Личные интересы

— Спасибо, что согласился встретиться. Мэллори не сделал даже попытки приподняться, и Майкрофт решил тоже не церемониться. — У меня был выбор? Сэр. Тот Гарет Мэллори, которого он знал, постарался бы свести это к шутке. Новый Мэллори — М, как теперь следовало его называть, — только понимающе усмехнулся и кивнул: — Справедливо. Они не виделись — сколько? Пятнадцать лет? Двадцать? Мимолётные встречи на дне рождения какого-нибудь общего дядюшки Майкрофт не считал — там они едва успевали переброситься парой дежурных фраз. Он знал о Гарете лишь то, что обсуждалось в высшем свете: как жаль, что военная карьера молодого Мэллори закончилась так быстро и так трагично; говорят, Гарет Мэллори поступил на службу в министерство иностранных дел; председатель объединённого разведывательного комитета, подумать только, старик Майлз гордился бы сыном. Если бы Майкрофту позвонил с предложением встретиться друг детства, он был бы по-настоящему рад. Но вместо этого ему позвонила секретарь нового руководителя МИ-6, и Майкрофт чувствовал одновременно злость и горечь, без тени радости. — Что я здесь делаю? — Присядь, пожалуйста. Майкрофт, демонстративно сунув руки в карманы и выпрямив спину, остался стоять. — Я сильно рискую, встречаясь с главой МИ-6. Если кто-то узнает… — Ты рискуешь не сильнее, чем если бы на моём месте был твой координатор, — перебил его Мэллори, начиная терять терпение, и это тоже было непривычно: в те времена, когда Майкрофт называл его своим другом, Гарет Мэллори был живым воплощением спокойствия и сдержанности. — Сядь. Майкрофт неохотно подчинился. — Скажу честно, я был удивлён, увидев твоё имя в списках внештатных сотрудников МИ-6, — Мэллори сразу перешёл к делу. — Я так понял, ты пошёл на сделку? — Мне повезло. Я оказался вам нужен, — сухо прокомментировал Майкрофт. — К сожалению. Мне не нравится, что ты работаешь в МИ-6, Майкрофт. Потому что мы были когда-то друзьями, потому что я знаю, что тебе здесь не место, потому что ты сам этого не хочешь, потому что я не доверяю твоим возможностям — выбери любую причину на свой вкус. Но, — он веско положил ладонь на разделявший их стол, словно перед ним лежала воображаемая папка с личным делом Холмса, — Шеррингтон высоко ценит твою работу, а я не могу позволить себе разбрасываться кадрами. Поэтому давай договоримся так: ты собираешь достаточно информации по Ла Милльё, чтобы мы смогли накрыть всю их сеть, и после этого ты свободен. Больше никаких сделок, никакой взаимной помощи. Ты для нас просто перестанешь существовать. — И сколько ещё лет я пробуду у вас в рабстве? — По расчётам аналитиков нам потребуется два года, чтобы подготовить операцию. Майкрофт удивлённо уставился на него. — Шеррингтон говорил, что вы не собираетесь уничтожать Ла Милльё, только наблюдать. Возможно — даже использовать их против врагов Англии… — Это была политика моей предшественницы, — ровно проговорил Мэллори, но за этой фразой Майкрофту почудилась бездна недосказанности. — Если вы больше ничего не хотите мне сказать, сэр, то я, пожалуй, пойду. — Я никогда не был твоим врагом, Майкрофт, — голос Мэллори чуть смягчился, и в нём отчётливо проступила усталость. — Да, Гарет. Но ты также никогда не был человеком, от которого зависит моя жизнь. * Он ожидал, что в следующий раз увидит Мэллори в лучшем случае на дне рождения отца. Возможно, так бы и вышло, если бы один из агентов МИ-6, выполняя операцию в Европе, не пересёкся случайно с Ла Милльё. Майкрофта, который в тот момент находился в Лондоне, вызвали на экстренное совещание. Шеррингтон требовал отозвать агента с задания, так как его слепое вмешательство могло сорвать все долгосрочные планы. Чарльз Робинсон спорил с ним, настаивая на решительных действиях, но даже Майкрофту было очевидно, что этот вариант был плох по многим причинам. Билл Таннер терпеливо разнимал коллег, готовых вот-вот сцепиться, и мягко рекомендовал подождать и посмотреть, что будет дальше. Сам Майкрофт в разговоре почти не участвовал, лишь изредка вставляя реплику-другую и отвечая на обращённые к нему вопросы. Часть его, поддавшись панике, соглашалась с Шеррингтоном; но другая, более азартная и хладнокровная, поддерживала предложение Таннера. Он то и дело поглядывал на Мэллори, пытаясь понять его настроение. Тот говорил ещё меньше, чем Майкрофт, и по тому, как его взгляд подолгу замирал напряжённо в одной точке, можно было догадаться, что он почти не слушает. Наконец М кивнул каким-то своим мыслям и, перебив Шеррингтона на середине фразы, произнёс: — Благодарю вас, господа. Я согласен с Биллом: не стоит делать резких движений. Именно наше бездействие лучше всего докажет Ла Милльё, что их столкновение с 007 было случайностью. Ему самому также ничего говорить не стоит, пусть делает свою работу, не отвлекаясь на посторонние цели. Он поднялся из-за стола, вынуждая всех остальных последовать его примеру. Таннер покинул кабинет М первым; Шерингтон чуть помедлил, словно желая поговорить с шефом лично, но, наткнувшись на подозрительный взгляд замершего в дверях Робинсона, хмыкнул и вышел тоже. — Майкрофт, — негромко окликнул его Мэллори. — Торопишься? Было уже около двух часов ночи, на следующий день Майкрофт улетал в Рим, и хотя он уже сложил вещи, всё равно оставалось ещё несколько дел, которые надо было успеть до отъезда. Тем не менее он колебался. Что-то в интонациях Мэллори было неуловимо другим, более личным. Рабочий день М наконец закончился, и Гарет Мэллори просто хотел поговорить со своим бывшим другом. Возможно. Майкрофт вспомнил их последний «дружеский» разговор и хмыкнул. — Нет, — ответил он всё же. — Выпьешь? — С удовольствием. * Гарет Мэллори обладал потрясающим и весьма полезным для разведчика талантом говорить о своих проблемах, не вдаваясь в подробности. Он мог целый вечер рассказывать Майкрофту о сложной операции, которую никак не удаётся завершить из-за разногласий с ЦРУ, и лишь два дня спустя, услышав в новостях об освобождении группы заложников в Сирии, Майкрофт неожиданно понимал, что это и была та самая операция. Он ненавидел, когда Мэллори начинал рассказывать о своей работе. Эти жалобы, даже завуалированные и лишённые подробностей, слишком сильно пахли секретами. Майкрофт не любил чужие секреты. Он сторонился их, как бешеная собака сторонится воды, и болезненно реагировал, когда ускользнуть по какой-то причине не удавалось. Наверное, это странное качество для агента МИ-6, но Майкрофт никогда и не претендовал на звание «шпион года». — Этот мерзавец сведёт меня с ума, — рычал Мэллори, наливая им обоим виски, а затем доставал из ящика сигареты. Курил он очень редко, и почти всегда это было связано с неким агентом, регулярно доставлявшим своему шефу неприятности, но завершавшим все операции с неизменным блеском. Майкрофт страшно боялся, что однажды количество известных ему об этом агенте мелочей достигнет критического уровня, и он догадается, о ком именно речь, поэтому просто кивал и старательно выкидывал услышанное из головы. Тем не менее он понимал, почему Мэллори выбрал для своих излияний именно его. Майкрофт был человеком его круга, с тем же набором навязанных воспитанием ценностей, при этом, в отличие от подавляющего большинства их общих приятелей юности, он не подался в политику и, соответственно, являлся лицом нейтральным, не способным извлечь из откровений главы МИ-6 какую-либо выгоду. Возможно, на это стоило обижаться. Но Майкрофт испытывал лишь что-то похожее на жалость, и потому каждый раз соглашался приехать, когда Мэллори предлагал встретиться. К счастью, это происходило не так уж и часто. * Элизабет Райт, в девичестве Рокуэлл, была однокашницей и дальней родственницей Майкрофта. С Гаретом он познакомил их сам; им всем было тогда по двадцать три, они заканчивали университет, и будущее представало перед ними в довольно радужных тонах. Майкрофт, имевший на Лиз виды, но всё не решавшийся как-то на это намекнуть, сразу понял, что у него нет и не было никаких шансов, едва только Лиз и Гарет оказались в одной комнате. То чувство, которое вспыхнуло между ними, было слишком ярким и ослепительным, и Майкрофт искренне наслаждался их бесконечными политическими спорами, дискуссиями на злободневные темы и постоянными взаимными подколками. Их отношения закончились так же стремительно, как и начались: Мэллори сразу после смерти отца ушёл в армию, а Лиз через год вышла замуж за молодого, но очень перспективного политика из семьи простых учителей. Майкрофт с тех пор виделся с ней не чаще, чем с Гаретом. Когда Элизабет Райт, яркого и амбициозного члена лейбористской партии, назначили на должность министра иностранных дел, таким образом сделав её формальным начальником Мэллори, Майкрофт понял, что ничего хорошего из этого не выйдет. Он отправил ей дежурное поздравление с назначением и от греха подальше уехал на месяц в Каир. * — Помнишь Лиз Рокуэлл? Майкрофт поболтал виски в стакане, раздумывая о дурацкой привычке судьбы вновь и вновь ворошить былое. — Конечно. — Я теперь довольно часто её вижу, — Мэллори дёрнул уголком рта, пытаясь усмехнуться, но вышло больше похоже на болезненную гримасу. Майкрофт не хотел развивать эту тему, но Мэллори явно ждал какой-то реакции, и ему пришлось ответить: — Наверное, она сильно изменилась за эти годы. — О да, — коротко проронил Мэллори и сделал большой глоток виски. Майкрофт видел её фотографии в недавних газетах — ослепительно красивая женщина со светлой улыбкой и неприятно тяжёлым взглядом. Он помнил её не такой красивой и не такой уверенной. — Она совершенно одержима идеей установить жёсткий контроль над МИ-6 и особенно над нашим бюджетом. Опыт предшественников её не волнует. — Наверное, у всех новых министров иностранных дел возникает подобная идея, — осторожно предположил Майкрофт. — Она уверена, что я отказываюсь раскрывать ей секретную информацию из личной неприязни, — продолжал Мэллори, явно его не слыша. — Мол, мы же друзья, друзья должны идти друг другу навстречу, а я отказываюсь из-за глупой подростковой обиды. Но это же смешно. — Угу, — пробормотал Майкрофт, утыкаясь в свой стакан. Мэллори прикрыл глаза и устало потёр переносицу. — Я пригласил её поужинать в пятницу, — глухо сказал он, не отнимая ладонь от лица. — Господи, что я делаю. Веду себя так, словно мне снова двадцать с небольшим. — Может, это и хорошо? — Хорошо? — Мэллори неожиданно открыл глаза, и Майкрофт поразился металлическому холоду в его голосе и взгляде. Этот взгляд невольно напомнил ему фотографии Лиз. — Что в этом хорошего? Она замужем и возглавляет министерство иностранных дел. Если она допустит ошибку и оступится, я буду обязан этим воспользоваться. Никакой романтики. «Зачем ты мне это говоришь, — тоскливо подумал Майкрофт, — мне не нужны твои секреты». Вслух он сказал лишь: — Ты не сможешь так поступить. Это прозвучало до смешного наивно даже на его собственный вкус. К счастью, Мэллори не ответил ничего. Он долил себе виски и просто молча осушил стакан в два глотка. Они все изменились за прошедшие годы, неожиданно понял Майкрофт. Само собой, они постарели, потеряли юношеский идеализм, обзавелись богатым жизненным опытом, многому научились — это как раз было нормальным. Но, помимо этого, они научились не считаться с чужими жизнями, привыкли не колеблясь жертвовать пешками. По Гарету и Лиз это было заметно сильнее, но Майкрофт не особенно от них отличался. Он просто старался не принимать подобных решений сам, перекладывая ответственность на других, но последствия принятия этих решений его всё равно волновали мало. Интересы МИ-6 превыше всего. Интересы государства превыше всего. Под этим девизом они жертвовали личным счастьем, отношениями с друзьями и семьёй, собственной совестью. Мэллори, не доверявший никому и пытавшийся манипулировать женщиной, которую любил; Элизабет Райт, выбравшая политический брак ради возможности изменить страну; сам Майкрофт, не имевший права привязываться и любить, не имевший права даже рассказать брату, сколь многим пожертвовал для него. У него не было никаких иллюзий насчёт Мэллори и Лиз. Они были слишком похожи, их объединяло слишком многое, и, даже осознавая все риски, они просто не могли отказаться от своей игры. Майкрофт не хотел видеть, чем это всё закончится. * — Тебе стоит быть осторожнее. Звонок от Мэллори был чем-то непривычным. Майкрофт даже непроизвольно отнял трубку от уха, чтобы взглянуть на высветившееся на экране имя. Звонил действительно Мэллори, да и знали этот номер Майкрофта только он и Шеррингтон. — О чём ты? — Джоан Ватсон. Не будь идиотом, Майкрофт. Из вашей трогательной переписки несложно сделать вывод о ваших отношениях. Что она для тебя не просто очередное увлечение, очевидно даже Шеррингтону. Для Ла Милльё не составит труда влезть в твою персональную почту и сделать те же самые выводы. Как ты думаешь, они воспользуются этой информацией, если вдруг решат надавить на тебя посильнее? Майкрофт почувствовал, что свирепеет. Конечно, он знал, что его телефоны прослушиваются, а почта читается, но какое Гарет имел право лезть в его жизнь? — А кто анализирует вашу с миссис Райт личную переписку? — резко спросил он и тут же прикусил язык. Мэллори ответил, чуть помедлив, его голос звучал совершенно спокойно и ровно, как обычно: — Я не идиот, Майкрофт, я умею прятать свои следы. «А я, видимо, идиот», — хотелось сказать Майкрофту, но он промолчал. Мэллори был прав. Прав вдвойне, потому что сам Майкрофт до сих пор отказывался признавать свои чувства к Джоан выходящими за привычные для него рамки. * Собирать вещи можно по-разному. Чаще всего это означает утрамбовывание одежды в чемоданы. В случае переезда — укладывание всего нажитого в коробки и мешки для транспортировки на новое место. Но иногда собирать вещи означает жечь мосты. И даже не обязательно в переносном смысле. За годы работы на МИ-6 он так и не научился врать. Обманывать чужих, почти незнакомых ему людей было просто, этому даже не пришлось учиться. Обманывать Шерлока было непросто потому, что тот слишком хорошо чувствовал ложь. Джоан до него было далеко, но каждое слово неправды, которое Майкрофт вынужден был ей сказать, резало по сердцу. Он хотел, чтобы она знала правду, но правда была слишком опасной. Он смог сказать ей только, что жив, но уже одно это было слишком большим риском. Майкрофт не знал, на что рассчитывал, когда набирал личный номер Мэллори. Возможно, он ждал какого-то чудесного спасения, чего-то вроде «стой на месте, я высылаю подмогу». Но Майкрофт не был настолько ценным кадром, а Мэллори честно признался, что предательство Шеррингтона стало для него неожиданностью, и он точно так же не знал, кому можно верить. — Ты же хотел уйти — вот тебе и долгожданная свобода. На целых полгода раньше запланированного. — Полгода? Где гарантия, что операция не затянется ещё на пару лет? — Значит, будешь прятаться по углам карты земного шара не полгода, а пару лет. Что за детский сад. — Ты знаешь, что я хотел не этого. — Да плевать мне, чего ты хотел, — огрызнулся Мэллори. У него тоже хватало проблем: Майкрофт слышал о законопроекте по усилению контроля над МИ-6, который Элизабет Райт всё же удалось протолкнуть в Парламенте. — Ты что, правда думал, будто сможешь прожить долгую и счастливую жизнь с любимой женщиной? Для нас такой вариант не предусмотрен, Майкрофт. У тебя вариантов вообще всего два: либо ты сливаешь АНБ ту информацию, которую я дам, и они помогают тебе исчезнуть даже с наших радаров, либо ты можешь уже сейчас начинать копать коллективную могилу для себя, брата и вашей общей девушки. Разумеется, Майкрофт выбрал первое. Уже сидя в самолёте, вылетающем из Нью-Йорка в Пекин, он подумал, что на месте Мэллори уступил бы Лиз. Просто потому, что устал ставить интересы МИ-6 выше собственных.