу.  — Он серьезно попал, — начал говорить Арман, почесывая затылок, и я встревожилась еще больше. — Вообщем, после лекции у Батори он хотел сходить к тебе, но когда шел по коридору случайно толкнул Тетьзина, который свалился с лестницы с полными ведрами воды. Он теперь до конца недели будет вылизывать коридоры собственным языком. Мы все взрываемся дружным хохотом, но он длится недолго. Я быстро доедаю еду и иду в душ. Холодная вода быстро мня приободряет, сгоняя последние остатки сна.  — Влад, может ты еще полежишь денек — другой? — осторожно спрашивает Арман, когда я полностью одеваюсь. - Нет, я и так много пропустила, — отвечаю я, расчесывая волосы и показывая тем самым, что тема закрыта. Я ведь понимаю, к чему они клонят. Встреча с Гильсом для меня не будет такой пугающей, как они думают. Я достаточно сильна, чтобы выдержать очередное нападение. Арман только недовольно кивает, но поднимается и идет к двери. Другие студенты ходят по коридорам по направлению к своим аудиториям. Мы, втроем идем к бассейну, там будет проходить на сегодня последняя лекция. Эля быстро переодевается в свой радужный купальник, и убегает, радостно вопя.Я одеваю черный невзрачный купальник, запихиваю оставшиеся вещи в шкафчик и иду в зал. Почти все уже собрались; Тановская в своем заношенном зеленом купальнике, который делает ее еще толще, неуклюже пытается спуститься в воду. В итоге она просто плюхается в бассейн, с головой уходя под воду. Как только я вхожу в зал все взгляды сразу устремляются на меня. Недоуменно осматриваю свое тело, синяков и ушибов вроде не видно, хотя все еще немного ломит. Чего они так уставились на меня?  — Влада, привет, — сзади меня раздается голос, и обернувшись, вижу Ганца Готти. Только сейчас я могу хорошенько его рассмотреть, за два года он очень изменился. Темно — коричневые волосы теперь не достают до плеч, а подстрижены в модную прическу, черты лица стали более четкими и мужественными. Он выглядит, как настоящий взрослый вампир.  — Привет, Ганц, — говорю я, заглядывая вампиру в глаза. Они такого нежно — красного цвета, что любая девчонка может в них утонуть. Я улыбаюсь Готти и иду по направлению к бассейну. Осматриваю по пути зал и натыкаюсь на багровые глаза. Они прожигают меня, изучают каждый миллиметр моего тела. Я украдкой бросаю взгляд на Гильса; он сидит на краю бассейна, свесив ноги в воду, все его тело мокрое, а с влажной челки капают капли воды. Он смотрит на меня таким хищным взглядом, будто думая, нужна ли ему такая жертва, или нет. Это начинает меня нервировать. Я для него просто была игрушкой, а теперь он решил мной заинтересоваться? Черта с два. Его поезд уже уехал, пускай теперь только смотрит на то, что потерял. Я подхожу к бассейну, плавно вхожу в воду, не делая брызг, и быстро погружаюсь на дно, там где будет проходить лекция. Она проходит довольно быстро, и уже через два часа я стою в раздевалке, вытирая волосы полотенцем. В помещении я осталась одна, поэтому могу не торопиться. Натягиваю штаны, затем футболку и кофту, расчесываю волосы.  — Ты что-то забыл в женской раздевалке? — без эмоций спрашиваю я, обувая кеды.  — А что, мне нельзя здесь находиться? — вопросом на вопрос говорит Гильс, и я спиной чувствую, как он облакотился о косяк двери и смотрит на меня.  — Ну если считать, что это женская раздевалка, то нельзя, — усмехаюсь я, закрывая шкафчик и поворачиваясь к вампиру. — Если ты хочешь воспользоваться феном, то, пожалуйста, пользуйся, а я пошла. Чао! Я уже берусь за ручку двери, когда снова слышу его голос.  — Я хотел поговорить с тобой, — говорит Гильс, и я тут же оборачиваюсь, удивленно смотря на него. Он хочет поговорить? Ну тогда пусть готовится к тому, что у меня есть, что ему сказать…