Истинная революция

Если долго сидеть с закрытыми глазами и прислушиваться к окружающим звукам, это место кажется живым. Можно слышать, как живет, дышит, говорит его огромная компания. Они создали ее, они с Ларри создали Гугл. При мысли о Ларри, любимой компании и о том, что они сотворили за шестнадцать лет, теплеет в груди. Но стоит Сергею открыть глаза, как жестокий безумный мир возвращается. На экране его ноутбука открыто несколько вкладок, и в каждой из них чужие голоса говорят ему о том, что он неудачник. Сергей не совсем понимает, зачем полез в сеть за отрицательными отзывами на Гуглгласс, но все же продолжает внимательно читать. Люди говорят о плохом аккумуляторе, о неудобном голосовом поиске, о слишком большой стоимости и еще о тысячи вещей. Люди говорят: "Это бессмысленная трата денег" Или: "Какие же это глупости!" А потом Сергей натыкается на худшую фразу в мире: "Такая корпорация, как Гугл должна тратить деньги на то, что действительно важно, а не на глупые игрушки, вроде этих!" Игрушки. Вот как они это называют. И не важно, сколько сил и денег они с Ларри вкладывают во все это, их изобретения все равно будут оставаться простыми игрушками для богатеньких. От осознания этой простой истины накатывает вязкая и горькая тоска. Тоска по тому времени, когда никто не возлагал на них больших надежд, когда все, что они делали, они делали ради великой цели или просто ради веселья. Две крайности, но только так и создаются великие вещи. Только так и создавался Гугл. Сергей читает еще один ненавистнический комментарий на форуме электронщиков, морщится и захлопывает крышку ноутбука. Он оглядывается, тянется за недоеденным ланчем в пластиковой коробке, чтобы выкинуть его в мусорку, раскладывает несколько бумаг по своим местам и поднимается. Работать сегодня он вряд ли сможет, да и нет большой необходимости насиловать себя. Тщательно проверив, выключен ли кондиционер и прочая офисная техника и закрыты ли окна, Сергей закидывает ремень сумки на плечо и выходит из кабинета. Свет в столь позднее время горит лишь в коридорах да в комнатках тех, кто вдохновённо живет нескончаемой работой. Люди чаще всего сидят в наушниках из которых доносится музыка – удивительно как они еще не оглохли – и быстро стучат пальцами по клавиатуре. Проходя мимо, Сергей рассматривает стеклянные аквариумы без интереса, скорее просто по привычке мажет взглядом по фигурам. Во всем здании висит особенная тишина уснувшего муравейника. Двери у входа распахиваются перед Сергеем автоматически, впуская бурую пыль пополам с песком и прохладный ветер. Днем в Маунтин-Вью стоит адская жара, но под вечер с залива тянет запахом воды и рыбы. Сергей на секунду замирает снаружи, но заметив знакомую фигуру на одной из дорожек, спешит к ней. – Ларри! – негромко зовет Брин, подойдя ближе. Пейдж оборачивается и улыбается Сергею, и от этой улыбки, как ударом тока, нутро прошивает безусловной узнаваемостью. Есть вещи, которые не меняются в Ларри ни на йоту, и прежние времена угадываются в каждой его черте. Глаза у Пейджа чуть посверкивают, искрятся, или может это просто обман зрения. Они спали в далеком девяносто восьмом, но тогда это было просто любопытством. Они были молоды, мир был огромным и ярким, и секс превратился в дружбу, а после во что-то большее. С тех пор многое изменилось. Воспоминания помутнели и выцвели, как бумага, оставленная на солнце. То, что есть между ними сейчас куда больше, чем секс, больше, чем все эти глупые поцелуйчики, свадьбы, совместная ипотека. Больше, чем родственные узы, долгая дружба, первая любовь. Ларри в шутку называет это ментальной связь, но даже это вряд ли может описать всю полноту их отношений. – Ну, рассказывай, что случилось? – спрашивает Ларри, толкая Сергея плечом. – Видел отзывы в сети на Гуглгласс? – Ах, вот в чем дело! – ухмыляется Пейдж и закатывает глаза. – И что же такого страшного написали умные люди в интернете? Сергей передергивает плечами и рассказывает. Хуже всего то, что он помнит, действительно помнит каждое написанное слово, будто кто-то стоял над ним и, кривляясь, читал эти слова вслух. Ларри слушает его внимательно и молча, глазея на горизонт, где зашедшее солнце высвечивало розовым и оранжевым клочок неба. Когда Сергей замолкает, Пейдж оборачивается к нему, знакомо щурится и говорит: – Ты знаешь, что некоторые программисты считают, что Бог написал человека двоичным кодом? Ну, что нашу ДНК можно расшифровать с его помощью? – И к чему ты это сейчас? – Не знаю. Ни к чему. Это так сказать, интересный факт из жизни. Меня всегда удивляла в тебе вот это вот умение заморачиваться по пустякам, – на этом месте Ларри равнодушно пожимает плечами. – По пустякам? Ларри разворачивается к Сергею и на этот раз смотрит серьезно, как не смотрели даже стемпфордские преподаватели: – А ты чего ждал? Что нас сразу же на пьедестал, а потом в мавзолей? Не-е-ет, такое прокатывает только в России. Ты вспомни, что говорили про первую Виндос? Или про наш Андроид? Да, вспомни, что до сих пор говорят про бесценный Айфон? Брин закатывает глаза, но улыбается. Пейдж толкает его острым локтем в бок и серьезно говорит: – А вообще знаешь что, Сердж, лучше изобретать вот такие вот глупости, чем увеличивать экран смартфона на полдюйма или добавлять пару дюймов к камере и называть это "подлинной" революцией! Такой непрозрачный намек на Эппл заставляет Брина усмехнуться. Ларри запрокидывает голову, смотрит вверх на чернильное небо и сереющие кучки облаков и продолжает: – Только по этой причине мне наплевать на то, что говорят простые обыватели. Я мечтаю о том, что однажды, через много-много лет кто-то, представляя свой уникальный проект, упомянет нашу компанию. Пусть даже вскользь, как "начальный этап этой разработки был проведен еще в Гугл" или что-то вроде того. Я хочу, чтобы в той же Википедии на странице компьютера будущего, ну, такого, – Ларри машет руками в воздухе, – как у Тони Старка, была ссылка на наши очки. Сергей молчит, слушает, как в траве поют сверчки и думает о том, как внезапно Ларри прав. Вот причина, по которой они все встают с утра с кровати, пьют кофе, жуют свои полезные завтраки, а потом проводят в офисах сутки напролет. Это больше, чем деньги, чем рейтинги и списки в Форбс. Больше, чем Нобелевские премии, вообще все премии мира, иногда это даже больше, чем Оскар для актера. – И как тебе это удается? – тихо спрашивает Сергей и прижимается плечом к плечу. Сквозь тонкую ткань их рубашек он может чувствовать тепло чужого тебя. Ларри наклоняется и, обдав ухо горячим дыханием говорит: – Магия! И мягко смеется. «Стать причиной истинной революции,» – думает Сергей, – «что может быть ценнее?» Брин усмехается и поднимает голову вверх. На темном небе в прорехах облаков загораются редкие звезды. Ночь вступает в свои права, укрывает Калифорнию мягкой уютной темнотой, и внутри у Сергея в кои-то веки теплится что-то доброе, вечное, светлое.