Последний день Помпеи.

Топот тысячи зрителей отбивает дрожь сердца юноши. Свод над головами гладиаторов чуть осыпается под тяжестью ног помпейцев. Скотт, не привыкший к тесным запертым помещениям, с опаской косится на каменный потолок, опасаясь, что он рухнет. Было бы обидно умереть, так и не выйдя на арену. Сегодня как-то по-особенному жарко, словно пар идет от самой земли. В душном воздухе стоит неприятный запах, но Скотт списывает его на тысячи разгоряченных солнцем тел, наводнивших Амфитеатр. Стражники возбужденно-взволнованны, но отчего-то Скотту кажется, что дело не в последнем дне Игр. Возможно, виновата трещина над коридором выхода к Арене, за которой он сейчас внимательно следит. - Что-то произойдет сегодня, – бормочет Скотт, глядя на треснувший потолок. - Конечно, произойдет, – подтверждает Айзек и улыбается удивительно белыми зубами своему противнику. – Вы четверо, – он обводит гладиаторов веселым взглядом, – умрете, а я стану свободным. Дерек на эти слова закатывает глаза, а Эннис раздувает в ярости ноздри. Итан между тем спокойно позволяет стражникам заковывать себя в цепи, отрешившись от настоящего. - Я бы на твоем месте не был так уверен в себе, – хмурится Скотт, складывая руки на груди. – Мы видели твой бой, видели твои слабости. Сегодня ты уязвим. Улыбка Айзека становится задумчивой, и он окидывает Скотта оценивающим взглядом. В утро, которое, по его мнению, должно стать для мальчишки последним, он впервые замечает его не как приложение к Андабату-римлянину, а как реально действующего гладиатора. - Ты слишком бесстрашен для своих первых Игр, – с ноткой уважения произносит он, прищуриваясь. – Надеюсь, что тебе суждено умереть не от моей руки. Скотт на его слова лишь фыркает и вытягивает руки, позволяя стражнику надеть на него кандалы. - Зачем это? – в свою очередь удивляется Дерек, когда другой охранник надевает ему на ноги колодки. – Новые меры безопасности? Охранник поднимается с колен и ухмыляется ртом, полным желтых зубов. - Новые правила, Андабат. * * * Он чувствовал тревогу. Не мог этого объяснить, но паника снедала его сердце на протяжении всей ночи. Он то и дело просыпался, обливаясь потом и невесть откуда взявшимися слезами. Его верная Эрика всю ночь не отходила от него, то и дело поднося холодную воду и мокрую тряпицу. На утро девушка была настолько измучена, что Стайлз оставил ее отсыпаться и отправился к Амфитеатру сам. День не задался с самого утра. Удушающая жара, запах пепла и курящийся Везувий не прибавляли уверенности в удачном исходе сегодняшних Игр. Стайлз тяжело поднимался по лестнице к своему балкону, на котором он вместе с Сенатором и семьей должен был обозревать последнее кровавое побоище этих Игр. В которых Дерек должен был победить. На последнем пролете он услышал гневный окрик, и тут же с балкона выскочил, спеша и поддерживая тяжелое платье, Кардиф. - Ваша Светлость, – нервно улыбнулся ему рабовладелец. - Кардиф, – Стайлз был как никогда раньше рад видеть этого человека. – Вы в порядке? – вежливости ради поинтересовался юноша, оглядываясь по сторонам в поисках ненужных ушей. Никого не заметив, он поднялся на пару ступеней к нему и тихо проговорил: - Вы же помните о нашем вчерашнем договоре? Глаза Кардифа округлились в ужасе, он взглянул на балкон с опаской и вытащил из-под плаща мешочек с золотом. - Я ничем не могу вам помочь, Ваша Светлость, – он нетерпеливо сунул в руки Стайлза мешочек. - Но мы же договорились, – упавшим голосом проговорил Стайлз, сжимая онемевшими пальцами золото. - У капитана Девкалиона другое мнение на этот счет, – едва слышно прошептал Кардиф и, не слушая несмелых возражений Стайлза, поспешил мимо него вниз по лестнице. * * * Раздаются громовые рукоплескания, и Стайлз болезненно морщится. После бессонной ночи любой шум кажется издевательством. Лидия взволнованно заглядывает ему в лицо, но юноша лишь качает головой и сжимает ее ладонь на подлокотнике кресла. Краем глаза он замечает синяки, поднимающиеся вверх от локтя по ее руке, прикрытые светло-оранжевой тканью из газа, и сжимает ее тонкие пальцы сильнее. Сегодняшняя Арена удивляет взгляд Стайлза. За ночь они установили на белом песке несколько гигантских каменных плит и столб с огромным железным обручем на верхушке. А от обруча тянулись тяжелые цепи. Стайлз не стал спрашивать, для чего эти приготовления. Показать Сенатору свой интерес значило бы играть по его правилам, а этого сын наместника не мог себе позволить. Зазвучал звон труб, и под всеобщие крики на Арену вывели гладиаторов. Стайлз резко поднялся со своего кресла. Гладиаторов было не двое. - Пятеро? – изумился Стайлз, оборачиваясь к Сенатору. - Новые правила, – ухмыльнулся Хейл и сцепил пальцы. Столб сыграл свою ужасную роль. К поясам гладиаторов прикрепили ремни-цепи. Другой конец был запаян у железного обруча. С ног воинов сняли кандалы. - Что это? – удивленно спросил Айзек, глядя, как к его поясу пристегивают толстую цепь. – Я должен был драться один на один. Стражник закрыл ремень на нем на ключ и ухмыльнулся. - Сегодня твой последний день на Арене, Андабат. Как ты и хотел. На скулах Дерека заиграли желваки, Айзек заскрипел зубами. Под ноги гладиаторам бросили мечи и деревянные щиты. Дурея от злобы, те подняли оружие и переглянулись. Кодекс многое решал за них. - Идущие на смерть приветствуют тебя! – прокричали они, вскидывая мечи в воздух. Сенатор поднялся со своего золоченого трона и подступил к балкону. Зрители затихли. Эллисон, служанка Лидии, поднесла Сенатору кубок, доверху полный спелого сочного винограда. - Граждане Помпеев! – воскликнул Сенатор, поднимая золоченый кубок с подноса. – Пусть Юпитер и Венера благословят эту Виналию и эти Игры, – с этими словами он взял горсть винограда и сжал в кулаке. Жертва была принесена и выброшена под ноги гладиаторам, пристегнутым к железному кольцу. – Последний день Игр начинается! Громовые аплодисменты потрясли Амфитеатр. И в этот же момент под предводительством Римского Орла были выведены три десятка гопломахов. Стайлз с ужасом прижал ладонь ко рту. Одним движением направились копья гопломахов в сторону гладиаторов. - Щиты вверх! – закричал Дерек и пять воинов, откинувшись назад, подняли старые щиты навстречу летящей угрозе. Копья не возымели нужного эффекта и гопломахи обнажили мечи. С диким ревом не выбранные на Игры воины ринулись к гладиаторам, тесня их к каменным глыбам. - Дави! – прокричал Айзек, принимая натиск и отталкивая наседавших на него гопломахов. Гладиаторы последовали его примеру, как один, и отбросили первый заход. - Госпожа Лидия, вы любите спорт? – поинтересовался у девушки Сенатор, возвращаясь в свое кресло. В этот момент Эннис вскинул меч и полетела первая голова. Гладиаторы ринулись в бой в лобовую. Лидия отвела взгляд от кровавого побоища и обернулась к Питеру. Его улыбкой можно было сластить вино. - Когда убивают ради чьей-то забавы, это не спорт, – дрожащим голосом заявила Лидия, одергивая рукава. Дерек вонзил меч уже в четвертого противника, рядом с ним Скотт снес голову второму. - Нам их не сдержать, – прокричал Андабат Рима Айзеку. Тот с животным рыком перерезал горло одному из гопломахов и прыгнул назад к каменной глыбе. Остальные гладиаторы последовали его примеру, параллельно продолжая рубить головы. Гопломахи последовали за ними, но на возвышении у гладиаторов было больше преимущества. Неповоротливые воины один за другим мертвыми тушами падали у подножий глыб. Однако гладиаторы выбивались из сил. - Что там происходит? – хмурится Сенатор, глядя на разворачивающуюся явно не в пользу гопломахов картину. Стайлз, не сводящий с Дерека взгляда, заметил, как тот ударил по столбу топором, отобранным у одного из воинов. Хейл приподнялся на своем троне. - Сенатор, – окликнул он мужчину, отвлекая его от происходящего на арене. Питер обернулся к нему, хмуря брови. – Игры почти окончены. Кажется, вы собирались покинуть нас сразу по окончании? Хейл гадко ухмыльнулся в ответ и многозначительно взглянул на вмиг покрасневшую Лидию. Стайлз перевел взгляд на сестру. Та опустила заслезившиеся глаза долу, сжимая сцепленные пальцы на коленях. - Сразу после Игр я покину Помпеи и более никогда не вернусь, – подтвердил он, продолжая довольно ухмыляться. - Очень рад, – сдержанно улыбнулся Стайлз, краем глаза следя за проламывающим столб Дереком. - На вашем месте я бы не был так доволен, молодой человек. Вместе с Римским Орлом я увезу с собой вашу сестру. - Лидию? – вскрикнула матушка, хватаясь за сердце. - Мою дочь? – воскликнул наместник Стилински, удивленно воззрившись на Сенатора. – Позвольте, я ведь не дал согласия на брак. Лидия сжалась в своем кресле, ее служанка Эллисон взволнованно выступила вперед, пытаясь закрыть девушку собой. Стайлз же рассвирепел совершенно. - Вы не заберете ее! – он отталкивается от перил балкона и нависает над Сенатором. Глаза юноши полыхают гневом. – Не получите благословления у отца! – кричит юноша и замахивается для удара. А в следующую секунду уже получает удар в челюсть и оплевывается от крови. Двое стражников хватают его под руки. - Получу, Стайлз, получу, – бросает Сенатор упирающемуся парню и поворачивается к наместнику. – Иначе Император Тит узнает, что Помпеи бунтуют против него. И будут уничтожены в рекордно короткий срок. В этот момент основание столба рушится, и он падает наземь, давя нескольких гопломахов. Сенатор оборачивается на шум, но Лидия впервые подает голос, окрикивая его: - Сенатор Хейл! Питер тут же теряет интерес к происходящему на Арене и оборачивается к ней. Лидия тяжело сглатывает. - Если я выйду за Вас замуж… - Лидия! – ахает Клаудиа Стилински, но девушка прерывает ее движением руки. - Если я сделаю это, моя семья будет в безопасности? Хейл расплывается в довольной ухмылке. - Ваша семья станет моей семьей, моя прекрасная невеста. Они будут находиться под защитой Рима, – заверяет он девушку, глядя неотрывно в ее настороженные зеленые глаза. Толпа уже несколько минут скандирует «Помпеи!», но Сенатору до них нет дела. Что ему, выиграют гладиаторы или умрут, если его изначальная цель практически достигнута? - Сенатор! – окликает его капитан стражи Девкалион и указывает мечом ему за спину. Питер оборачивается к Арене и застывает. На каменных глыбах стеной встали трое оставшихся в живых гладиаторов. Один из них – Андабат Помпей – передает в руки Дереку золотое знамя Рима. - Я ни за что не сдамся прогнившей власти римлян, – кричит Андабат, сжимая в руках золотого орла. – Я плюю на римскую крысу! Один момент и Питер теряет интерес к Лидии. Может, Помпеи и не важны. И Игры тоже не столь значительны. Но Андабат, который сейчас стоит на каменном постаменте, в его жизни играет роковую роль. Дерек разламывает знамя, оставляя в своей руке лишь крепление. Размахивается, а затем мощным рывком отправляет импровизированное копье в грудь Сенатору. Девкалион бросается перед ним и мечом отбивает смерть. - Лучников ко мне! – приказывает Питер, злобно глядя на начальника стражи. Девкалион делает знак рукой и в ту же минуту на стены Амфитеатра высыпается дюжина лучников. Стрелы их направлены прямо на Гладиаторов, возвышающихся на глыбах. Сенатор поднимает руку, чтобы скомандовать дать залп, Стайлз замирает в руках стражников, рот его раскрывается в беззвучном крике, застрявшем в горле. Но вдруг Лидия вскакивает со своего кресла и в два шага оказывается у края балкона. Ни охране, ни Сенатору не удается остановить ее - девушка поднимает руку в примирительном жесте. Лучники опускают оружие. - Что ты делаешь? – возопил Сенатор, схватив ее за локоть и грубо дернув на себя. Загнанное выражение исчезает с лица дочери наместника, будто его там и не было вовсе. Зеленые глаза горят от злости. - Если они умрут сейчас от сотни римских стрел, то станут героями в глазах народа, – цедит она, с трудом справляясь с яростью. – Вы этого хотите? Чтобы поднялось восстание? – красивые губы кривятся в торжествующей ухмылке. – А если Вы измените решение, что об этом будут говорить в Риме? Все будут шептаться у Вас за спиной, что Ваша жена вам не покорна. Сможет ли Ваша репутация вынести такое? – на лице Сенатора дергается жилка, но Лидия торжествует, словно не замечая опасности. – Может я и стану вашей женой, но вам меня не сломить. Звонкую пощечину слышно даже за стенаниями толпы. Никому нет дела до того, что происходит на балконе наместника: народ напряженно следит за тем, как три гладиатора добивают остатки стражи, высыпавшейся на Арену. Но Стайлз слышит. Он слышит звук удара и видит, как его сестра падает на каменный пол. Из разбитой губы сочится кровь и заливает ее подбородок, глаза ее закрыты. - Унесите ее на виллу, – приказывает он Девкалиону и отворачивается к Арене. Начальник стражи кивает двум стражникам и позволяет им поднять бесчувственную девушку на руки. - Не смейте! Уберите от нее свои грязные лапы! – закричал Стайлз, метаясь в руках охраны, словно раненный зверь. Стражники не обращают на него ровно никакого внимания и поспешно покидают балкон. Стайлз воет, не в силах вырваться к сестре. Он смотрит на Дерека, снесшего голову своему противнику, затем на побелевшего отца, прикрывающего его мать, и встречается глазами с Эллисон, стоящей за креслом его матери. Та понимает его без слов. - Видят небеса, вы заплатите за свою жестокость, – выплевывает Стайлз в спину Сенатору. Желанный эффект достигнут, взгляды всех находящихся на балконе устремлены на него. Эллисон исчезает, когда понимает, что на нее никто не смотрит. Питер Хейл поворачивает голову в его сторону и ухмыляется. - В своей наивности прекрасны дети. Как был прекрасен Дерек, когда поверил, что его мать-Сенатор умерла своей смертью. Так же, как был прекрасен выживший из ума император, уверовавший в пожар в доме Хейлов и позволивший мне занять место моей покойной сестры, за неимением у нее других родственников. У Стайлза зашумело в ушах. Сказанное Питером не укладывалось в голове. Он безвольно повис в руках стражи, не в силах бороться с ними дальше. - Уведите его в лагерь. С ним я побеседую позже, – приказывает им Питер, и те послушно повинуются, стаскивая Стайлза с балкона. Клаудиа Стилински тихо плачет, прикрыв глаза шелковым платком. Сердце бедной женщины едва выдерживает горе, свалившееся на ее семью. Она знает, что будет с Лидией в Риме. Она знает, что едва ли ее непокорный сын выйдет из лагеря римлян живым. И ей прекрасно известно, что муж ее воспротивится воле Сенатора, за что поплатится жизнью. Ей нет дела до того, что произойдет с нею самой. Она лишь знает, что этот человек разрушил ее семью. Она видит, как ее муж что-то кричит Сенатору, как пытается воззвать к его совести или правосудию, но римская власть остается глухой к его доводам. Хейл улыбается, игнорируя наместника. И одна его улыбка заставляет Клаудию нащупать под платьем прикрепленный к ноге кинжал. - Мальчик на свадьбу не приглашен, – со смешком произносит Питер, вновь отворачиваясь к Арене. Клаудии достаточно всего трех шагов, чтобы оказаться над ним с кинжалом в руках. Пара секунд для того, чтобы занести клинок. И мир вокруг начинает рушиться.