these tales that one gypsy told

На корабле вечно болтали разное; Авель не любил слушать, улыбался и вежливо сбегал. Про него самого много чего говорили, наверное. Про Каина все равно больше. Идиотские слухи, само наличие которых здесь - в конце концов, это же ведущий крейсер космического флота Земли, современнейшее оборудование, мощнейшая оснастка, тщательнейшая психологическая подготовка всего состава - было даже не нелепостью. (хотя насчет некоторых из них - ладно, кому было знать, как не ему; Каин и правда был чересчур везучим засранцем для простого человека) В люк первым всегда залезал Авель. Включал системы, налаживал координаты, пробегался кончиками пальцев по навигационной панели, привыкая. Каин запрыгивал одним привычным легким движением через пару минут. Перед каждым полетом он, прежде чем забраться в кабину, прижимал ладонь к черному глянцевитому корпусу корабля и что-то тихо говорил. Так успокаивают лошадь, думал Авель. Он не смеялся, конечно. - Он же вырос чуть ли не в гетто, - вжав голову в плечи, шептал незнакомый навигатор, - так что даже можно понять, почему он такой. Знаешь, северные колонии - жуткое дело... - Это была не северная колония, - машинально поправил Авель. Навигатор недоуменно посмотрел на него, и Авель неловко улыбнулся. - Сказал кто-то. (Каин сказал) Трепать языком Каин умел не хуже, чем драться - как только и не сжили пока с корабля. Любое вранье в его исполнении звучало правдоподобно, и отбрехаться он мог от чего угодно. Правда, нарываться он все равно любил больше. Иногда, когда его настроение не было совсем отвратительным, Каин рассказывал. По-человечески рассказывал; и голос у него в такие моменты становился таким низким и вибрирующим, что у Авеля волоски на шее вставали дыбом. Каин рассказывал - легенды, которым было по несколько веков, истории из другой, дикой жизни - и Авель замирал, почти чувствуя, как путается в волосах степной ветер, и тепло от огня на щеках; стрекот кузнечиков в высокой траве, и звук незнакомых музыкальных инструментов, которые вряд ли остались даже на Земле, что там космос. Каин говорил, перебирая пальцами по плечу Авеля, и тот ощущал себя так, будто проваливается куда-то глубоко-глубоко. Не вытащат. Каин не видел всего того, о чем говорил, точно так же, как и Авель. (Авель считал, что он умеет понимать людей; к курсу психологии в академии это не относилось, было скорее интуитивным) (Авелю казалось, что Каин не из болтливых) Помимо обычных светильников в каютах было освещение, синхронизированное с земным временем - к утру ощутимо светлело, к полудню свет становился почти по-дневному ярким, медленно потухая к вечеру. Такая функция была базовой и при желании могла быть отключена, но потребность следовать земному режиму вжилась почти на уровне физиологии. На суррогате рассвета Авель проснулся с тем затаенным чувством облегчения, с каким выныривают из воды; он лежал на боку, закинув ногу на чужую половину дальше, чем обычно. Вполоборота к нему на кровати сидел Каин и, приподняв его левую руку, с серьезным видом рассматривал ладонь. Авель подавил улыбку, закрыл глаза и постарался дышать ровнее - выдавать себя не хотелось. Смотреть на Каина вот так, пока тот не видит, было интересно. Каин вздохнул, развернув руку Авеля поудобнее. Погладил большим пальцем вены на запястье, провел по сгибам ладони, фалангам пальцев. Снова вздохнул и сказал что-то певуче, обеспокоенно и непонятно. - Однажды я все-таки его выучу, - сказал Авель, наконец честно открывая глаза, - этот твой язык. Надоедает ничего не понимать. - Попробуй, - ухмыльнулся Каин, сверкнув в полусвете белыми зубами. - Пока ни у кого терпения на это не хватило. - У меня его на троих. Про Каина болтали много чего. Больше чушь, конечно, которой разве что дети верят. Порой Авель, почти не задумываясь, шарил под подушкой Каина в смутном ожидании найти там срезанную светлую прядь.