Полюса

В первый раз Себастьян видит их одной осенней субботой в библиотеке ровно в девять утра. По субботам, как обычно, библиотека превращается в каторгу для провинившихся вроде него. Будто мало наказания было в разбитых костяшках, что саднили уже в течении двух дней, и тянущей боли в плече. На самом-то деле, пачкать руки о такое дерьмо, как Донски, было почти одолжением для последнего. Обычно никто не связывался с капитаном футбольной команды, но этот случай был исключением. Моран и думал, что оказывает этому парню услугу, размашисто вколачивая его черепушку в бетонный пол. Что ж, это должно было послужить запоминающимся уроком хороших манер для этого придурка. Если, конечно, с таким сотрясением он вообще что-то будет помнить. Маловероятно. Эти двое сразу привлекают внимание блондина. Не потому, что они совершенно одинаковые - близнецы не такое уж редкое явление, а потому, что всем своим видом, поведением, манерами не вписываются в атмосферу этого места дисциплинарного наказания. Оба слишком хилые, чтобы заслужить такую честь, как гордо спустить в унитаз один из выходных дней. Просто праздное любопытство - за что они попались, да и почему сразу оба? Ничего более. Только желание развеять скуку, что грозила неминуемой перспективой на ближайшие восемь часов. Ну в самом деле, не думать же ему о своём поведении, к чему призывала надпись на доске читального зала? Ничего скучнее и быть не может, чем рассуждать о том, почему плохо почесать кулаки о такого дуболома, как этот Дик Донски, который даже не может уложить в своём крохотном мозгу самый простой факт - если Себастьян имеет какие-то проблемы с печатным текстом, это совершенно не значит, что он тупой и можно совершенно спокойно трепаться за его спиной. Парочка одинаковых брюнетов, кажется, прекрасно понимает друг друга и без слов; по крайней мере, они иногда переглядываются, заставляя блондина вспомнить, как в детстве он смотрел подобный фильм ужасов про близнецов с какими-то телепатическими способностями. Тогда это Себастьяна не испугало, а в этот момент парочка только вызвала ленивый интерес. Эти мальчишки совершенно не похожи на нарушителей общественного спокойствия, хулиганов и отбросов - ни на одно из тех звонких словечек, которые Бастиан частенько слышал в свой адрес, но всё же оба находились здесь, да и к тому же совершенно не возмущались своим положением, как часто это бывает в первый раз. Все сокрушаются о своей невиновности и прочей дряни, а эти же ведут себя так, словно вышли прогуляться в торговый центр, не иначе. Да и за руки держатся немного нелепо, не маленькие же. Хотя, при должной работе фантазии парней можно было принять за один цельный организм, пока они не разрывали рук. Впрочем, вскоре и эти двое надоедают блондину, как и всё остальное и все остальные, и тот, зевая, ложится на свои руки, надеясь, что этот день закончится как можно быстрее. Стрелки настенных часов ползут невозможно медленно, кажется, время застывает в золотистой смоле утреннего солнца и даже не трепыхается, увязая всё сильнее ослабевшим мотыльком. Когда визиты надзирателя из соседнего кабинета становятся совсем уж редкими, Себастьян поднимается, желая размять ноги и чуток развлечься. В конце концов, он здесь не первый раз, и кое-что для хорошего времяпрепровождения давно запрятано между пыльными книжками. Если точнее, то в полке последнего стеллажа – того самого, до которого жаждущие чтения ботаны добирались не часто. Как он и ожидал, всё осталось там, где и было, так что Себастьян только опасливо осматривается по сторонам да щёлкает зажигалкой, поджигая новенький косяк, и с удовольствием затягивается. Теперь остаётся только подождать, пока дерьмовый день станет чуть менее дерьмовым. Сизая струйка дыма рассеивается, сталкиваясь с многочисленными разноцветными книжными корешками напротив, названия с которых Бастиан даже не удосуживается попытаться прочитать – этим он пробовал себя занять в первые несколько посещений этого наказания, и ничего, кроме разочарования, это не принесло. Самостоятельно очень сложно определить, правильно ли это получается, или всё же нет. Не говоря уж о том, чтобы прочитать одну книгу от корки до корки, запуская жадный взгляд в каждую строчку, распускающую, как старый свитер по нитке, целую историю. Что-то о динозаврах или средневековых господах. Фантастичные приключения того, кому суждено спасти целый мир, или напряженное расследование очередного дела прозорливым сыщиком. Оставалось только гадать, что сокрыто в этих чёртовых переплётах, и думать, что, возможно, этот мудак Донски был прав на его счёт. Паршиво было думать о себе, как об умственно отсталом, но на данный момент парню было почти наплевать. Травку, видимо, действительно не зря прописывают в качестве лекарства, думает Моран, расплываясь в улыбке. Потому что чудо-средство действительно помогает избавиться от всей гнили, бродящей глубоко внутри и иногда подходящей к самой его оболочке. Кажется, надави и прорвётся, вытекая наружу желтоватой отвратительной массой, оставляя после себя совершенную пустоту. Но сейчас вся эта мерзость сменяется расслаблением и приятным наркотическим весельем. - Эм, кажется, я зря сюда зашел, - тихий голос заставляет Себастьяна обернуться и окинуть шальным взглядом фигурку мальчишки, который под пристальным взглядом серых глаз бледнеет ещё сильнее, распахивая свои, невероятно большие и притягательно-чёрные. Будто специально, чтобы блондин провалился в эти огромные затягивающие бездны. Наперекор своим словам, смыться он не спешит. - Я почему-то подумал, что вы не ходите по одиночке, - тянет Себастьян, сильно сомневаясь, что изо рта доносится собственный голос. Сейчас он кажется совсем не тем, к какому он привык с самого детства. Звучит как-то странно, будто его под воду засунули и предупредить забыли. - Нет. Конечно же нет, - паренёк смешно мнётся, пока Себастьян не хлопает ладонью рядом с собой, приглашая присоединиться к нему. - Просто... Да нет, ничего. Слегка наклонив голову, Моран следит за своей новоявленной компанией, не прекращая дымить. Благо, это не мешает ему рассматривать нескладного и одновременно чем-то цепляющего мальчишку. Наблюдать за манерой движения - чернильный взгляд то обожжет скулу, то заблудится на книжной полке, придирчиво пробегаясь по ширпотребным затасканным фолиантам, и неуловимым смазанным движением скользит обратно. - Тебе бы расслабиться, - прищурившись, цедит Бастиан, вкладывая в тонкие пальцы косяк. Шаг оказывается чертовски, до дрожи верным. Раскрепощает на раз, стирает временные границы, вся напряженность, иголочками впивавшаяся в кожу, выходит между мягких даже на вид губ молочной дымкой. Если и есть что-то, сближающее незнакомых людей, то лёгкие наркотики - это то самое. Заветный ответ на вопрос, как лучше узнать человека. Другого или самого себя - это уж от предпочтений зависит. Расслабленный Ричард - это имя звучит вскользь, но оно крепко запечатывается в памяти, сворачиваясь тёплым урчащим представителем кошачьих на груди - оказывается очень интересным. Тягучим и хрупким, с весёлым заливистым смехом, искрящимся на его языке. Приятной тяжестью остающийся на плече, когда его голова будто сама кренится на плечо Себастьяна, потому что шея у него до невозможности тонкая. Как и запястья, и уязвимые сгибы локтей. Настолько, что невозможно не восхититься этой его ненадёжностью и ломкой красотой, побуждающей более всего к защите. Дело не в том, что Себастьян обожает драться, но он точно не против сломать кому-нибудь челюсть, если Ричарда это порадует. Разговорчивый, он взахлёб рассказывает о каждой книге, стоящей напротив. Некоторые удостаиваются всего пары слов, о иных, кажется, он может говорить вечно. Наверное, так и было бы, если бы он не сбивался на любую другую, что попадала в его поле зрения. И каждая из таких вызывает столько эмоций, что мальчишка жестикулирует, хмурится, то и дело прикусывает губы, и скоро на нижней образуется маленькая кровоточащая ссадинка, которую только Себастьян и замечает. Крохотная рубиновая капелька подрагивает, упрямо набухая, пока юркий острый язычок не смазывает её. На рассказе о восточной красавице, дурившей султана целых тысячу и одну ночь. Разрозненные детали на какие-то секунды складываются в общую картинку и снова рассыпаются мириадами осколков, потому что Ричард эфемерный. Более неуловимый, чем дым от первой сигареты, выкуренной сотни дней назад. - А в той книге у сказки был печальный конец. Мне понравилось, потому что сказки… Знаешь, они никому не должны и могут закончиться как угодно. В конце концов, мне больше нравится, когда у сказки грустный финал. Это значит, что и в нашей жизни может случится что-то чудесное, и не так уже важно, как всё закончится. Финал - это всего-навсего крохотная часть повествования, как думаешь? Он похож на котёнка, когда поднимает глаза, пытаясь заглянуть в глаза Себастьяна, прерывая свою речь, чтобы удостовериться, слышит ли тот его и разделяет ли его мнение. Только вот за его шустрым языком мысли блондина не поспевают. О чём Бастиан думает больше всего, так это о звонком голосе, рассыпающем в его сознании самоцветы обрывочных знаний. И всё это только потому, что Рич очень любит читать и невыносимо долго сдерживал в себе эмоции от пережитого. - Я умею сопереживать, - тихо говорит брюнет, хитро поблескивая глазами, и складывается ощущение, что он делится одним из самых важных своих секретов. - Умею представить, что это всё происходит со мной. В детстве меня съел большой серый волк, но я выжил. Я встал на хлеб и попал в самую настоящую преисподнюю за этот проступок. А потом вернулся туда, но уже с Вергилием и котом Бегемотом. Был волшебником-недоучкой и видел край света и цвет волшебства. А сколько запутанных и изощрённых убийств и заговоров я раскрыл… Не сосчитать. И каждый раз это сложно. Прощаться с новой кожей. Чуть сложнее, чем залезать в неё, но каждое такое путешествие с лихвой стоит того. Не важно, плохая книга или хорошая… Мне сложно понять людей, которые не любят читать. - А тех, которые не могут? – и хорошо, что в таком благодушном настроении блондин может только посмеиваться, и не может быть и речи о том, чтобы слова Рича его разозлили. - Я не знал, что так бывает… Это грустно, мне кажется. И немного несправедливо. - Хм, а я не думал о справедливости в таком ключе. - Ты говорил о себе? Серьёзно, не можешь читать? - Серьёзно. Штука мерзкая такая, дислексия. Не слышал? Парень не отвечает, только неразборчиво сопит, привставая и поворачиваясь, утыкаясь носом в шею Себастьяна, обжигая кожу своим дыханием. Такая мелочь, а тепло расходится по всему телу, и на холодном полу становится вполне комфортно. Он просто забывает про этот самый пол и про саму библиотеку – остаётся только Ричард, которого безумно приятно обнимать за тонкую талию, аккуратно прижимая к себе. И чёрт знает, о чём сейчас думал этот любитель забираться в чужие кожи, под кожу Морана он влез необыкновенно ловко, но тем не менее, вместе с этим не стало понятнее, что за мысли клубком сплелись в его черноволосой голове. Там целая прорва всего – мыслей, чувств, ощущений, там такой надрыв, что Бастиан чувствует себя практически пустым рядом с наполненным до краёв Ричардом и испытывает благодарность за то, что этот мальчишка не стал насмехаться над ним. Всё потому, что Ричи добрый. По-настоящему и без притворства. Не «раздражающе-добренький», а вызывающий трепет в груди и дрожь в пальцах. Идеальный и хрупкий. Если, конечно, такое его восприятие не эффект от выкуренной дурман-травы. Если это не ошибка восприятия, то в такого парня и влюбиться не мудрено. По крайней мере создавалось впечатление, что симпатия у них вполне взаимная. - Ри-ич, я уже устал тебя искать, - привередливо-требовательный голос, капризно растягивающий гласную, слышится раньше, чем появляется его обладатель. Раньше, чем появляется его обладатель, Ричард успевает вскочить с колен блондина и суматошно пригладить взъерошенные волосы, отступая на несколько шагов к выходу из пыльного закутка. И даже виновато и смущенно улыбнуться, будто извиняясь за появление своего братца. - Хоть бы предупредил, что собираешься тут накуриваться, пока я делом занят, - возмущённо фыркает нарушитель идиллии, сощуривая глаза и придирчиво разглядывая представшую его глазам картину. - Идём. Близнец Рича награждает Себастьяна тяжелым пристальным взглядом, пока тот, заливаясь краской до самых кончиков ушей и чуть покачиваясь, протискивается мимо и медленно разворачивается на пятках, удаляясь следом. Почему-то возникает назойливая ассоциация с тюремным конвоем, но Моран отмахивается от неё, с усилием поднимаясь с пола и медленным заплетающимся шагом направляясь в общий зал. Стрелки на часах не успели ещё добраться до трёх, так что блондину предстояло ещё несколько часов незабываемой скуки. Только теперь ему, пожалуй, было чем занять лениво блуждающие в голове мысли. Даже при огромном желании сложно было бы отогнать этих своевольных паршивцев от занимающих всю голову карих глаз. С ними время идёт куда быстрее – этот образ буквально въедается в подкорку, заставляя думать, прокручивать в голове самые незначительные детали и разрозненные моменты, хотя другие – связующие, кажется, канули в небытие. Записка – одному только Богу известно, когда Рич успел выцарапать карандашом несколько слов на смятом клочке бумаги, находится в кармане куртки только вечером, уже дома. И точно гарантирует, что и ночью все мысли будут сосредоточены исключительно на его персоне и созданных сегодня воспоминаниях вперемешку со смутным предвосхищением будущей встречи. «Я обязательно что-нибудь придумаю. Рич»