Ночь, когда рухнули небеса

- Поцелуй меня, - прошу я, и ты выполняешь мою просьбу. У твоего поцелуя вкус мёда и молока, ведь больше мы ничего не взяли с собой сюда, на дикое побережье в Ан-Тенге. Меня, по идее, здесь быть не должно сегодня. Ведь сейчас Межсезонье, время тайн, время силы, и место соларов – на празднике у Салины в городе Меру. Но на этот раз я туда не отправилась, и не отправлюсь больше никогда. - Хочешь ещё мёда? – шепчешь ты, и в твоих фиолетовых глазах отражаются мои, карие, и в глубине зрачков можно разглядеть не только привычные для твоего Возвышения искры, но и звёзды, на фоне которых я вижу тебя. Что я могу ответить тебе, жизнь моя? - Да, любимый… И ты плавно подносишь к моим губам кончик пальца, и я слизываю сладкое лакомство. Сколько бы сладостей не придумывали мои сородичи и повара, в Творении нет ничего вкуснее мёда. Я почти забыла это, и лишь чудом смогла вспомнить, когда… Нет, нет, я не буду думать об этом, только не сейчас. Не сейчас, когда ты зачёрпываешь из чаши ещё мёда и липкими, сладкими пальцами наносишь золотистую массу мне на соски и пупок. Меня пробирает дрожь, и ты, коварно улыбнувшись, целуешь меня в губы, предварительно облизав пальцы. Сладко… Ты отстраняешься и смотришь на меня – выжидающе, испытывающе. Ты ждёшь, когда я начну просить, но у меня тоже есть и гордость, и доля пакостности характера, и терпение. Я тоже могу ждать. Но у тебя есть преимущество: одна рука у тебя свободна, чтобы удерживать мои руки в захвате, тебе хватает и одной. И свободной ты начинаешь ласкать моё тело. Кончиками пальцев ты обрисовываешь линии моих рёбер, касаешься грудей, скользишь ниже… Я запрокидываю голову и закрываю глаза, сдерживая стон. Ну почему, почему так медленно?.. А твоя рука уже ласкает бёдра и скользит между них… - Ну же… - чьи губы это шепнули – неужели мои? Твои губы начинают слизывать мёд с моих сосков, и я запускаю руку в твои огненные локоны. У тебя чудесные волосы, рыжие и кудрявые, они такие мягкие, как шёрстка у котёнка. Мои другие – золотые и упрямые, жёсткие. Ты облизываешься и спускаешься ниже, исследуя языком впадинку на моём животе, и в какой-то момент расслабляешься и выпускаешь мои руки, и я, наконец, могу обнять тебя. Мои смуглые руки чётко выделяются на фоне твоей светлой кожи, усыпанной веснушками. - Рыжий-рыжий, конопатый, - шепчу я, и ты тут же вскидываешься. Ты до сих пор обижаешься на эту глупую дразнилку, забавно. Взрослый и умный Сторонний, а почему-то считаешь, что рыжим и веснушчатым быть несолидно, дурачок. Какая разница, какой ты, какая разница, какая я, если вместе мы можем дышать в этом становящемся всё тягостнее мире? Ты расслабляешься. Ты читаешь меня столь же легко, как и я тебя, и понимаешь – эта дразнилка всего лишь шутка, маленькая щекотка. Ты улыбаешься и целуешь меня – жизнь моя, смерть моя… Момент проникновения, миг ослепительной близости и единение душ. Нет больше ни Стороннего Финалов, ни соларки Зенита – остались только мужчина и женщина. Когда всё заканчивается, мы возвращаемся на берег моря, и звёзды продолжают своё кружение над нашими головами. Всё по-прежнему… только ледяная бездна в твоих глазах всё шире и безнадёжнее. - Ты думаешь, уже началось? – я шепчу это еле слышно, но у тебя чуткий слух, как и у меня. - Не думаю, знаю, - ты опускаешь глаза, а я глажу тебя по голове. Выхода нет, пути назад или в обход нет, и виноватых тоже нет – просто виноваты все. Мы все забыли, кем и чем должны быть для Творения и его народов. Уже после Длани Вильда следовало это понять, но… мы не поняли, и теперь пришла пора платить. - Ну же, давай, - шепчу я одними губами, и мои пальцы гладят твою щёку. – Мы с тобой ведь уже всё решили… - Да, - ты не шепчешь, хрипишь в ответ и протягиваешь руку. Там, чуть в стороне, лежат мои даклейвы, и одним из них ты положишь финал моей жизни. Твоя рука возвращается пустой… - Изар, почему? – я действительно не понимаю. Всё ведь решено, моя смерть – единственное, что заставит твоих коллег пощадить тебя, но почему?.. Я не успеваю задать рвущиеся с моих губ вопросы – их запечатывает твой поцелуй. - Росинка, - и в твоём шепоте слышны слёзы. – Росинка, я не сказал тебе всего. Я молчу. Я смотрю на тебя – твоё лицо перекошено, как от дикой боли, а в глазах… в глазах тает ледяная бездна. Ты принял решение. - Я лжец, Росинка, любимая, - шепчешь ты, и в твоём голосе победными литаврами звенит сила. - Лжец. Но я не хочу быть предателем. Позволь мне умереть рядом с тобой, Росинка. Прошу тебя. Я молча смотрю тебе в глаза. В глубине зрачков танцуют фиолетовые искры и свиваются в тугой клубок боль, вина и решимость. И любовь. Ты любишь меня, а значит, неважно, о чём заставили тебя умолчать. Неважно, что я могла бы подумать, будь у меня немного больше времени. Эти несколько оставшихся нам минут вполне заменят вечность. - Я люблю тебя, Изар, - выдыхаю я и встречаю твою улыбку. Когда звёзды обрушиваются на нас разящими ударами избранников Пяти Дев и вечность разбивается на осколки, я не проклинаю, я просто обещаю – вернуться и расставить всё по своим местам. А потом найти Изара и собрать осколки вечности в новое будущее.