Двадцать четыре часа с Тоби

Когда мы отужинали, угостились сладкими батончиками — я выбрала кокосовый, а Тоби взял клубничный, — и выпили чаю, нам стало совершенно ясно: из школы сегодня мы не выберемся. Эта мысль, к моему удивлению, не вызывала тревоги или злости. В моей голове она крутилась лениво и спокойно, словно неспешное облачко в теплый летний день. По стенам скользили лучи фонарей и луны, тени от их игры создавали причудливые изображения. У нас с Тоби было полтермоса чая, бутылка сладкой газировки (у Тоби нашлась), множество шоколадных батончиков… В классе было тепло и довольно уютно. Конечно, это не было домашней атмосферой, здесь не было мягкого дивана, пледа и телевизора, но сейчас класс казался мне куда приятнее, чем в типичное школьное время, полное суеты, криков и шума. Тоби после еды как-то утихомирился. Его, кажется, не тянуло носиться по классу, танцуя со шваброй, или рисовать на доске карту очередной вымышленной страны с очень сомнительным названием. Видимо, он тоже проникся воцарившимся в классной комнате уютом и решил проводить время спокойно… Я позволила себе расслабленный вздох, а затем быстро об этом пожалела — на Тоби это подействовало, кажется, как будильник. Парень подскочил с места, встал в очередную театральную позу (каждый раз они у него были разными) и торжественно произнес: — Не нужно сидеть на месте! Самое время для великих свершений! И с этими словами побежал к швабре, используя ее теперь не в качестве танцевальной партнерши, а в качестве коня. Даже приладил на рейку со щеткой маску лошади, найденную в ворохе костюмов, из которых недавно вил веревку. Он скакал перед доской, размахивая свободной рукой так, будто держал в ней невидимый меч, и выкрикивал что-то героическое. Правда, выкрикивал невнятно, а я не вслушивалась, но интонации были как у целеустремленного полководца. Взяв себе еще один батончик, я откинулась на спинку стула, устроилась поудобнее и стала наблюдать за своим непоседливым товарищем по школьному заключению. Он продолжал махать руками, декламировать что-то пафосное и иногда скакать на швабре то к двери, то от двери. Ко мне он подкатить на своем деревянном коне не пытался, и поначалу меня это полностью устраивало. Пусть там устраивает свой погорелый театр, а я пока просто расслабленно за этим понаблюдаю. Бесплатное представление, как-никак. Но через какое-то время я поймала себя на мысли о том, что мне постепенно становится скучно. Время было еще слишком раннее, спать мне не хотелось. Да и перед тем, как лечь спать, нужно было придумать, что послужит мне здесь постелью… а думать об этом сейчас желания не было. Я продолжала смотреть на Тоби и поймала себя на мысли, что в чем-то ему сейчас даже завидую. Он снял со швабры маску лошади и вместо нее присобачил парик с кудрями, а под него — какое-то платье с претензией на средневековость. Получился эдакий манекен в виде дамы с платьем примерно на ушах, наверное. И этому манекену Учиха говорил слова любви, с каждой минутой становясь в комплиментах все более изысканным. И где он только набрался всего этого? В театральный кружок, что ли, ходил? Впрочем, это не относилось к моим причинам для зависти. Я завидовала ему потому, что он явно не испытывал проблем в поиске занятия для себя. Слышала когда-то такую фразу: «Дурному не скучно и одному». Вот она, кажется, сейчас всецело описывала поведение Тоби. Он был полностью поглощен своим театром, и ему его занятие, очевидно, нравилось. Я же, сложив руки на груди, силилась придумать, чем же сейчас себя занять. В сумке у меня были одни учебники. Иногда я носила с собой художественные книги, чтобы коротать за ними свободное время на переменах, но в этот раз таковой из дому не взяла — сегодня на занятия требовалось довольно много учебников. Я могла бы, конечно, сейчас достать себе какой-нибудь учебник, но, подумав об этом, я пришла к решительному «Нет». Учебы на сегодня мне достаточно. Сначала отпахала на уроках, затем после уроков, пытаясь научить этого дурачка Тоби уму-разуму… Хотелось заняться чем-то, что не относится к школьной жизни. Хватит мне и того, что ночевать придется в школе. Я задумчиво оглядела класс, вспоминая, что может храниться здесь в шкафах и тумбочках. Что прятали там всякие шалопаи типа Тоби, я не знала. То, что клали туда учителя, сейчас меня не интересовало. А прилежные ученики туда обычно ничего не прятали. Так что содержимое шкафов и тумбочек сейчас меня не развлечет… Я возвела глаза к потолку, затем посмотрела в окно, затем в другое окно, в третье, на дверь, под парту, на носки своих туфель… Нигде ничего интересного не находилось. Тогда я закатила глаза в страдальческом жесте и позвала: — Тоби… Тоби! Бравый молодец, швабра которого из дамы снова превратилась в лошадь, отозвался не сразу. Он еще несколько раз протопал туда-сюда перед доской, а затем только обернулся и оживленно спросил: — О, Лил-тян хочет присоединиться? Тоби тут героическую пьесу ставит! — Нет-нет, — помотала головой я и вздохнула. Все-таки… может, поучаствовать было бы даже весело, но мне было некомфортно. Вдруг этот дурачина расскажет завтра всей школе, как я на швабре скакала как на коне! — Я вообще хотела вот что предложить, — я сама не верила, что собираюсь это сказать, но это было лучшим вариантом проведения досуга сегодня вечером из всех, что пришли мне в голову. — Давай, может, во что-нибудь поиграем?