***
Александр Вессельский. Нет, на самом деле Пикс знал, что Руперт и Юрген откажутся от этого заказа — если бы он мог, он бы и сам отказался. Закинул бы конверт под кипу бумаг, авось потеряется. Но несмотря на мнение о том, что все должники равны перед отделом конфиската, были у них "вип-клиенты". Те, для кого кредитный отдел пошёл на уступки, но они всё равно умудрились проебать выплаты. Сегодня таких клиентов было два. Одного — его имя Пиксу было незнакомо — получил Тимур Каракус, у которого ещё ни разу не было такой серьёзной работы. Тимур был рад такой возможности — наконец он мог поднять свой уровень и заработать денег. А вот со вторым были проблемы. Сто пятьдесят дней Алекс не платил за свою печень — Пикс просмотрел всю его кредитную историю. Идиот — оставалось всего каких-то пару лет, и кабала кредита свалилась бы с его плеч. Когда-то очень давно они были друзьями. Тогда именно Алекс возглавлял мюнхенское отделение компании, а Пикс лишь заведовал потрошителями. Это было до того, как Алексу пришлось сначала заменить печень, а потом и вовсе уйти со своей должности из-за алкоголизма. О проблемах Вессельского с алкоголем знали все. Он не раз появлялся на работе и подшофе, и вусмерть пьяным. Замена печени не стала для него сигналом к тому, чтобы бросить — казалось, наоборот, он только с двойным усердием начал прикладываться к бутылке. Результат его зависимости лежал на столе под бумагами — конфискация. Если бы Пиксу сообщили о просрочке платежей раньше, он сам бы заплатил за Алекса, лишь бы только не делать этого. Лишь бы не заставлять парней это делать. Потрошители обожали Алекса, а он — их. Вессельский любил ребят Пикса за потрясающую невозмутимость и лёгкую бесшабашность, без которой не обходился никто из них — такая работа. Ещё никто, кто относился к жизни серьёзно, не выдерживал больше года. "Люди, каждый день легально вспарывающие других людей, должны жить легко", — так он говорил. В потрошители подавались парни определённого типа, чаще всего вояки. Кто-то относился к работе с задором, кто-то — как к обычному продолжению своей военной карьеры. И только Хенни выбивалась из этой роты профессиональных убийц — она всё-таки была девушкой. Правда, что касалось цинизма — тут она могла дать фору половине своих коллег. Алекс и сам был немного бесшабашным, настолько, насколько могла позволить ему его должность. Он легко находил с ребятами Пикса общий язык, а потому часто сбегал сюда, отлынивая от прямых обязанностей. Одним своим появлением Вессельский к херам ломал Ноэлю всю дисциплину во время планёрки. Пикс улыбнулся своим воспоминаниям. Добрые были времена. Он снова покосился на бумаги, под которыми лежал конверт. Чёрт, ну что ж за дерьмо иногда происходило в его жизни.***
Сегодня они разделались со своей работой очень быстро — не было настроения даже выслушивать очередное нытьё очередного клиента. Да, ты получишь чек послезавтра, да ты всё оплатишь и даже с лихвой, но сейчас мой друг Руперт Кеплингер вырежет тебе сердце. Конечно, мы можем доставить тебя в больницу после этого, но кто, скажи на милость, даст тебе новое с твоей-то кредитной историей? С лёгким получилось даже быстрее — Руперт вырубил девушку шокером, а Юрген забрал собственность компании. Правда, её они в больницу всё же отвезли — вдруг дотянет на одном лёгком. Всякое случалось. Настроение у них было препаршивое, даже разговаривать ни о чём не хотелось. Руперт мрачно молчал, сидя рядом с ним, а Юрген делал вид, что сосредоточен на дороге. Они не договаривались о том, куда ехать, но выбор не был широким, и они поехали к бару — сейчас это нужно было обоим. Не надираться, конечно — просто сменить обстановку и забыть о своей проклятой работе. Бар был полупустым — у большинства людей всё ещё был рабочий день. Да и других потрошителей что-то не было видно, и сейчас Юрген был этому рад. Они могли молча цедить пиво и думать каждый о своём — хотя на самом деле они думали об одном и том же. — Какого чёрта Пикс выдал его нам? Ещё и так, — Кеплингер первым высказал мысль, которая была у них одной на двоих. — Не знаю, — мрачно ответил Юрген. Да кто вообще знал, что за дерьмо творится у Пикса в голове? Юргену даже заглядывать в эти потёмки не хотелось — мало ли что там может вылезти. Сколько лет они работали, и за всё это время Пикс ни разу даже не упомянул о том, что у него есть какая-то личная жизнь. Так что даже тот факт, что у него есть душа, ставился под серьёзное сомнение — больше было похоже на то, что Ноэль Пикс был биороботом, специально выращенным компанией для наиболее эффективного менеджмента. — Забавно, — без тени улыбки сказал Руперт, — мы с тобой всё время повторяем, что работа есть работа, как заведённые... — Но как дошло до настоящего дела, мы зассали, — закончил за него Юрген. — Оба. И это нихуя не забавно. — Если бы не он — мы бы и потрошителями не стали никогда. — Да. Руперт снова умолк, уставившись в свой стакан. Да, когда они только начинали — как Мануэль сейчас, — именно Алекс успокаивал бушевавшего гневом Пикса каждый раз, когда они допускали промашку. Алекс спускался к ним на планёрки — и с ним они проходили веселее и спокойнее одновременно. Веселее, потому что практически военная дисциплина Пикса моментально рушилась, и спокойнее — потому что в его присутствии Пикс никогда не позволял себе по-настоящему срываться на них. Если бы не было этого элемента хаоса в их рабочей каморке, Руперт и Юрген не выдержали бы давления Ноэля и ушли бы до того, как поняли, что оно необходимо в его работе. Потом они узнали о проблемах Алекса, тогда, когда он уже ушёл. Доминик из отдела продаж проболтался — он часто крутился в соседних отделах и услышал слухи. Но о том, что Алексу поставили новую печень, они впервые услышали только сегодня. И оказались не готовы к этому заданию. — Акробаты, — позади раздался голос Хенни, — вы уже бездельничаете или ещё?***
К дому Алекса Пикс добрался только вечером, когда разобрал всю текучку. Сегодня он решал все вопросы особенно дотошно, придирался к каждой чёртовой мелочи, лишь бы оттянуть этот неприятный момент, и бесился из-за того, что не мог делать это вечно. Сидя в машине, Пикс отчаянно надеялся на то, что у Вессельского хватило мозгов сбежать. Тогда он поговорит с кем-нибудь из потрошителей (с кем-нибудь надёжным, вроде тех же Юргена и Руперта) и объявит Алекса в розыск как должника. И они его не найдут. Ноэлю было ужасно стыдно за такие мысли — в конце концов, работа есть работа, и по истечении девяноста дней просрочки платежа потрошитель должен вскрыть даже собственную бабушку, если потребуется. И Пикс всегда был уверен в своём профессионализме на все сто процентов. Только вот это была не его бабушка. Это был ёбаный Вессельский. И Ноэль готов был вместо него вырезать печень самому себе, если бы на ней был штрих-код. Он был готов пойти на любое нарушение закона и своей должностной инструкции, лишь бы только оставить Алекса в живых. Пикс приехал на место и вгляделся в тёмные окна дома — неужели ему действительно повезло и Вессельский сбежал? В любом случае, нужно было проверить — он должен был зайти внутрь и просмотреть все комнаты и места, где человек мог спрятаться. Такова была должностная инструкция. Ноэль неторопливо открыл дверь машины и полной грудью вдохнул свежий вечерний воздух. Это был потрясающий дом в прекрасном районе — правда, теперь он скорее всего уже не принадлежал Алексу. Чёртовы кредиторы. В окне кухни — Пикс прекрасно знал планировку этого дома — зажёгся свет. Ноэль мысленно выругался — ну какого же чёрта, Алекс. Какого, мать твою, чёрта. Идти внутрь расхотелось окончательно. Он точно знал, что его там ждёт. Ноэль забрал с заднего сиденья свой собственный рабочий чемоданчик — несмотря на то, что он не работал в поле уже целую вечность, инструменты он по старой памяти содержал в идеальном порядке, да и контейнер-холодильник был полностью заряжен. Он закрыл машину и с тяжёлым камнем на сердце подошёл к двери и толкнул её. Вессельский никогда не запирался. Он вообще был слишком беспечен для этого дерьма — закрытых дверей, оплаченных кредитов и прочих вещей, требующих от него хотя бы минимальной ответственности. Пикс попытался себя успокоить — в конце концов, сколько у них за день появляется должников, не у каждого ведь проблема в безответственности. Есть множество других веских причин. Но он не мог перестать злиться на Алекса из-за того, что сейчас именно Ноэлю, когда-то бывшему его лучшим другом, придётся забрать у него печень. Войдя внутрь, Пикс немного проморгался, привыкая к темноте, и безошибочно направился в сторону кухни. Вессельский сидел за столом и добивал бутылку водки. Судя по тому, что осталось на дне, оставалось ему совсем недолго. Ноэль не особенно следил за тем, чтобы передвигаться тихо, и даже не готовил шокер. У него ещё оставалась надежда на то, что Алекс хорошенько врежет ему и сбежит на пиратский корабль. Даже если это будет стоить самому ему, Ноэлю, работы. Или жизни. Лучше сдохнуть, чем делать вещи, которые он сейчас собирается сделать. — Александр Вессельский, — сказал он негромко, привлекая к себе внимание. Алекс повернулся к нему, и в его замутнённом алкоголем взгляде Пикс увидел проблеск надежды. Но когда Ноэль поставил на стол свой чемодан, этот проблеск мгновенно исчез. — Ну да, — слабо улыбнулся Вессельский. — Печень. А я сначала подумал, дом пришли забирать или машину. — Выглядишь хуёво, — заметил Пикс. — Это ничего. В морге загримируют. Там всё те же божественные стилисты? Пикс опёрся на стол и начал разглядывать Алекса. Тот сидел спокойно, будто смирившись со свой участью. Или, может быть, с этим смирилась водка, которая текла по его венам вместо крови? — Можно я бутылку допью? — вдруг попросил его Вессельский. Это прозвучало так наивно и так по-детски, что Пикс даже вздрогнул. Будто бы он был отцом Алекса и загонял его в постель, а тот хотел досмотреть мультфильм. — Да, я не особенно тороплюсь, — ответил он. — Присоединишься? Быстрее пойдёт. — Я завязал. — Когда это? — Семь лет назад. Алекс горько усмехнулся. Именно семь лет назад его выгнали из компании. До этого они с Пиксом любили надраться до зелёных чертей. Вот только когда вопрос об употреблении алкоголя руководящим составом отделения встал ребром, Пикс предпочёл бросить пить, а Алекс предпочёл бросить отделение. На этом, как банально это ни звучало, их дружба и закончилась. Ноэль не знал, обижается ли на него Вессельский из-за этого — возможно, он предпочёл бы, чтобы они гордо ушли вдвоём, — но он всё равно не мог тогда позволять себе широких жестов. Ему нужно было зарабатывать деньги. — Как парни? — Алекс поспешил перевести скользкую тему. Видимо, ему было не очень приятно вспоминать. — В основном как обычно. Большинство работает до сих пор, хотя куда им деваться. Дом только перешёл в отдел продаж, сказал, что из-за детей. Тяжело ему там приходится. — Говорят, в потрошители девчонку взяли. — О да, — сказал Пикс и рассмеялся. — Тебе бы она понравилась. Эта девчонка сегодня пообещала вырезать мне уши. — Ты разве всё ещё торчишь у потрошителей? — Алекс поднял на него тяжёлый взгляд, и Ноэль понял, что они оказались перед той самой темой, которой оба хотели бы избежать. — Я слышал, ты теперь главный в отделении. — За потрошителей никто не хочет браться, — ответил Пикс, отводя взгляд. — Приходится совмещать. Он не был готов к этому разговору. Просто не знал, как объяснить Алексу, что не подсиживал его и совершенно не стремился занять его место. Ему было вполне комфортно в отделе конфискации — квартальные премии там даже больше, чем у руководителя отделения. Особенно когда кто-нибудь из ребят накрывал гнездо — тогда можно было ещё больше получить. Компания всегда любила тех, кто впаривает людям товар, и тех, кто этот товар возвращает на полку. А вот место Алекса было скорее причиной его головной боли, чем источником какого-то дохода. Нет, на деньги жаловаться не приходилось, но от бумажной волокиты у Пикса голова шла кругом. И вот как теперь, чёрт возьми, он должен был выпрашивать у Вессельского прощение перед тем, как вспороть его скальпелем? Он ведь даже не думал об этом никогда. — Расслабься, — произнёс Алекс. — Я не в обиде. Ты меня не подсиживал ведь. Когда меня выгоняли, мы оба были в полном дерьме. Ты выбрался — это твоя заслуга. — Наверное, нужно было тоже уйти, — неожиданно для себя сказал Пикс. — Это не работа, а геморрой один. — Даже не думай. Как твои парни без тебя? — Уверен, они бы справились. — Хуйня. Алекс вылил остатки водки себе в стакан и сделал глоток. Пиксу хотелось наговорить ему кучу всего, но он молчал, потому что теперь это уже не имело никакого смысла. — Как твоя печень? — спросил Алекс. — В порядке. Семь лет трезвости ей только на пользу. — Счастливый ублюдок, — произнёс Алекс, поднимая руку и сжимая его плечо. — Всё ещё ни одного штрих-кода внутри? — Да как-то повода не было, — смущённо ответил Пикс. И правда, пили они наравне, а печень отказала у Алекса. Не самая справедливая штука, но Ноэль-то что с этим мог поделать. Он ужасно боялся сам влезть в кредит перед компанией, потому что даже со всеми скидками и прочей хуйнёй, которая полагается ему как руководителю, это всё ещё была чёртова кабала. Именно поэтому Пикс всегда имел счёт в банке, на который отправлял часть своей зарплаты. Это были деньги на чёрный день — на случай, если ему потребуется замена органа. — Слушай, — Алекс снова поднёс стакан ко рту, — я хочу сказать спасибо. — За что? — Что сам приехал. Не хотелось бы, чтобы это был кто-то из твоих. — Они отказались. И Руперт, и Юрген. Я хотел, чтобы они съездили, но они наотрез отказались. — Хотел этих сопляков отправить? — сказал Алекс возмущённо. — Ты совсем меня не уважаешь. — Семь лет прошло, Вессельский, — неожиданно для себя Пикс заржал в голос, — эти сопляки теперь мои лучшие потрошители. Четверть месяца проводят сами в поле. Накрыли три гнезда за квартал, головной офис нас едва ли не на руках носит. — Серьёзно? Эти балбесы взялись за ум? — Нет, они всё ещё балбесы. Но опыта поднабрались знатно. — И всё равно спасибо, что пришёл сам, — Алекс допил водку. — Так мне будет проще. "А мне нет", — подумал Пикс. Ему нравилось торчать на кухне, разговаривать о чём-то, ему стало легче от того, что Алекс не в обиде на него, и от того, что за семь лет он сам ничуть не изменился — всё тот же Вессельский, только постаревший. Чёрт, как бы ему хотелось подольше задержаться здесь — может быть, даже навсегда. Но Алекс уже поднимался со стула. Он вдруг пошатнулся и схватился одной рукой за столешницу, и Пикс придержал его за плечо. Вессельский еле стоял на ногах, и Ноэля это не на шутку испугало, потому что насколько бы пьян ни был Алекс, с ног он никогда не валился. — Что ещё за дерьмо с тобой произошло? — спросил Пикс. — Просто много водки, — ответил Вессельский. Алекс умел врать, но только не перед Пиксом. Ноэль прекрасно понимал, когда он врёт, и каждый чёртов раз замолкал, уставившись на него, пока Алекс не рассказывал правду. Вот только сейчас это вряд ли сработало бы. — Не пизди, — устало попросил Ноэль. Серьёзно, настроения на игры не было вообще. — Колено раздроблено к чёртовой матери. Слушай, можешь помочь дойти до кровати? Не хочу подыхать на полу. — Конечно, — чёрт, он ещё и спрашивал. Пикс не хотел даже интересоваться, при каких обстоятельствах Алекс раздробил колено. Зато теперь стало понятно, почему Вессельский сидел и дожидался потрошителя вместо того чтобы свалить в подполье. Он просто не знал, куда, иначе давно купил бы себе новое колено у какого-нибудь стервятника. Да почему ж ты такой долбоёб, Вессельский?***
Генриетта Беккер работала крайне неаккуратно. Даже сейчас — а ведь у неё были только уши на сегодня — на её одежде были видны капли крови. — Давай отложим этот разговор на потом, — попросил Руперт. Он вечно бесился, видя подобные вещи. Его раздражали непрофессионализм и неряшливость, а у Хенни и того, и того было в достатке. Зато она бы распотрошила кого угодно, если бы ей дали задание на что-нибудь крупное. Даже Пикса. Особенно Пикса. — Ну конечно, куда нам до ваших серьёзных проблем, — обиженно ответила Хенни, окидывая Руперта злым взглядом. — Серьёзных проблем серьёзных мальчиков. Она повернулась, чтобы уйти, но Юрген схватил её за руку — она могла кое-что знать. — Хенни, — осторожно сказал он, стараясь быть вежливее Руперта. Не то чтобы это было сложно. — Ты случайно не видела, Пикс кому-нибудь вип-клиента отдавал? — Мне — точно нет, — ответила она, сбросив руку Юргена со своей. — Вроде бы Каракусу перепало, он сиял что твой сервиз. Руперт и Юрген переглянулись. Во взгляде Кеплингера медленно начал появляться ужас, и Юрген подумал о том, что сейчас он, пожалуй, выглядит так же. Каракус. Как Пикс вообще мог доверить ему эту работу? Совершенно никчёмный больной уёбок, расхаживающий в рясе и отпускающий грехи всем должникам перед тем, как изъять органы. Раньше он был священником, и никто не знал, почему он ушёл в потрошители, но Пикс его явно держал из жалости. Раньше Тимура не подпускали к серьёзной работе, и было непонятно, какого чёрта подпустили теперь. Тем более к Алексу. — Ну у вас и рожи, — сказала Хенни. — Сами небось хотели? — Спасибо, Хенни, — ответил Юрген, поворачиваясь к своему пиву. — Тебе перекись дать? — Руперт снова покосился на её одежду. — Ты в крови. — Чёрт, — произнесла Генриетта, оглядывая себя. — Не надо, у меня есть. Они снова остались вдвоём, наедине со своим пивом — Хенни унеслась в туалет оттирать кровь. — Пиздец, — сказал Руперт, допивая своё пиво. — Пикс ебанулся. — Едем домой, — предложил Юрген. — Пока Хенни не вернулась. — Да, пожалуй стоит. Хватит на сегодня работы. Расплатившись, Юрген и Руперт направились к машине. На улице уже стемнело — они не заметили, сколько прошло времени. Кеплингер мрачно забрался на водительское сидение — вождение немного отвлекало от мрачных мыслей, и сейчас Юргену, оставшемуся на пассажирском, оставалось ему только позавидовать — ему отвлекаться было не на что. Блядь, но почему Каракус? У них в отделении были и нормальные ребята, которым можно было доверить эту работу. Но какого же хера Пикс выбрал никчёмного идиота? Юрген достал сканер и начал обшаривать округу на предмет должников. Нужно было хоть чем-то заняться, пока они едут домой. Думать о том, как Тимур в своей дурацкой манере отпускает грехи Алексу, не хотелось. — Я не в настроении работать, — предупредил его Руперт. — Я тоже. Но тут и не может быть никого — мы на прошлой неделе этот район прочесали. Сканер запищал, выводя на экран информацию о найденных органах. Пять. Семь. Одиннадцать. Вот чёрт. На старой стройке опять появилось гнездо.***
Тащить его по лестнице было сложнее, чем Пикс себе представлял. Алекс едва мог ступить на больную ногу, и передвижение занимало просто уйму времени. Но сейчас Ноэль был рад даже этой отсрочке. Пока Вессельский ругался как сапожник и пыхтел у него над ухом, резко вдыхая воздух при каждом шаге, он всё ещё был жив. Когда они наконец добрались до спальни, дом Алекса казался Пиксу просто огромным. Уложив Вессельского на кровать, Ноэль достал из кармана платок и вытер пот с его головы. Сам он тоже был мокрым, но Алексу этот переход точно дался куда тяжелее чем ему. Пикс изо всех сил старался не впасть в отчаяние, но это плохо удавалось. Теперь нужно было спуститься вниз и забрать инструменты, а Ноэль уже чувствовал себя измотанным. Годы бумажной работы не пошли телу на пользу. Никакой спортзал не заменит работы в поле, да и Пикс в последние месяцы занимался без энтузиазма. Возраст неумолимо брал своё. Два подъёма по лестнице за час — это много. Ещё на кухне Ноэль с трудом подавил в себе желание схватить инструменты и убежать, но у него всё ещё была эта чёртова работа. И всё же, что если просто отвезти Алекса к стервятнику, поменять ему колено и отправить куда подальше? В Австрию, например, теми самыми "тайными" тропами Веттерштайна, о которых знали все, кому это было нужно. Пикс так точно знал — в молодости сам зарабатывал на свою первую квартирку именно там. А теперь не давал делать это своим потрошителям — пусть грабят те гнёзда, что не собираются делиться прибылью. И те, кто не отдаёт положенный процент, пытаясь обмануть Пикса. Мысль спасти Алекса от смерти была настолько же приятной, насколько ужасной была реальность. У Ноэля всё ещё была его работа. И её нужно было выполнять, вне зависимости от его желаний. Одни только мысли о том, чтобы помочь клиенту убежать, ставили крест на годах его профессионального опыта. Какого чёрта ты, Пикс, ведёшь себя как наивный мальчишка? Поставив чемоданчик на постель рядом с Вессельским, Пикс прежде всего подготовил анестезию. Последнее, чего он хотел бы — это чтобы Алекс мучался от боли. — Что ты собираешься колоть? — в голосе Алекса сквозило любопытство, а не страх. Блядь, ты же сейчас умрёшь, испугайся хоть на секунду. — Наркоз, — отозвался Ноэль. — Я же не мясник. — Отлично, мне уже хватило боли. — Тебя в больницу отвезти после этого? — Да на кой чёрт мне больница? Я не проживу без печени, даже если буду пить одну воду. — Ты же знаешь, — ответил Пикс, — я должен спросить. — Знаю. И никогда этого не понимал. Нет, ладно глаза или протезы конечностей. Но зачем везти в больницу стопроцентного покойника? Нет, я уж лучше дома останусь. Пока это вообще мой дом. Повисло молчание, и оно делало ситуацию ещё хуже. Лучше бы Вессельский пытался убежать. Лучше бы он пристрелил Ноэля и остался в живых сам. — Какого же чёрта, Алекс? — бессильно спросил Пикс. — Почему ты не сказал мне, что у тебя проблемы с платежами? Если бы ты хоть раз позвонил... — У тебя и так из-за меня были проблемы. Не хватало ещё чтобы ты за мою пропитую печень платил. — Идиот, заплатить за твой кредит было бы проще, чем резать тебя. — Что может быть проще конфискации? — Алекс улыбнулся их старой внутренней шутке. — Идиот, — повторил Пикс. Он достал из чемоданчика перчатки и натянул их на ладони. Ноэль аккуратно воткнул иглу и медленно ввёл анестезию. Уверенности, что внутривенной будет достаточно и Алекс не задохнётся, не было, но с интубацией у Пикса всегда были проблемы — не то чтобы потрошителей сильно заботило правильное использование наркоза. Сейчас оно заботило Пикса в первый раз в жизни. Он не просил Алекса считать до десяти или делать ещё что-нибудь глупое, чтобы понять, когда наркоз подействует — на это не было никаких сил. Да и нужно было в очередной раз проверить инструменты. Скальпель, стернотом — Пикс ненавидел вскрывать грудную клетку, но все самые дорогие органы прятались именно там: сердце, печень и лёгкие были скрыты за бронёй из рёбер — расширитель для ран и ещё кое-какие полезные мелочи. Всё было готово к конфискации. Всё, кроме самого Ноэля. — Всё будет в порядке, — подбодрил его Алекс, его голос уже становился сонным. — Не нервничай только, а то шов получится неровным. Уж я-то знаю, как ты работаешь. Да, Алекс это точно знал. Ноэль всего один раз нервничал во время работы — когда Вессельский его сопровождал к другому вип-клиенту, и было это, пожалуй, миллион лет назад. Разрез на теле Криса Бистрона и правда получился слишком уж неаккуратным, но сейчас Пикс не собирался допускать ту же ошибку. — Готов? — спросил он. — Думаю, да, — ответил Алекс. Впервые за всё время его голос немного дрогнул, и Вессельский коснулся его руки. — Да, готов. Пикс коснулся пальцами его тёплой кожи. Алекс откинул голову на подушку и закрыл глаза. Смерть уже устала его ждать.***
Руперт посмотрел на табло сканера и выругался. Где все эти уёбки с кучей просроченных и нелегальных органов были вчера, когда у Юргена и Руперта ещё было желание работать? — Мы не можем их отпустить, — сказал Юрген. Не хотелось видеть лицо Руперта — оно явно не обещало ничего хорошего. — Ладно, — Кеплингер свернул с дороги, стараясь поставить машину в наиболее незаметное место. — Потом Пикс нас оближет, а мы уедем в отпуск. — Куда-нибудь подальше. — Да. — В Бразилию. — Или Австралию. Юрген поднял голову, и они встретились взглядами. "Только не думай об Алексе", — промолчали оба. Это была больше попытка развеяться, чем поработать. Гнездо, четвёртое за три месяца — чем не повод выбить у Пикса пару недель отдыха? Они вышли из автомобиля и взяли рабочие чемоданы. Юрген проверил сканер — пара почек, голосовые импланты, суставы, селезёнка, желудок — мелочи, на самом деле. Одно сердце — это уже куда интереснее — и два лёгких. За одну ходку не управятся, так что сейчас нужно было взять контейнеры для мелких органов, а потом уже вернуться за крупными. Слуховых имплантов не было ни у кого — значит, можно было не бояться, что их услышат. Юрген шёл впереди, Руперт двигался за ним. Сканер они приглушили — сейчас любой звук мог спугнуть обитателей гнезда. За годы работы они научились передвигаться не только тихо, но и быстро, хоть это и было самым сложным для Юргена. Ноги норовили запутаться одна за другую, под ботинками всё время оказывались какие-то ветки, да ещё и этот талант находить в доме самую скрипучую половицу тоже не очень хорошо сказывался на результативности. У Руперта получалось лучше. У него каждый шаг был выверенным и точным, ох уж это его умение моментально просчитывать ситуацию и принимать правильное решение. Если бы не Руперт, Юрген сейчас был бы мёртв. Сколько раз беглецы пытались их убить? Шесть или семь, если считать настоящие попытки, а не те моменты, когда человек из отчаяния бросался на них с ножом, не зная даже, куда им бить. И если бы не моментальная реакция Руперта, любая из этих попыток могла стать успешной. Со временем этому научился и Юрген. Тихо ходить, быстро реагировать на угрозу и чисто работать. Последнее было сложным, наверное, самым сложным в их работе. Потрошители должны быть хирургами, чтобы не тонуть в реках крови и дерьма. Вспарывать брюшину так, чтобы не задевать другие органы, извлекать только собственность компании, не выдёргивая ничего лишнего. Хенни потому и сидит до сих пор на ушах, что не хочет этого понимать. А они с Рупертом дёргали Пикса по любому удобному поводу и даже уговаривали его несколько раз показать им мастер-класс работы в поле. В основном с Пиксом контактировал Руперт — он не стеснялся никаких расспросов. Юрген учился за компанию. Ещё одна важная вещь, которой их научил Пикс — вычислять гнёзда. Мало включить сканер, нужно ещё понять, где именно они прячутся. Они выбирали большие заброшенные здания и забивались в самый дальний и тёмный угол, думая, что уж там-то их никто не найдёт. А на рассвете, когда город спит, пытаются выбраться на север, чтобы попасть на корабль. Вечер — это время, когда их сложнее всего поймать. К утру они расслаблены, верят в то, что у них получилось пережить эту ночь, двигаются в сторону трассы — а там их Юрген с Рупертом обычно и берут. Им тоже удобно — нет людей, которые разбегались бы с криками, увидев потрошителей и тела, и можно спокойно работать на природе. Это, пожалуй, лучшие моменты. Сейчас всё было по-другому. Они напряжены и пугливы, вздрагивают о каждого шороха, не задумываясь по-настоящему, о том, что бежать им некуда. Если бы они спрятались в середине здания, на развилке коридоров, например, и кинулись врассыпную при появлении потрошителей, у Юргена и Руперта были бы проблемы. Но нет, они точно забрались в дальний угол, осталось лишь понять, в какой. Руперт толкнул его в спину на развилке и показал на правый коридор. Прислушавшись, можно было различить приглушённые голоса и какую-то возню — они не просто прятались. У них что-то происходило, и хорошо бы узнать, что именно. Если это были не обычные нарушители, которые поставили себе нелегальные органы или сбежали из-за просрочки, а браконьеры, дело становилось ещё интереснее. Хотя браконьеры поставили бы глушитель сигнала. Юрген отодвинулся в сторону, пропуская Руперта вперёд, и достал шокер. Им всё ещё было запрещено использовать огнестрел, хоть это в последнее время и стало почти необходимостью. Рассчитывать можно было только на контактный бой. Если это браконьеры, двигаться нужно было как можно быстрее, ведь у них-то огнестрел точно есть. Наконец можно было различить голоса. Говорило человека три. Сколько же их всего? И сколько способны оказать хоть какое-то сопротивление? Руперт отвёл руку за спину и остановился. Они были уже совсем рядом, прямо за стеной, и Кеплингер чуть высунулся из-за угла, чтобы их посчитать. Он начал разгибать пальцы. Пять пальцев — значит, пять человек. Руперт застыл на секунду, а потом подался вперёд ещё сильнее, и это уже было опасным. Он снова сжал руку в кулак, оставив лишь указательный палец. Шесть. Шестой был не на виду, и Руперт показал, где он спрятался. Шесть человек. Это упрощало дело — пару вырубить сразу, ещё по двое на каждого. Обсуждать это не было смысла — дотошный Кеплингер подготовил план их действий для каждой ситуации, в зависимости от расположения нарушителей, их количества и типа локации. Он вообще был повёрнут на том, чтобы делать всё правильно, и это не раз спасало жизнь обоим. Они так и не заметили Руперта до того, как он снова отодвинулся назад, за стену. Их уже было хорошо слышно, кажется, кто-то был серьёзно ранен. Делать замену органа здесь, среди всей этой грязи, мог только больной на голову придурок. Или кто-то отчаявшийся. Совершенно, блядь, отчаявшийся. Разговор шёл о том, что утром кого-то нужно переправить на юг, и это уже было странным. Все нарушители валили на север, в порт. Отсюда на юг они могли попасть только в Австрию, но эти границы очень хорошо охранялись почти везде, кроме одного места. Прозвучало слово "Веттерштайн", и Руперт повернулся назад. Нет, этого не могло быть. Они были в Веттерштайне всего пару месяцев назад, и не нашли ничего, кроме заброшенной хижины старого стервятника. Пикс сказал, что выкурил его ещё десять лет назад. Когда до Юргена дошли слухи о Веттерштайне, они с Рупертом сразу туда засобирались — место и правда было идеальным для того, чтобы бежать. По крайней мере, Юрген бы именно туда и бежал. Раньше они не особенно беспокоились — на южном выезде нелегалов почти не отлавливали, так что внимание было сосредоточено на севере. Но вот наводку игнорировать было нельзя. Пикс, услышав о наводке на Веттерштайн, только отмахнулся. Он сказал, что лично проследил за тем, чтобы там ни одна мышь не выжила. Там уже давно не было пафосного курорта — сейчас ни на одной границе курортов не было — и все известные тропы хорошо охранялись. "Но если вам так хочется — поезжайте, проверьте. Считайте это своим мини-отпуском". Сколько раз потом они прокляли себя за то, что туда потащились. В Веттерштайне не то что голодный и перепуганный нарушитель, там они сами едва не скукожились от холода. Чёрт дёрнул их выбраться в горы в феврале; перевалочный пункт, даже если бы он там и был, мог подождать до весны. Заколоченный дом, засыпанный снегом, был сомнительным утешением. Пришлось вернуться ни с чем, и Пикс ещё месяц издевался над ними за эту поездку: и не загорели-то они совсем, и водичка небось была холодновата, и отель не лучший. Ну ничего, в следующем году спланируете отпуск получше. Но сейчас разговор о Веттерштайне не оставлял сомнений: наводка была верной. Значит, либо перевалочный пункт был сезонным, либо... Нет, об этом даже думать не хотелось. Пикс не мог быть на этой стороне. Возвращение собственности компании — не просто их работа. Это что-то вроде их миссии. Будь честным человеком, вноси плату вовремя, и у тебя не будет проблем. Поставь себя вне закона — и понеси за это наказание. Простая философия, которой их обучил Пикс. Не мог же он сам ей не следовать. Руперт подал знак — пора. Он пошёл вперёд, а Юрген двинулся сразу за ним. Сначала нужно было вырубить тех, кто не принимал участия в операции — хирург прежде всего попытается закрыть пациента от драки. Таких было четверо. Трое стояли вместе, недалеко от хирурга, один сидел поодаль, там, куда указал Руперт. Кеплингер как раз к нему и направился — видимо, счёл наиболее опасным. На оценку ситуации у него было всего пара секунд, но этого хватило за глаза. У них не было огнестрела. Остальное было уже совсем не так важно. Юрген побежал к ним, держа в одной руке шокер, а второй вынимая нож. Главное — бить точно в артерию, не задевать органы. Если сердце у этого урода окажется нелегальным, Пикс заберёт сердце у самого Юргена, а история быстро станет известна даже в каком-нибудь китайском филиале. Трёх ударов оказалось достаточно. Нет, это определённо были отчаявшиеся должники, а не браконьеры. Хотя Руперту повезло куда меньше — он всё ещё не мог справиться со своим. Юрген воткнул нож в горло хирургу, который своим чёртовым скальпелем всё ещё представлял опасность, и поспешил помочь Кеплингеру. Парень — Господи, ему было не больше двадцати — был единственным стоящим противником здесь. Они с Рупертом сцепились врукопашную, и сейчас нужно было быть очень осторожным. Попади он шокером в Кеплингера — точно лишится напарника. Этот уёбок выбил из руки Руперта его собственный шокер, он был просто какой-то ёбаной горой мышц, но явно не рассчитывал на то, что их будет двое. Юрген дождался, когда парень откроется, и ткнул шокером в оголённый участок кожи. Кеплингер тут же вырвался из крепкого захвата, освобождая место для манёвра. Оставалось только перезать уёбку горло, и дело будет сделано — полумёртвое тело, вскрытое хирургом, вряд ли представляло угрозу. Шокер сработал. Он точно сработал, было слышно характерный треск, но он не пробил парня. Тот вскочил на ноги и ударил Руперта в челюсть. Так, чёрт с ними со всеми — с Пиксом и с органами — Кеплингер сейчас был дороже. Юрген воткнул нож в это сраного ублюдка, пробивая ему почку. Это его не убьёт, но пыл явно поумерит. Их двое, а он не вооружён. Он просто не справится. Они сраные профессионалы. Парень коротко взвыл, но даже не пошатнулся — что за сраный бык. Он повернулся к Юргену, открываясь. Планггер успел ударить его ножом ещё раз — теперь уже наугад, для точности не хватало времени — прежде чем получить кулаком в солнечное сплетение. Руперт был лучшим напарником, который у него только мог быть. Обхватив противника сзади, он быстро перерезал ему горло. Парень открыл рот, захрипев, обмяк и рухнул на Кеплингера, повалив его на пол своим весом. Дело было кончено. Они оба остались живы. К счастью, почка у парня была своя. Юрген даже выдохнул, когда осмотрел его внутренности. Чист. Сложно было представить себе браконьера без единого штрих-кода внутри. Видимо, этот был из новичков. В последнее время много говорили о придурках, которые шли в браконьеры, считая, что это новый вид революции. Когда Руперт и Юрген начинали заниматься своей работой, браконьеры предпочитали работать в одиночку. Хирурги-нелегалы сидели по своим норам, стервятники — по своим. Остальных специализаций у браконьеров вообще не было, что за бред. Потом главы отделений компании добились увеличения штата потрошителей и введения официальной доплаты за вскрытие гнёзд нелегалов. Теперь каждый потрошитель мог выйти в поле в свободное время и подзаработать. Это заставило нелегалов немного изменить свои правила игры. Одиночек почти не осталось — только старые закоренелые мизантропы, которые чудом выжили за все эти годы. Пикс знал каждого из них в лицо и даже иногда называл "родными" (в минуты особенно хорошего настроения). Поймать ветеранов подполья было практически невозможно, а потому компания закрывала на них глаза. Эффективность — это главное в работе потрошителя, а от этих провонявших кладбищем хрычей толку было немного. Новые браконьеры предпочитали собираться в группы. Агент находил человека с просроченным органом или того, кому оставалась пара дней до конфискации. Хирург менял конфискат на дешёвую подделку, оставляя собственность компании как плату за дальнейшие услуги нелегалов. Проводник собирал обработанных клиентов в группы и переправлял их в страны третьего мира, куда офисы компании ещё не добрались или не могли добраться из-за законов. Ещё в группе был стервятник — самая мерзкая порода браконьеров — который собирал подделки на кладбищах. Ничего романтичного. Это не борьба против системы, это обычный бизнес, причём не самый приятный. Браконьеры зарабатывали на перепродаже органов в страны третьего мира. Подделок хватало максимум на три года. Только вот клиенты нелегалов этого не знали. Или же у них не оставалось выбора. Руперт и Юрген собрали конфискат, оставив тела внутри. Работать пришлось осторожно — кто знает, сколько ещё людей осталось в группе и какие у них планы. И всё же они быстро разобрались — больше никто в здании не появился. Юрген полез на водительское сидение — теперь его очередь отвлекаться от паршивых мыслей. — Веттерштайн, — вдруг произнёс Руперт, как только мотор завёлся. — Получается... — Там сезонная станция, — перебил его Юрген. — Получается, мы и правда идиоты. Нужно было подождать пару месяцев. Только бы Кеплингер ничего не говорил. Только бы эта ужасная мысль, которая не оставляла Юргена с тех пор, как он услышал о Веттерштайне, не была озвучена. — Да, — ответил Руперт, — мы идиоты. Поехали домой. Слава богу. — Как думаешь, кто это был? Ну, этот лось. Редко кого не берёт шокер. — Агент, — сказал Руперт после небольшой паузы. Он, что, даже не задумывался об этом? — Или проводник. Точно не стервятник, для стервятника он слишком хорошо пах. — А ты его нюхал, что ли? — Юрген заржал. — Если твой нос не может учуять даже скисшее молоко, это не значит, что остальным тоже нужно принюхиваться по полчаса, — Кеплингер его веселья явно не разделял. — Скорее всего, проводник. Агенты в драки не ввязываются. Да и бензином от него несло. — А я-то думал, это Шанель номер пять. Руперт ненавидел стервятников. Они пропитывались запахом гниющих тел настолько, что чуткий кеплингеров нос начинал страдать ещё до того, как твари попадались ему на глаза. Юргену этого было не понять — он не очень хорошо различал запахи, так что приходилось больше полагаться на зрение. Впрочем, выглядели стервятники тоже отвратительно.***
Алекс отключился. Нужно было начинать. Сложность работы для начинающего потрошителя заключалась в том, что за год — всего один год — обучения ему нужно было научиться изымать органы не хуже хирурга. Делать всё чисто — так, чтобы клиента в случае необходимости можно было довезти до больницы живым. Они всё ещё не были убийцами в прямом смысле этого слова. Даже при изъятии сердца человеку по желанию ставили стимулятор, на котором он мог прожить сутки. Когда Пикс стал потрошителем, никто даже не знал, как именно он должен работать. Он был недоучившимся хирургом и начал работать больше от отчаяния — без законченного образования он мог быть разве что официантом. Именно тогда они с Алексом и встретились. Двое недоучек, которые не знали, что им делать дальше. Сейчас, спустя семь лет канцелярской работы, знания полностью перемешались в голове. "Лишь бы ничего не перепутать". Нужно было закрыть глаза, чтобы перед глазами появилась схема операции. Сколько бы времени ни прошло, он всё ещё хирург, хоть и без красивого диплома. "Первым делом нужно обеспечить подребёрный билатеральный доступ," — произнёс дребезжащий голос старого профессора в его голове. Самого профессора уже не было в живых, но его голос Пикс слышал во время каждой сложной операции. Эта, пожалуй, была самой сложной. Разрез должен был напоминать перевёрнутую букву Y, но получился, по мнению Пикса, недостаточно ровным. Он уже кучу лет не держал в руках стернотом и, хоть и не забыл, как им пользоваться, всё же не мог унять небольшую дрожь в руках. На первый взгляд лёгкий тремор заметить было невозможно, но на работе он сказывался сильно. Слава богу, теперь ему почти не приходится работать в поле. И второго Вессельского, к счастью, на свете нет. Печень Алекса была в отличном состоянии. Невозможно было не восхититься качеством товара, который ставила компания. За те восемь лет, что Вессельский использовал печень на полную катушку, на ней не появилось ни малейшего признака износа. Через пару недель её поставят новому человеку, и тот даже не догадается, через что этому несчастному органу пришлось пройти. И через что пришлось пройти человеку, у которого он был всё это время. Пережать желчный проток, воротную вену и печёночную артерию получилось куда лучше, чем сделать разрез. Пиксу ещё в университете лучше всего удавалось шунтирование, это достаточно простая процедура, если знать, как именно нужно поставить зажим. Правда, сейчас полная изоляция печени не была необходимой — Алекс ведь не собирался ехать в больницу. Он должен был умереть здесь, в доме, который даже не принадлежал ему. А Пиксу ещё предстояло его похоронить. "Господи, что же я делаю?" Ну конечно, он не должен был убивать Алекса. У него же есть возможность его спасти. Он ведь уже вспоминал о Веттерштайне, так чего же сразу не додумался до такого простого решения? Какой же ты идиот, Ноэль Пикс. Привычки потрошителя не забываются: система изоляции органов, которая в другой ситуации была бы лишним балластом, аккуратно лежала в предназначенном для неё отделении. Благослови Бог того, кто придумал этот чёртов клубок из проводов. Его было легко перевозить с собой и ещё легче — использовать. Раньше то, что собирался сделать Пикс, было бы настоящим убийством для Алекса. Теперь у него был шанс. Подключив систему — с этим даже студент справится, если не будет путать воротную вену с подвздошной, — Ноэль обеспечил отведение желчи и начал вырезать печень. Как, интересно, Юргену удавалось поцарапать штрих-код, если он всегда располагался так, чтобы его нельзя было задеть при конфискации органа? Хотя он вообще был тем ещё долбоёбом. Оба они с Кеплингером не блистали умом. Пикс извлёк печень Алекса и поместил её в пакет. Откачав воздух — раньше утра он в офис точно не попадёт, — Ноэль убрал конфискат в холодильную камеру и снова повернулся к телу Алекса. Дыхательные пути были чисты. Радоваться было нечему — перевозить его без интубации всё равно мог только безумец. Или кретин. Или Пикс. Он ведь даже не заметит, если в дороге Алекс начнёт задыхаться. Да и как, чёрт возьми, перевозить этого лося? И как вообще спустить его вниз? Пикс начал зашивать Вессельского. Систему изоляции нельзя было оставлять внутри, и из тела Алекса торчало несколько трубок. Теперь шов вообще нельзя было трогать — при малейшем неловком движении он разойдётся. И при этом у Пикса оставалось часа четыре. Все хорошие идеи приходят в голову слишком поздно. Можно было перевезти Алекса в Веттерштайн ещё с этой печенью и заменить на месте. Всё это было бы куда проще, особенно если бы Пикс додумался сделать это до того, как вколол наркоз. Оставив Алекса наверху, Ноэль спустился к машине. Он ещё не представлял себе, как перенести Вессельского сюда (и чем ему не понравилась идея умирать на полу в кухне?), но решил заранее расчистить заднее сиденье. Там вечно валялись папки и бумаги, а сейчас там должен лежать Алекс. Может, как раз в голову придёт идея, как спустить его вниз.***
Юрген и сам не заметил, как на перекрёстке свернул не в ту сторону. Они собирались ехать домой — достаточно на сейчас было и работы, и развлечений, — а он повернул в сторону дома Алекса Вессельского. — Какого чёрта ты творишь? — недовольно спросил Руперт, который следил за дорогой куда внимательнее. Самому бы знать, что он творит. Просто они не должны это так оставлять. — Мы просто проверим, — ответил Юрген, — подъедем, заглянем в окна и уедем. Просто проверим, что Каракус справился. — Ебанутый, — сказал Руперт, качая головой. — Тебе же и самому хочется. — И всё равно ты ебанутый. Мысль проверить дом Вессельского была и правда не самой умной. Если Каракус и выполнил задание, то ещё днём. И как они вообще могли на это повлиять? Перед глазами Юргена вставали картины одна хуже другой. Каракус, который пытается вытащить печень, не разрезая грудины. Или он же, отпевающий Алекса своим мерзотным голосом. Господи, если бы Юрген знал, что Пикс пошлёт ебанутого на всю голову фанатика, он бы сделал это сам. По крайней мере они с Рупертом сделали бы это хорошо. Фары пришлось выключить за пару домов до места назначения. Их ждал сюрприз: серебристую "Ауди" Пикса невозможно было не узнать — это была единственная во всём Мюнхене машина, которая в любую погоду сияла чистотой и выглядела как новая, хотя Пикс ездил на ней уже лет пять. Юрген припарковался чуть дальше, у соседнего дома. Всё это выглядело странно. — Думаешь, Пикс приехал проконтролировать Каракуса? — спросил Руперт, всё это время молчавший. — Это же его машина. — Понятия не имею. — Мне стрёмно. Руперт замолчал, не развивая мысль. Он был прав: стоять здесь и рассматривать автомобиль Пикса, стоящий рядом с домом Алекса, — это как в спальню родителей влезть. Что бы там ни происходило, это совсем не твоё дело. — Так, — Юрген попытался мыслить логически, — если Пикс здесь, значит всё в порядке. Поехали домой. Дверь дома открылась, и на пороге появился Ноэль. Юрген и Руперт синхронно, не сговариваясь, нырнули вниз, чтобы он их не заметил. Вот только Руперт, пожалуй, был более ловким... и перед ним не торчал руль. Звук, который издавал их клаксон, мог перебудить всю округу. Сколько раз им говорили, что этот рёв может сделать куда больше аварий, чем предотвратить — люди просто пугались и начинали вести себя непредсказуемо. Именно поэтому они его почти не использовали. Округу они не перебудили, но вот внимание Пикса точно привлекли. Прятаться дальше смысла не было, и Юрген решил выбраться наружу. — Вы, — удивлённо произнёс Пикс. — Какого... Ладно. Вы вовремя. — Что здесь происходит? — хмуро спросил Руперт, выползая вслед за Юргеном. Он всегда хмурился, пытаясь скрыть крайнюю степень смущения. Получалось паршиво, если честно. — За мной, — ответил Пикс, перекидывая какие-то бумаги в багажник. Быстро и кое-как — что это с ним? — Поможете вынести Алекса. Ничего не объясняя, Ноэль вошёл обратно в дом Юрген и Руперт переглянулись. Вынести — значит, конфискация состоялась. Что Пикс собирался делать с телом? Алекс лежал на кровати, залитой кровью. Да, конфискация такого рода без грязи не обходилась, и Юрген всегда думал, что привык к такому зрелищу, но сейчас оно было особенно неприятно. И всё же сложно было не смотреть: свежий шов, из которого торчали трубки системы изоляции органов, притягивал взгляд. Разрез был выполнен идеально — значит, это сделал не Каракус. Стоп. Система изоляции органов. Алекс был всё ещё жив. — Ты вколол стимулятор? — кажется, Юрген понял, в чём заключался план. Пикс собирался отвезти Алекса в больницу и купить ему новую печень. Странно, что он не сделал этого до того, как конфисковал товар — было бы куда проще. — Блядь, — выругался Пикс и полез в чемодан. Сложно было представить себе, в каком раздрае находился Пикс, если он забыл о стимуляторе — у потрошителей он входит в ежедневный ритуал. Господи, как им переносить Вессельского в таком состоянии, да ещё и без интубации? — Трубки для интубации у тебя, конечно, нет, — подал голос Руперт. — Нет. Пикс вколол стимулятор и повернулся к ним. Непривычно было видеть его в таком отчаянии. Если у Ноэля Пикса дрожит голос, если уж он делает ошибки в элементарных действиях — значит, положение катастрофично. Даже если он сам этого не осознаёт. — Ясно, — Руперт поднёс тыльную сторону ладони ко рту Алекса. — Пока всё в порядке. Пикс, подготовь заднее сидение машины. Юрген, принеси трубку и посмотри там в багажнике, я, кажется, кидал туда носилки. — Зачем тебе носилки? — спросил Пикс. — Ты много лет не был в поле, — рассмеялся Руперт. Это прозвучало нервно, и немного пугало. — Разминайся хоть иногда. Да, они уже лет пять занимались экипировкой самостоятельно. У Пикса и без этих мелочей было полно проблем, он даже новеньких просто приставлял балластом к профессионалам, не заморачиваясь с их обучением лично. Экспресс-курс введения в их профессию был самой бесполезной штукой на свете. Работа в поле — вот что учило всему и держало в форме. Юрген был благодарен Руперту за то, что он взял всё в свои руки. У него сейчас получится лучше всего. В отличие он самого Юргена — и тем более Пикса — Руперт смог успокоиться и понять, что нужно делать. Может, теперь и у них получится. Носилки и правда лежали в багажнике уже пару месяцев — никто почему-то не хотел ехать в больницу. Трубку он взял у Руперта в чемодане. Свою-то Юрген проебал уже давно, да и кому она была нужна. Она была нужна им. Прямо сейчас. — Ты сможешь сейчас сесть за руль? — Руперт внимательно посмотрел на Пикса. — Да, смогу. — Отлично. Юрген, поедешь на заднем сидении и будешь проверять пульс и интубацию. Руперт открыл рот Алекса и начал осторожно вводить труку в его трахею. Было понятно, что он нервничает — у них ещё никогда не стояло чёткой цели оставить клиента в живых. Они даже не всегда делали интубацию — кого вообще волнует, сдохнет должник по дороге в больницу или нет? Ему всё равно подыхать. Да и когда делали, пару раз ошиблись и засунули трубку в пищевод. Тогда и в больницу везти не приходилось. — Юрген, — позвал Руперт. — Ты помнишь LEMON? (LEMON — аббревиатура пяти правил прогнозирования трудной интубации - прим. автора) Блядь. Нихуя Юрген не помнил. Он понимал, что Руперту просто нужно что-то, что даст ему успокоиться. Ну и ещё — то, что даст Алексу выжить. — Внешняя оценка, — Юрген начал рыться в памяти, стараясь вспомнить расшифровку смешной аббревиатуры. — Есть. — Правило три-три-два (Три пальца пациента могут уложиться в открытый рот; три пальца могут уложиться между подбородком и горлом, тиро-ментальное расстояние должно быть не менее двух пальцев - прим. автора) Руперт покосился на пальцы Алекса. — Думаю, есть. Дальше Юрген не помнил ничего. — Оценка трудности интубации, — произнёс Пикс. — Есть. — Выявление препятствий воздушному потоку, — голос Пикса становился увереннее. — Есть. — Определение подвижности шеи. — Сейчас проверим. Юрген. Они аккуратно переложили Алекса на носилки, разложенные на полу. Когда Юрген и Руперт подняли носилки — Господи, Вессельский, почему же ты такой тяжёлый, — Пикс подошёл и аккуратно проверил, наклоняется ли у Алекса голова. — Шея подвижна, — сказал он, глядя на Руперта. — Тогда несём. И какого чёрта Пикс не провёл конфискацию на первом этаже? Каждый шаг, который делали Юрген и Руперт по лестнице, угрожал жизни Алекса. Да ведь гораздо проще было отвезти Алекса сразу в больницу, просто поменять печень. Пикс зачем-то всё очень усложнил. В то, что он мог просто не подумать о предстоящих сложностях в транспортировке, не верилось. Ведь это был Пикс. Он не мог так облажаться. Он не умел лажать. Наконец они сумели погрузить Алекса в машину. Что удивительно — они не повредили ни трубку, ни шов. Всё было в порядке (не считая того, что у Вессельского не было печени), и даже когда Юрген пролез на сиденье, подняв голову Алекса и уложив её себе на колени, ему удалось ничего не зацепить. Фантастическая удача. — Потом привезу вас сюда, заберёте машину, — сказал Пикс Руперту. — Я могу просто поехать за тобой. — Не можешь, — фразу прервало глухое рычание мотора, — если он увидит вашу машину, просто не откроет дверь. — Кто? — Прости? — Пикс повернулся к Руперту. Кажется, последнюю фразу он сказал сам себе. — Кто не откроет дверь? — Стервятник.***
Лицо Алекса почти не изменилось за годы — разве что добавились новые морщины. Алкоголизм, правда, тоже наложил свой отпечаток, но не так сильно, как мог бы — теперь, когда Юрген знал об имплантированной печени, он представлял масштаб проблемы. Новость дня номер один. Бывший глава филиала Александр Вессельский мог стать его клиентом. Юрген рассматривал Алекса, не в силах заставить себя поднять голову. Он боялся увидеть в зеркале заднего вида глаза Пикса. Он вообще не представлял, что происходит, и тот ли это вообще человек, которого он знал. Думал, что знал. Чёрт, ведь это именно Пикс в своё время объяснил ему, почему браконьеры не имеют права на жизнь, независимо от количества штрих-кодов в их телах. Браконьеры подрывают сложившийся порядок вещей. Они отнимают у компании её товар. Они — преступники, и в этом весь смысл. Браконьеры и потрошители всегда стояли по разные стороны закона, а потому их встреча всегда имела всего два варианта конца: либо мёртвым будет браконьер, либо потрошитель. Третьего не дано. Новость дня номер два. У Ноэля Пикса есть знакомый стервятник. Руперт сидел впереди него, но Юргену его очень не хватало. Сейчас бы поговорить, обсудить всё это дерьмо — так, как они привыкли это делать. Всегда вдвоём, и ведь сам Пикс говорил, что у них один мозг на двоих. И как теперь Юргену было всё это обдумывать, когда он не может поговорить с Рупертом? Тот тоже молчал — и может быть он нашёл хоть какое-нибудь объяснение происходящему? Ну хоть что-нибудь кроме того, что Пикс наёбывал их всё это время? Новость дня номер три. Юрген Планггер не может думать без Руперта Кеплингера. — Как сегодняшние клиенты? — спросил Пикс. Его голос нарушил тишину, и Юрген даже вздрогнул. — Нормально. Разобрались быстро. По дороге домой накрыли гнездо, — ровным голосом ответил Руперт. Блядь, да он в бешенстве. — Молодцы. Много собрали? — Два суставных импланта, два голосовых, селезёнка, желудок, две почки, сердце и два лёгких, — без запинки перечислил Руперт. Сам Юрген уже успел к чёртовой матери забыть, что они сегодня собрали. — Крупная партия. Сложности были? — Браконьеры. Убили хирурга и ещё одного. То ли проводник, то ли агент. Скорее, проводник. Да, тот здоровенный лось лучше всего подходил на роль проводника. Такой при желании и на руках клиента занесёт на корабль. Всё, что угодно, ради наживы. — Выбью вам премию. — Лучше объясни вот что, — в голосе Руперта что-то проскользнуло, видимо, он уже еле сдерживался, — какого чёрта мы едем в Веттерштайн, если, по твоим словам, ты сам проследил за тем, чтобы там ни одна мышь не выжила? Пикс замолчал на минуту. Юрген уставился в затылок Руперта, как будто это могло помочь тому почувствовать его поддержку и хоть как-то успокоить. Руперт всё ещё сидел в напряжённом ожидании ответа. — Мы едем в Веттерштайн, — наконец произнёс Пикс, — потому что только там могут помочь Алексу. — Значит, наша наводка была верной. — Если бы не было стервятника в Веттерштайне, у вас не было бы гнёзд. Он нужен для баланса. Пикс врал, и это Юрген чувствовал, казалось, даже кожей. Только никак понять не мог, что же тогда было правдой. Зачем Пиксу нужен был стервятник? Что вообще здесь происходило? Они проехали мимо заброшенного городка. Юрген помнил его совсем другим. Ребёнком он приезжал сюда, когда здесь был горнолыжный курорт. К самой высокой вершине — Цугшпитце — дорога вела прямо из города. Там было очень красиво, даже дыхание перехватывало. А потом Веттерштайн облюбовали браконьеры и беглецы, и границу между Германией и Австрией, которая проходила как раз посреди хребта, закрыли, а туристов разогнали. Сейчас, в темноте, Гармиш-Партенкирхен выглядел даже мрачнее, чем был на самом деле. Пикс освещал его фарами, и от игры теней в пустом городе становилось по-настоящему жутко. Особенно когда у тебя на коленях лежит чувак, который в любой момент может умереть. Пикс ехал очень уверенно, не то что они с Рупертом зимой. Он точно знал, где эта чёртова хижина. И точно был здесь не в первый раз. Вскоре показался до скрежета зубов знакомый пейзаж. Они ведь были здесь, разглядывали эту занесённую снегом дверь, заколоченные окна, даже заходили внутрь — ничего и никого не было. Об их поездке знал только Пикс, больше им было не с кем делиться планами. Неужели Пикс предупредил стервятника об их планах? Неужели он покрывает здешних браконьеров? Чуть поодаль стоял небольшой фургон. Смутно знакомый, но где именно он встречал эту обшарпанную и побитую жизнью машину, Юрген вспомнить не мог. Он бросил взгляд на Руперта — они как раз вылезли наружу и могли хотя бы так подборить друг друга, — и тот кивнул. Значит, не одному Юргену знаком этот фургон. Пикс оставил Алекса в машине и подошёл к двери хижины. Руперт не собирался оставлять его наедине со стервятником, и Юрген был с этим согласен. Только не сейчас, когда у них есть так много вопросов. Теперь только стало заметно, что хижина почти не разрушена. Окна были заколочены, но без единой трещины на стекле. А старым камнем фасад был выложен явно поверх другого материала. Кто-то очень постарался сделать этот дом похожим на заброшенную хижину. Заставив Юргена и Руперта сделать пару шагов назад — нечего толпиться, — Пикс постучал. Дверь открылась практически сразу, будто за ней кто-то стоял. В проходе появился низкий лысый мужчина. Он весь был каким-то круглым, даже серый фартук не мог скрыть объемистый живот. Краем глаза Юрген заметил, как сморщился Кеплингер. Перед ними стоял стервятник — сомнений не было. Нос Руперта безошибочно определяет такие вещи. Стервятник недружелюбно оглядел Юргена и Руперта и перевёл взгляд на Пикса. — Потрошитель, — произнёс он. — Ты невовремя. — Вовремя, — спокойно ответил Пикс, толкая дверь. — Дело есть. — Я предупредил, — стервятник сделал шаг назад, пропуская их внутрь. — А этих зачем приволок? — Мне нужен твой хирург. — Он занят. — Нет, не занят. Внутри было совсем не так, как зимой. Как минимум, теперь здесь появилась мебель. Юрген заметил и небольшой диванчик с журнальным столиком, и шкаф с книгами — зачем стервятнику книги? — и письменный стол, и стеллаж с бумагами. Прямо какой-то кабинет нотариуса, а не логово стервятника. Единственное, что здесь как не и появилось — двери. Если где-то поблизости и есть хирург, то явно не здесь. Или у хижины был другой вход, которого они не заметили? Но ведь они всё здесь изучили, едва ли не с лупой. — Потрошитель, — ещё раз произнёс стервятник, глядя в глаза Пиксу. Звучало это страшновато. Или все стервятники были такими? Юргену как-то не доводилось подолгу беседовать с браконьерами. — Мне нужна помощь, — перебил его Пикс. Стервятник умолк. Похоже, он был удивлён такому повороту событий. Что ж, Юрген тоже. — Кто? — Это не важно. — Это важно. Ты знаешь наши правила. Пикс подошёл к стервятнику вплотную, не спуская с него взгляда. Юргену и самому стало страшно. — Мне насрать на твои правила. Мне нужна нормальная печень. Только не подделка, а нормальный товар. И коленный сустав. Мне нужно это сейчас. — Мой хирург занят. Молча развернувшись, Пикс подошёл к стене и, пробежавшись по ней пальцами, нажал на едва различимый выступ — Юрген заметил его только сейчас. Видимо, не так уж и хорошо они искали. Кусок стены плавно отъехал в сторону, образовывая проход в соседнюю комнату, которая была операционной. Если прикинуть внешние размеры хижины, получалось, что основная её часть находилась прямо внутри скалы, около которой эта самая хижина и была выстроена. На хирургическом столе лежал человек. Юрген и Руперт, быстро зашагавшие вслед за Пиксом, синхронно повернули головы друг к другу. Значит, Юргену не показалось — это действительно был тот самый хирург, которого они сегодня убили. Как он вообще выжил? Оперировавший его высокий сухопарый мужчина грозно блеснул взглядом в их сторону. Хирургам вообще чаще всего было плевать, кто зашёл к ним в операционную — потрошитель, стервятник или сам Господь Бог. Они в принципе не выносили посягательств на свою территорию, и эта черта даже заставляла уважать их. Хотя в операционной и без них было полно народу. У стены напротив стоял молодой парень с обесцвеченными волосами и выбеленным лицом — кромка отросших тёмных волос сильно бросалась в глаза. Рядом с ним на полу сидели ещё двое — их Юрген не смог рассмотреть. — Ахим, — произнёс хирург, — убери их. — Он не жилец, — сказал Пикс, бегло окидывая взглядом пациента. — Заканчивайте с ним. — Не указывай мне, что делать, потрошитель. Если ты умеешь только резать... — Я дам тебе стимулятор. Бесплатно. Потом повозишься с этим трупом, если тебе так хочется. При слове "бесплатно" глаза хирурга загорелись. Кажется, его пациент только что был обречён — кто же отдаст стимулятор практически обескровленному человеку? — Обсудим условия, — сказал стервятник за спиной у Пикса. Кажется, это его хирург назвал Ахимом. — Чего ты хочешь? — Пикс обернулся к нему. — Три года. — Два. — Я видел Вессельского в машине. Не то чтобы ты сейчас мог торговаться. — Хорошо, — ответил Пикс. Казалось, он действительно испугался того, что Ахим передумает. — Но это должна быть печень корпорации. Я знаю, что у тебя остался конфискат. — Хранил для особого случая, — Ахим вдруг растянул губы в улыбке. — Юрген, Руперт, принесите Алекса сюда. — Подождите, — тот парень с обесцвеченными волосами отделился от стены, — мы так не договаривались. Пикс повернулся к Юргену и Руперту и сделал знак рукой — идите. Они всё делали молча — и Юрген, и Руперт, — несмотря на то, что именно сейчас Юргену было просто необходимо поговорить с Рупертом. Вопросы роились у него в голове, и он был уверен, что не только у него. — Потом, — Руперт будто прочёл его мысли, — дома. Они вытащили Алекса из машины. Если бы что-то подобное случилось с Рупертом — сделал бы Юрген для него то же, что сделал для Вессельского Пикс? Да. Нет. Ни за что на свете. Юрген вытащил бы все свои сбережения и погасил бы долг. Если бы этого не хватило — он бы сам протащил Руперта на корабль. Убил бы любого потрошителя. Даже Пикса, если бы он пришёл сам. Он никогда бы не распотрошил Руперта. Нахуй корпоративные принципы, нахуй профессионализм и нахуй корпорацию. Удивительно, что Алекс всё ещё был жив. Даже интубационная трубка почти не сместилась, дыхание было ровным. В общем-то, для человека без печени он отлично держался. Оставалось надеяться, что стимулятора ему хватит протянуть во время операции. Заносили Вессельского куда более аккуратно, чем выносили из операционной предыдущего пациента. Тот был уже мёртв. Остальные вышли на улицу — и только теперь Юрген вспомнил, где он видел этот фургон. Он был припаркован неподалёку от сегодняшнего гнезда. Получается, они с остальной группой просто разминулись. Очень жаль. Юрген готов был поспорить, что у белобрысого — он, кажется, тоже, как и Ахим, был стервятником — стоит сердечный имплант. Он не очень-то пытался скрыть шрам на груди. Пикс проследил за тем, чтобы хирург подготовил для Алекса нормальные органы. К счастью, его не пришлось вытаскивать из операционной насильно — пригрозив хирургу всеми смертными карами, которые только смог придумать, он вернулся в жилую комнату. — Это ещё кто? — спросил Пикс Ахима, кивая на браконьеров. — Северяне, — ответил тот. — Говорят, Граф лютует. Я им объяснял, что без твоего разрешения они работать не смогут, но они упрямые. — Ясно. Я вернусь к концу операции, так что не думай, что вам удастся меня наебать. Он пробудет здесь столько, сколько нужно. А потом переправите его на юг. — Ладно, — сказал Ахим. — Разберись с северянами, чтобы они здесь не мельтешили. — Разберусь. До встречи. Пикс вышел на улицу. Юрген и Руперт вышли вслед за ним. — Подождите в машине, — бросил Пикс. На самом деле было совсем не интересно, что именно он сейчас скажет белобрысому. Юрген уже всё понял: их наставник, который всё это время был для них кем-то вроде бога, наёбывал их, всех остальных потрошителей и даже всю корпорацию. Смотреть на него сейчас было противно. На этот раз Руперт молча полез на заднее сиденье, усевшись рядом с Юргеном. Они не разговаривали, пока ждали Пикса. Было о чём, но любая из возможных тем для разговора требовала прежде всего, чтобы они остались вдвоём. Они сидели в машине Пикса. Они не могли быть вдвоём.***
Обратно они доехали куда быстрее. Пикс явно торопился — как же, ему нужно было вернуться до того, как Алекс придёт в себя после операции. Машина притормозила у теперь уже пустого дома Вессельского, и Пикс обернулся к Юргену и Руперту. — Я так понимаю, вы ждёте объяснений. — Нет, — спокойно ответил Руперт. — Не нужно. Всё было очень наглядно. — Всё не так плохо, как ты думаешь. — Мы уходим. Пикс, открывший было рот, чтобы что-то сказать, резко захлопнул его и уставился на Руперта. — У нас как раз контракт заканчивается на днях. Мы не будем продлевать. — Юрген? — Пикс повернулся к нему. — Мы оба так решили, — кивнул Юрген. Они это не обсуждали, но Руперт был прав. Это было единственным правильным решением — уйти. Пусть Пикс и дальше варится в своём дерьме, раздаёт бланки с именами и нянчится с браконьерами. Они больше не будут потрошить тех, кто ему неугоден. И как же здорово было, что Руперт первым озвучил их общую, как оказалось, мысль. — Завтра утром привезём то, что мы собрали сегодня, — добавил Юрген. — Или можем сейчас переложить тебе в багажник. Пикс долго не отвечал. Он смотрел то на Руперта, то на Юргена. Сложно было даже представить, о чём он думал. — Привезите завтра, — наконец сказал он. — Меня не будет, сдадите Корлу. Он знает, что делать. Руперт и Юрген вышли из машины и пошли к своей. Пикс, немного замешкавшись, тоже выбрался наружу. — Юрген. Руперт. Они обернулись. Почти синхронно, отметил Юрген, и, наверное, даже с одинаковым выражением лица. — Спасибо за работу, — сказал Пикс.