Не лучший способ

Он всегда питал слабость к чисто механическим способам убийства. Ножи, крючья, пилы – вот его арсенал. Но яды? Джонни презирал их. Да и в химии он никогда не был хорош. Яды и болезни убивали медленно, но не так, как слабый, лижущий пятки огонь или сжирающие внутренние органы крысы. Яды были подлыми, подменяющими реальности. И было в этом что-то… нет, не страшное. Джонни не назвал бы то, что он чувствовал, страхом, скорее опасением. И это опасение заставляло его держаться подальше от алкоголя, наркотиков и лекарств. Он еще помнил, как от последних может тянуть в сон. Так что произошедшее можно было считать роковой случайностью, Джонни сам не понял, как дошел до такой идеи. Никогда не стоит пить из пузырька, на котором написано «яд». Даже если он найден в собственном доме, в шкафу, даже если прекрасно знаешь, что не хранишь у себя яды. И абсолютно уверен, что в пузырьке подкрашенная вода или лимонный сок. На вкус как железные опилки. Не стоит пить из пузырька с пометкой «яд», даже из упрямства. Будучи уверенным в собственной неприкосновенности, в том, что некая сверхъестественная сила не даст отравляющему веществу подействовать, Джонни сильно удивился, когда почувствовал слабость и головокружение. Ощущение возвращало почти стертые из памяти воспоминания о людях в белом и времени бесконечного насильственного сна. Джонни клял себя за глупую ошибку. Мир перед глазами расплывался, как будто дом все-таки оказался под водой. Воздух колыхался, сопротивлялся движениям, вот только падать все еще было больно. Твердая поверхность пола слегка отрезвила рассудок, показывая, что реальность все еще где-то здесь. Тело по-прежнему слушалось, но, возможно, это было ненадолго. Нужно было срочно что-то сделать, остановить это. Джонни подумалось, что в таком состоянии ни в коем случае нельзя засыпать, нужно продолжать двигаться. Вот только куда? Как заставить стены стоять на месте? - Сквозь дыры в собственной голове я вижу звезды. Через эти прорехи утекают воспоминания, мой рассудок похож на дуршлаг. Джонни не был уверен, произнес ли он это вслух или только подумал. В любом случае рядом не было никого, кто мог бы его услышать. - Глупо. Как глупо. Затем он увидел следы. Прямо здесь, на полу. Его собственные следы, которые он не оставлял. Они ярко выделялись на фоне грязных досок - кто бы ни прошел здесь, он сначала основательно потоптался в луже крови. Черные прямоугольники окон, красный пол, белые стены. И вместо потолка звезды, которые гасли одна за другой. Джонни проковылял к лестнице, перила рассыпались под ладонью. Если бы он замешкался хоть на миг, то они не выдержали бы, увлекая его с собой в душную тьму. В этот раз лестница показалась раза в два длиннее, чем обычно, так что Джонни все-таки споткнулся и преодолел последние ступеньки кубарем. Внизу смрад крови был невыносим. И следы оканчивались здесь же. Он сел, прислонившись к стене. Идти дальше некуда. Да и незачем. Джонни провел по стене ладонью, на руке остался красный след. - Я знаю, что ты здесь. Что, нечего сказать? Кончилась твоя нарушающая все законы сила? Не ожидал, что я совершу очевидную глупость?! Я умру здесь, в шаге от тебя. Этот барьер тоньше бумаги, но ты ничего не сможешь сделать! Джонни не слышал ничего, кроме собственного сердцебиения, тварь за стеной молчала. По телу разливался холод. Джонни старался не двигаться. Вдруг он обнаружит, что не может шевельнуться? Или того хуже, вновь почувствует предательскую слабость? В глазах плавали разноцветные круги, и он подумал, что хуже не станет, если он закроет их на минутку. Ведь смерть уже близко. Комната осталась на месте, только полностью окрасилась красным. Исчезли дверь и лестница, ведущая наружу. Просто еще одна комната в другом мире. - Забавно. Тварь, отравляющую мне жизнь, я впервые увижу с закрытыми глазами. Тихо-тихо, только шорох влажной штукатурки и тянущиеся из-за стены щупальца, слепо шарящие по комнате. Среди сломанных рук и перекрученных щупалец в плоти чудовища проступали лица. Знакомые лица. Их глаза были полны злобы. Той же самой злобы, что и глаза самого Джонни. - Можешь не стараться. Скоро все закончится. Я сам себе хозяин, ты не властен надо мной. Было сомнительно, что тварь имела разум. Она не реагировала на его слова, она была бесформенной и гадкой. Одно из щупалец пробило грудную клетку, другое впилось шипами в левое плечо, но это не было ответом. Нет смысла разговаривать со стеной. - Джонни! Джонни, что же ты с собой делаешь? Сквозь туман до него донесся знакомый голос. - Дохлый кролик, это ты? Впереди замаячили очертания парящей головы с торчащими окостеневшими ушами. - Пожалуйста, Джонни, послушай. Почему ты постоянно пытаешься убить себя? Одумайся, ты ведь даже не хочешь умирать! Мерзкий голосок кролика не был голосом разума, но он вполне мог оказаться голосом совести. Его слова что-то пробудили в Джонни. Какое-то странное чувство. Запрятанное, отброшенное, оно шевельнулось, подняло голову, как зверь, почуявший добычу. Страх. Но вместе со страхом пришло осознание происходящего. Осознание того, что его сильно мутит, что сидеть на полу ужасно холодно и как болит в груди, в том месте, где сейчас должна быть дыра. - Заткнись, сгинь. – Джонни судорожно вздохнул. - Я не хочу умирать. Только не так. Только не здесь. Он открыл глаза. И увидел гвоздекролика, своего верного собеседника. - Не помню, почему убил тебя, но уверен, на то была веская причина. - Тогда, как и сейчас, ты требовал от меня заткнуться. Мои слова тебе не понравились. Пойми, самоубийство не решит твоих проблем. - Ты так думаешь? Но ты опоздал, сейчас уже ничего не исправишь, это не в моей власти. - Но ты можешь сделать выбор, Джонни. Расфокусированным зрением он уловил, что за полусгнившей кроличьей головой находилось что-то еще. Всего лишь обман зрения. Наверное, ему следовало хорошенько подумать, возможно, все это произошло не просто так. - Я хочу покончить со всем этим, но…проклятье! Нет! Нет… Что-то в нем все еще продолжало цепляться за жизнь. Голова кролика вздохнула. - Я не буду брать с тебя обещаний не делать глупостей. В конце концов, кто я такой. А ты не веришь даже себе. Джонни вывернуло наизнанку. Комната все еще качалась, но хотя бы перестала выглядеть как сны шизофреника. Джонни испытал отвращение к самому себе за то, что поверил в собственную смертность и за то, что испугался. Он предпочел бы никогда больше не испытывать подобного. Его не покидало ощущение, что он сам сделал выбор. И этот выбор был неправильным. Джонни прикоснулся к стене, за которой таились кошмары этого мира. Пальцы липли к поверхности, впитавшей за эти годы столько крови.