Стокгольмский синдром

– Три, тринадцать, сорок и пять, полтора, девять миллионов триста одна тысяча пятнадцать. – Ты чего там бормочешь, – Шиояки меняет ледяной компресс и обеспокоенно смотрит на градусник. – Поспи, а уж жар мы сами собьем. Рыбочеловек смеется над своей шуткой, бережно подтыкает одеяло и тихо выходит из комнаты. Нами и не думает засыпать. Сознание плывет, и чтобы удержать реальность, Нами повторяет вслух цифры. – Три, – сегодня третье июля. – Тринадцать, – столько лет ей сегодня исполнилось. – Сорок и пять, – это ее температура, которую пираты Арлонга уже столько времени безрезультатно пытаются сбить. Несколько дней назад Нами, едва живая, вернулась на остров. Ей почти удалось провернуть очень денежное дельце, но простуда, которую Нами изначально сочла ерундой, испортила все планы. Галлюцинации, тошнота, слабость и жар – просто чудо, что Нами доплыла до дома. Она смутно помнила, как Хачи на руках нес ее в лазарет, как беспокойно топтались у ее кровати остальные пираты, и как Арлонг кричал на доктора, который ничем не мог помочь. – Полтора, – на полтора градуса Нами ошиблась, когда чертила последнюю карту. Нами забыла исправить ошибку перед отъездом, а теперь у нее не было сил дойти до рабочего места. Полтора градуса – это не мелочь, там рядом рифы, можно разбиться. И Канеширо расстроится, он всегда расстраивается, когда его кораблям больно. Он верит, что корабли – это не просто доски, что у них есть души. Нами ругает себя, что вовремя не исправила огрех, и теперь кто-то может пострадать. В комнату заглядывает Писаро и, видя, что Нами не спит, предлагает сыграть колыбельную. У Нами раскалывается голова, приходится мягко отказать. Но Писаро не уходит, а садится в изножье кровати и начинает говорить, чтобы отвлечь Нами от боли. Он рассказывает о шикарном бульоне, который готовит для нее Шиояки, о том, как Чу поведет ее по магазинам после выздоровления, о Канеширо, который сейчас латает ее шлюпку. – А еще я написал специальную песенку к твоему Дню рождения. Мы его обязательно отпразднуем, когда ты поправишься, это капитан так сказал. Шиояки торт обещает. Нами представляет поющего и пританцовывающего Писаро с его маракасами, раздраженного Арлонга, которого снова наверняка заставят произносить поздравление, именинный торт, украшенный морскими звездами и новый праздничный костюм Чу. Нами улыбается и погружается в дрему. Она просыпается резко, от стрельнувшей по вискам мысли. Писаро в комнате уже нет, Нами все еще колотит от холода – температура не спала. – Девять миллионов триста одна тысяча пятнадцать белли, – это деньги, закопанные в мандариновом саду Бельмэр, девяносто миллионов и почти семьсот тысяч – это то, сколько осталось собрать. Превозмогая боль во всем теле, Нами встает с кровати, идет в ванную и достает из шкафчика бритвенное лезвие. – Три, тринадцать, сорок и пять, полтора, девять миллионов триста одна тысяча пятнадцать, – повторяет Нами, как заклинание. Сидеть на холодной плитке неудобно. Несколько раз лезвие выскальзывает из дрожащих пальцев, но Нами не сдается, и уже несколько минут спустя внутренняя сторона бедра орошается кровью. Нами делает аккуратные засечки около сантиметра в длину и повторяет цифры. – Один, – капелька крови из ранки стекает на ровную кладку пола. Это напоминание о том, что они убили Бельмэр. Нельзя забывать, как хрустели ее кости под ногами Арлонга, как Бельмэр медленно захлебывалась в собственной крови – пуля ведь не сразу убила ее – как синело и опухало ее лицо. – Два, – у Нами твердая рука, и эту линию она проводит параллельно первой. Грязные пираты лишили ее дома и детства, об этом тоже нельзя забывать. – Три, – вырисовывается лесенка. Нами теперь воровка и предательница с мерзкой татуировкой на плече. – Четыре, – рыболюди истязают ее родную деревню, задолжавшим – отрезают конечности, и скармливают их акулам. – Пять, – чтобы помнить, как она их ненавидит. Нами бросает лезвие и идет под теплый душ. Она стоит под струями воды до тех пор, пока кровь из порезов не перестает сочиться. Нами касается другого бедра, пальцы нащупывают длинную бугристую дорожку из давно заживших ран, пересчитывает их и успокаивается. Цифры еще никогда ее не подводили.