В прятки со страхом

Эшли

      — В ходе симуляций мы собирали данные о ваших худших страхах. Пейзаж страха оценивает эти данные и предлагает вам ряд виртуальных препятствий. Некоторые из препятствий — страхи, с которыми вы уже встречались во время симуляций. Некоторые, возможно, окажутся в новинку. Отличие в том, что в пейзаже страха вы будете осознавать, что это симуляция, а значит, не утратите способность соображать. Количество страхов в вашем пейзаже зависит от общего количества ваших страхов.       Фор ведет нас по коридорам Ямы к залам симуляции, на ходу разъясняя о предстоящем испытании, а я думаю о новой встрече с крысами и непроизвольно ёжусь.       — Я уже говорил, что третья ступень инициации в основном интеллектуальная. Дело в том, что вам придется управлять своими эмоциями и телом одновременно — сочетать физические навыки, приобретенные на первой ступени с контролем эмоций, приобретенным на второй. Сохранять хладнокровие. На следующей неделе вы пройдете финальный тест, который определит ваш ранг третьей ступени. Аналогично тому, как вторая ступень инициации весит больше первой, третья ступень весит больше первых двух. Надеюсь, это всем ясно?       Все зачетные бои позади, и если я успешно справлюсь с финальным тестом, то у меня отличные шансы попасть в десятку лучших и стать членом фракции. Стать Бесстрашной. Но сперва нужно пройти групповую симуляцию. К тому же еще неизвестно, какие испытания нам могут устроить до конца инициации, так что расслабляться определенно рано.       — Каждое препятствие можно пройти одним из двух способов. Либо вы достаточно успокоитесь, чтобы симуляция зарегистрировала нормальное, ровное сердцебиение, либо встретитесь со своим страхом лицом к лицу и тем самым продвинете симуляцию дальше. Например, чтобы встретиться лицом к лицу со страхом утонуть, можно нырнуть в глубину. — Фор пожимает плечами. — Итак, я предлагаю провести оставшееся время за обдумыванием своих страхов и разработкой стратегий противодействия им. Понятно?       Пока неофиты задают ему уточняющие вопросы, а я молча плюхаюсь на пол и утыкаюсь лицом в сложенные на коленях руки, пытаясь справиться с головокружением. Сегодня ночью меня доставили в лазарет после неудачного «разговора» с Эриком, где Роджеру пришлось зашивать мой разбитый затылок, констатировав сотрясение мозга. Утреннюю тренировку я пропустила, а теперь отчаянно пытаюсь придти в норму перед симуляцией, но чувствую себя настолько паршиво, что все из рук валится.       — Эшли, как ты? Готова к симуляции? — спрашивает Кристина. — Может, лучше было бы сегодня отлежаться?       — Ага, потерять баллы, — не поднимая головы, ворчу я, — и скатиться в красную зону. Нет уж, спасибо. Если я в состоянии шевелиться, то и полудохлая поползу.       — Как вообще так вышло, что ты с лестницы упала? — накидывается на меня с вопросами наша бывшая Искренняя. — Раньше я за тобой неуклюжести не замечала.       — Споткнулась, может, — пожимаю плечами, — или снова толкнули… Не помню я ничего, у Фора спроси. Он меня и транспортировал в лазарет.       — А Эрик здесь каким боком? — тянет Кристина с таким подозрением, что я вскидываю на нее удивленный взгляд.       — О чём это ты?       — Ее же не было на тренировке, — вмешивается Трис, — и его презрительный выпад по поводу участившихся на неофитов покушений Эшли не слышала.       — Чего-чего? Презрительный выпад по поводу... Обалдеть! Что за акт несвойственной ему добродетельности? Не иначе, как годовую норму за раз выполнил, — вырывается у меня от изумления. И что это может означать? Лидер решил озаботиться о своих новобранцах, пока они не переубивали друг друга? Да с чего бы? Да и какая разница, голова прямо чугунная, ни о чем не думается. — Трис, а что именно он сказал? — переварив информацию, все-таки тихонечко любопытствую я.       — Ничего такого, — качает она головой, — но, думаю до того, кто замешан в этих покушениях, вполне все доходчиво дошло.       Я помалкиваю, снова уткнувшись лицом в колени, ощущая, как на меня наваливается всё пережитое за вчерашний день, одно за другим. А тут, судя по всему, чтобы мне окончательно жизнь сахарком не казалась, еще и сам лидер пожаловал, решив поприсутствовать на нашей симуляции. Окидывает своих подопечных равнодушным взглядом, словно мы пустое место, в мою сторону даже не смотрит: то ли убежден в правильности сделанного, то ли не хочет любоваться на труды своих рук, оставленных на моем лице. Впрочем, я тоже демонстративно не обращаю на Эрика внимания, но против всякой воли нет-нет да кошусь исподтишка.       Внешне он вполне спокоен, собран и холоден, совсем не такой, каким был несколько часов назад. Так, глядя на лидера, и не скажешь, что он вообще может какой-то там мифической совестью маяться, а что у него на душе творится — сам черт не знает. А на сердце больно и гадко из-за того, что Эрик такой закрытый, отгораживающийся от всех в непробиваемый кокон, и эмоции свои туда же прячет, а наружу — отталкивающая враждебность и жестокость, способная угробить и его, и меня, и вообще всех, кто под горячую руку попадется некстати. Оттого и непонятно, чего я все упрямо тянусь и тянусь, желая пробиться к тому, что у него внутри запрятано, когда Эрик ясно показал, куда следует засунуть свои желания вместе с ненужной ему любовью. Так что мне бы просто сейчас благоразумно не нарываться, а то и так лишнего вчера отчебучила!       — А ну, тихо, — прикрикивает Лорен на разболтавшихся ребят, подхватывая инструктаж Фора. — Сегодня вам предстоит пройти групповую симуляцию, которая настроена на случайную программу пейзажа страха. Вы все вместе испытаете страх одного из неофитов, вместо собственных.       Нас заводят в большой зал с множеством металлических кресел, мы рассаживаемся на них и инструктора с помощниками вонзают в шеи неофитов шприцы с иглами, затем обстановка меняется, и начинается симуляция.       В первые секунды я даже не понимаю этого, оглядывая все то же помещение, только освещенное уже не ярким светом, а тусклыми аварийными лампами, погружающими зал симуляции в полумрак. Уилл первый спрыгивает с кресла, оглядываясь по сторонам и, заявив, что ничего подозрительного не видит, бросает быстрый взгляд на напряженное лицо Кристины, помогая ей подняться. Но неожиданно Кристина вскрикивает, упав обратно в кресло, и тянет Уилла за собой.       — Что такое, Крис? Я ничего такого не хотел сделать, — начинает было оправдываться парень, видимо, испугавшись, что сделал ей больно.       — Не знаю… я не знаю, что это, но меня кто-то укусил! — сбивчиво поясняет Кристина, всматриваясь под соседние кресла. Остальные ребята делают то же самое, заряженные ее тревогой. — Кто-то там, на полу. Меня укусили за ногу.       — Там ничего нет, — с озадаченным видом бормочет Альберт.       — Есть, есть! — настаивает Крис, тыча пальцем в полумрак пола, где под одним из кресел виднеется чья-то черная тень, и тут с другого конца зала раздается крик Линн.       Вслед за ней воплю и я, сообразив, в чей самый жуткий страх попали неофиты. Наш ор поддерживают Дрю и еще парочка урожденных Бесстрашных, находившихся в соседнем ряду, которые уже успели вскочить со своих мест. Скрежет и шум внизу тонущих во мраке кресел становится все интенсивнее, в зале начинается паника. Ребята пытаются пробраться ближе к выходу, на ходу отбиваясь ногами, но путь им перегорождают повылазившие откуда-то крысы. Целое полчище крыс, постепенно расстилающееся по полу зала шевелящимся ковром!       Душераздирающий крик, подхваченный при виде этого ужаса остальными ребятами, эхом несется по всему помещению.       — Я не трус, но, кажется, я боюсь этой херни! — пячась назад от надвигающейся щетинистой массы, удивленно парирует Питер.       Если б я на ногах стояла, упала бы плашмя от этого зрелища. Впрочем, моему сердцу ухнуть вниз ничего не помешало, и оно ухнуло так, что у меня от страха потемнело в глазах. Это неправда. Нет-нет, так не бывает! Просто невозможно, чтобы это было правдой! Но мои глаза не врут. В помещение набивается все больше и больше крыс! Здоровенные, размером с кошку монстры!       Марлин истерично топает ногами, словно это может их отогнать. Юрайя хватает ее за плечи, оттаскивая назад от узкого прохода, по которому крадутся черные чудовища, заполняя все ряды между креслами. Они прыгают на плечи пытающихся спастись ребят. Из-за дикой суматохи невозможно ничего толком разглядеть, но я в мгновение ока слетаю со своего кресла, когда его начинает расшатывать из стороны в сторону. Дрю распихивает нас с девчонками локтями вместо того, чтобы попробовать отбиться вместе, только сильнее создавая толкучку.       — Да чтоб тебя стрескали до костей, вместе со шнурками и ботинками, гандон ты штопаный! — попав под его руку, шиплю я сквозь зубы, грохаясь на пол вместе с одним креслом, за которое инстинктивно ухватилась. В мою ногу тут же впивается зубами подоспевшая тварь, помогая себе когтями разодрать штанину, и я с силой отпинываю ее второй ногой, словно футбольный мяч и немедленно поднимаюсь.       Кто-то из парней бросается в шныряющих по полу чудищ креслами, немного освобождая запруженное пространство. Остальные ребята отбиваются кто как может, а я лихорадочно осматриваюсь в поисках другого выхода, раз к дверям сквозь черную массу пробиться нет никакой возможности. Но ничего, абсолютно ничего подходящего не находится! Питер спотыкается об сваленное кресло, чуть не снеся и меня с ног. Беспорядочно машет руками — левая щека от укуса разворочена так, что он одним глазом, по-моему, даже не видит. Сама не понимаю, как машинально хватаю его за локоть, утаскивая за собой от оттесняющих нас к стене монстров. Кого-то уже жрут… в полутьме видно лишь неподвижное тело бедняги, облепленное крысами со всех сторон.       — Сюда, сюда все! Становитесь в круг, живее! — и я спешу на крик, подпихивая туда и Питера, то и дело осматриваясь вокруг. Уилл отдирает крысу от волос Кристины и резко отбрасывает тварь в стену. Руки его все искусаны, из ран сочится кровь. Юрайя тащит за собой Линн и Марлин, девчонки тоже изрядно пострадали — хромают, подволакивают ноги. Все собираются на свободном от кресел пятачке, стараясь держаться вместе, и только одна Трис остается сидеть неподвижно, намертво вцепившись руками в подлокотники. Я пробираюсь за ней, но в последний момент замечаю, что на ее коленях хозяйничает пара крыс, выгрызая живот девушки. Поздно. Но почему она так и сидела, даже не попробовав отбиться?       Стоп. Как там Фор говорил? «Либо вы достаточно успокоитесь, чтобы симуляция зарегистрировала нормальное, ровное сердцебиение, либо встретитесь со своим страхом лицом к лицу». Видимо, Трис пыталась успокоиться, но мне такое точно не по силам. Я боюсь крыс так люто, просто до дрожи!       Не успеваю и додумать эту мысль, как щетинистая тварь прыгает на меня и сознание прошивает резкая боль в бедре. Я пытаюсь скинуть вцепившуюся в меня гадину, бью по ней руками, как в предплечье впивается другая, а где-то на спине виснет еще одна, вгрызаясь острыми зубами мне между лопатками. Дикая, просто невыносимая боль растекается по всему телу.       В отчаянии я налетаю спиной на стену, чтобы приложить болтающуюся там тварь, сошвыриваю с себя остальных и сучу ногами, чувствуя возле них шевеление. Кто-то из неофитов кидается прочь от меня и врезается в Ала, который из последних сил отмахивался от трех чудовищ, барахтаясь в луже собственной крови. Он тяжело дышит и теряет силы на глазах, пока не оказывается полностью погребенный под кучей щетинистых тушь. Его предсмертные крики тонут в воплях других людей.       Оглушённая паникой и болью, я не знаю, как взять себя в руки и что делать. Выбраться из зала невозможно — каменные стены штаб-квартиры Бесстрашия превратились из надёжного укрытия в смертельную ловушку, так еще и без того тусклый свет почему-то начинает пригасать, оставляя нас практически в кромешной темноте. И тут прыгнувшая тварь кусает меня за горло, я чудом успеваю перехватить ее за морду и сжимаю изо всех сил, но она шипит и не отцепляется. Другая шарит по берцу, пытаясь его прокусить. Я топчу ее свободной ногой до тех пор, пока не слышу хруст размозженных тяжелой подошвой костей.       Питер, увидев мое бедственное положение, отважно хватает тварь у моего горла и тянет, чтобы оторвать от меня, но крыса внезапно разжимает челюсти и, извернувшись, резво вцепляется в лицо моего спасителя. Тот отшатывается и падает, крича от боли, роняя меня за собой на пол. Приложившись головой, я лежу в полной ошеломленности, пока кто-то об меня не спотыкается и тоже не шмякается на бетонный пол, не переставая барахтаться. В помещении повисает острый запах крови.       Тяжелый щетинистый комок оказывается на моей груди, я колочу по нему руками, визжа и плача от ужаса. Живых остается все меньше с каждой минутой, вот у стены пошатывается Уилл, с трудом спихивая со своих плеч грызущих его тварей. Попытавшись встать, я поскальзываюсь на собственной крови, хлестающей из раны на ноге, и снова оказываюсь на полу. В глазах всё смазывается, черные пятна моментально налетают на меня одновременно со всех сторон, больше не позволяя подняться, и дерут когтями, грызут, облепив все тело. Терпеть такую боль невыносимо, но силы окончательно покидают меня, поэтому я просто закрываю лицо искусанными ладонями и перестаю сопротивляться…       Очумев от ужаса, я ору во всю глотку, но на деле получается только судорожное хрипение. Еще бы! Сердце прыгает где-то в горле, напрочь перекрывая вдох. Выдрав сознание из липких лап симуляции, подскакиваю на кресле и тут же расплываюсь по нему дрожащей субстанцией, жадно глотая ртом воздух.       — Ого! — восхищенно орет Юрайя. — А круто же было… Настоящий ужастик! Девки, вы как?       — Фу-у-у, — стонет Кристина, — кры-ы-сы! Меня сожрали заживо… Черт, никогда в жизни их не боялась, а тут прямо монстры какие-то!       — Кто крыс боится? Кого благодарить за эту жуть? — довольно-таки испуганно еще интересуется Марлин.       — М-м-еня, блин! — сворачиваясь на кресле калачиком, выстанываю я, трясясь от пережитого кошмара. Руки на автомате ощупывают тело на наличие укусов, лоб весь покрыт испариной.       — Ну как, ребятки? Вам понравилось? — войдя в зал, усмехается Лорен. — Орали вы будь здоров! Но время у вас неплохое, кстати. Молодцы.       Ребята бурно делятся своими впечатлениями, перекрикивая друг друга, и начинают покидать зал, пока я все вожусь на своем кресле. До чего же мне паршивенько! Голова кружится, к горлу снова подкатывает тошнотворный ком. Неофиты горлопанят уже в коридоре, и звуки десятка голосов превращаются в невообразимый гул, отдающий в висках тупой болью.       — Эшли, подожди, — когда я, наконец, двигаю на выход, окликает меня Фор. — Я снимаю тебя со всех сегодняшних тренировок, можешь отдохнуть. И… провожу тебя в лазарет, а то опять куда-нибудь вляпаешься.       — Воспитывать будешь? — кошусь на него подозрительно, уже предчувствуя головомойку.       — Буду, — отзывается он. Твою ж… только этого мне сейчас и не хватало! — Я надеюсь, ты понимаешь, о чем я хочу поговорить?       — Видимо о том, что я идиотка? — мученически кривлюсь я.       Фор тихо хмыкает.       — Ладно, а давай так — я полностью осознала всю неправильность своих поступков и впредь буду осторожна. И спасибо тебе огромное, что оставил эту историю при себе!       Смерив меня хмурым взглядом, Фор качает головой.       — Держись подальше от Эрика. Он опасный человек, в чем ты могла уже сама убедиться. Вчерашний инцидент всего лишь цветочки по сравнению с тем, что он может еще сделать.       — Слушай, — выдыхаю я, подходя к нему ближе. — Спасибо тебе, правда. За все спасибо. Но, пожалуйста, не лезь в это дело. Очень прошу. Мы сами между собой разберемся.       Инструктор никак не реагирует на мои слова, только пристально сверлит меня глазами.       — Мне кажется, ты не понимаешь, что делаешь. Эрик совсем не тот, с кем стоит связываться. Это плохо для тебя закончится, поверь мне на слово.       — Он больше мне не навредит, он… — не подобрав подходящих слов, я впадаю в недоумение. Как объяснить ему? То есть в каких выражениях и так, чтобы он ничего не понял? — Может, я пообещаю больше не нарываться и мы закончим этот разговор?       — Хорошо, — помолчав, кивает Фор: — Так значит, ты в порядке?       — В полном, — заверяю я, хоть на самом деле это не совсем так. Но вряд ли он задавал этот вопрос в расчете на другой ответ, чтобы потом утирать сопли вляпавшейся дурехе.       — Он… Тебя не… он больше ничего не сделал?       Когда до меня доходит, что Фор имеет в виду, я густо краснею и отчаянно мотаю головой, а инструктор выдыхает с облегчением. Да уж, наши с лидером взаимоотношения наверняка способны травмировать его хрупкую психику. Чтобы избавиться от возникшей неловкости, я выскальзываю за дверь, клятвенно пообещав дождаться Фора в коридоре, а сама тихой сапой сваливаю в столовую. Кушать хочется так, желудок уже издает жалобные потуги мольбы с голодухи, но из-за ноющей челюсти я сомневаюсь, что смогу чего-нибудь разжевать.       Радуясь тому, что основная толчея успевает разойтись, я, хватанув поднос с едой, усаживаюсь в самый дальний угол, лицом к стене, дабы не портить припозднившимся едокам своей подбитой физиономией аппетит.       — Эй, Крошка! — раздается с соседнего столика. — Прыгай ко мне.       — Уж лучше ты сюда, — мямлю я Ворону.       Он быстренько подхватывает свою поклажу, пристраивается напротив меня и, присвистнув, выдает:       — А выглядишь совсем хреново! Где это тебе так вломили?       — На ринге. Только не говори, что ты в инициацию без синяков ходил? — совершенно натурально обижаюсь я.       — Нет, конечно… — жмет он плечами. — Нашу группу тоже Эрик курировал, так что мы от него еще и дополнительно отхватывали.       — Могу себе представить!       — Да ладно, мы сами не подарочки были, — беззаботно махая рукой, хмыкает Ворон. — Эрик на самом деле больше орет и грозится, чем действительно чинит расправу. Но если уж берется карать — то там да… лучше сразу искать пятый угол. Норов у него лютый. Зато терять бойцов не любит, и если идешь с лидером в рейд, то наверняка живым вернешься.       — А так по нему и не скажешь… Иногда кажется, что он делает все для того, чтобы нас угробить, — тихо буркаю я себе под нос.       — А кто твою задницу из ОлдТауна вытаскивать бросился, напомнить? — расслышав мои слова, резонно возражает Ворон. Да уж, такое забудешь, пожалуй... Вот и понимай Эрика, как хочешь: убить я тебя никому не позволю, но при этом сам макну в такое дерьмо, чтобы ты раз сто пожалела о том, что вообще перешла в Бесстрашие. Может, он меня таким способом на прочность проверяет? Или это у лидера своеобразная придурь? — Ничего, тяжело в учении — легко в бою. Я вот по тебе никогда не сказал бы, что такая малявка даже первый этап нашей инициации осилит. А тут не только до сих пор не вылетела… Поговаривают, тебя вчера пытались скинуть в пропасть? Правда, что ль?       — Ну почему же пытались, реально скинули, — нарочито безмятежно дергаю я плечом, наслаждаясь его охреневшей физиономией. — Но меня ж хоть в омут бросай — и оттуда черти обратно приволокут, умоляя забрать.        — Вот уж не сомневаюсь! Сковородочку только не забудь с собой прихватить, — ржет Ворон. Я тоже лыблюсь, но через силу, потому что веселого в этом мало. При мысли, что попытка может повториться, меня прямо тянет впасть в полнейшее уныние, но в этот момент я улавливаю замечательный кофейный аромат и принюхиваюсь, точно ищейка.       — Что там у тебя? — тыкаю пальцем в кружку Ворона.       — У меня? Кофе, — удивляется он, придвигая посуду ближе к себе.       — А у меня чай. Давай меняться! — принимаюсь я соблазнять его на рокировку. — Неофитам не дают кофе, а мне очень-очень хочется. Ну соглаша-а-айся?       — Вот еще, обойдешься! — жмотничает парень. — Я сутки отдежурил, а мне еще пахать и пахать сегодня.       Скривив важную рожицу, Ворон принимается наблюдать за моими попытками прожевать котлету. Задача оказывается для меня непосильной, помучавшись и пострадав над тарелкой, я сдвигаю ее в сторону, принимаясь за остывший чай.       — Что, даже есть больно, — не столько спрашивает, сколько констатирует парень.       — Больно. Помру теперь от голода, а никому и дела нет, — дуя губы, расстраиваюсь я.       — Как это никому? Мне есть, — гыркает он, расплываясь в хитрющей лыбе. — Хочешь, по доброте душевной исполню два твоих желания?       — А почему только два? — притихнув, интересуюсь я осторожно. Что это еще за подозрительный аттракцион щедрости?       — Потому, — передразнивает Ворон, — три не заслужила.       — Хочу! Хочу кофе и шоколадное пирожное! — озвучив желаемое, остаюсь я страшно довольной собой. Вот пусть теперь где хочет, там и берёт.       — Хрен с тобой, — обреченно вздохнув, соглашается Ворон, и действительно притаскивает мне большую чашку горячего кофе и парочку пирожных, очень даже способствующих поднятию моего боевого настроения.       Еще минут десять мы тратим на болтовню, бесполезную, зато приятную. Ворон дважды бросает взгляд на часы, стараясь делать это незаметно, и у меня просыпается совесть: это я сейчас в лазарет пойду бока отлеживать, а ему-то еще работать. С неохотой, но приходится отпустить Ворона по его делам и он удаляется, оставив меня наслаждаться кофе.       Отвлекшись, я не сразу замечаю чужое приближение за спиной, а когда передо мной усаживается лидер, чуть под лавку от неожиданности не съезжаю. И только собираюсь усесться поудобней, как Эрик, видимо, решает, что я хочу удрать и рявкает, схватив меня за запястье.       — Куда собралась? Сидеть!       Голосище-то у него, когда он злится, еще тот. Находящиеся в столовой Бесстрашные, покосившись в нашу сторону с недоумением, как-то подозрительно быстро принимаются заканчивать свою трапезу. А я что? А я ничего. Сидеть, так сидеть. Сбегать-то, как раз, я и не думаю. И вообще, чего так орать, я же не глухая!       Молча ковыряясь в пирожном, я чувствую себя немного напряженно от лютого молчания Эрика. Видимо, все, что он хочет сказать, не подходит к случаю, поэтому лидер просто сверлит меня своими серыми глазами и сильно морщится, будто слопал целый лимон. Очевидно, моя моська ему совсем не нравится. Мне, впрочем, тоже не нравится, но я же терплю, и ничего.       — Очухалась? — вопреки моим ожиданиям еще одного рявка, вдруг чересчур ласково спрашивает Эрик.       Выпучив на него глаза от удивления, я медленно киваю.       — Как себя чувствуешь?       — Зубы целы, мозги, вроде, на месте… — начинаю я кривляться, но давлюсь собственными словами от его выражения лица и пищу: — Нормально.       — Как прошла симуляция? — будто и не наблюдал за сегодняшним пейзажем страха из соседнего кабинета, как бы между прочим интересуется лидер.       — Крысы, — коротко бросаю и ёжусь.        Сухо кивнув, Эрик продолжает разглядывать меня, а я чуть ли не носом утыкаюсь в чашку, грея об нее ладони. Что-то все пока идет подозрительно мирно, а чихвостить меня не собирается, обвиняя во всех смертных грехах? Или на закуску приберег? Лучше б сразу к делу, а то ожидание все нервы оголяет… и я аж дергаюсь, невольно отпрянывая, когда он тянется ко мне рукой. Поди знай, чего там лидеру пришло в голову?       Но его пальцы всего лишь невзначай касаются моей ладони, и он дальше сверлит меня пристальным взглядом, играя в молчанку.       — Ты зачем свои руки в мясорубку сунул? — заботливо спрашиваю я лидера, не скрывая ехидства, увидев, что все костяшки на его могучих кулаках сбиты в мясо. Так вот каким образом он стравляет свою ярость, очень оригинально!       Эрик только раздраженно скрипит зубами, не пожелав мне ответить, а я демонстративно переключаюсь на пирожное, стараясь отвлечься от его слишком сурового взора. Надо же, не пытается мне башку открутить, не возмущается, даже обходится каким-то чудом без ехидных замечаний… Хандрит он сегодня, что ли? Не все-то коту масленица, да, милый? Но ведь никто и не обещал, что будет легко!       Напряжение, ледяными пальцами сковывающее меня всё это время начинает спадать и я тихонько прыскаю в кулак. Самое смешное в том, что лидер будто тоже об этом думает. И пока я исподтишка бросаю взгляд на исполосованную моими ногтями шею, которую почти полностью закрывает высокий кожаный воротник командирской куртки, испытывая в душе вполне объяснимое злорадство, лицо лидера становится еще более мрачным, как будто он пиздюлей кому-то навешать хочет. Но вместо этого прищуривается, усмехаясь:       — У тебя весь рот исчупахан шоколадом.       А-то я не знаю, блин! Не просто же так я тут стараюсь и размазываю свое пирожное по тарелке, вместо того, чтобы его с аппетитом слопать.       — Ой! Правда? — вскидывая на него глаза, я совершенно правдоподобно смущаюсь и принимаюсь интенсивно оттирать свой рот, но перебарщиваю — еще не полностью затянувшийся на губе вчерашний укус лопается. Эрик так тяжко вздыхает, пока я вытираю выступившую кровь, что меня охватывает нешуточное беспокойство, как бы его далеко не чуткое сердце не выдержало этой пытки. Орать — вот это больше по части лидера, прям его, а не расшаркиваться с какой-то там надоевшей девицей, посыпая голову пеплом.       Снова нацелившись ложечкой на вкусняшку, слегка обалдеваю, когда тарелочка с выпечкой от меня удаляется. Эрик быстрым движением отодвигает ее в сторону, а я возмущенно ною:       — Отдай! Между прочим, я растущий организм и кормить меня нужно вовремя!       — Я не затем сюда пришел, чтобы любоваться, как ты набиваешь желудок, — начинает лидер и снова хмурится. Ах так, значит! Я медленно, но твердо тянусь к тарелке, всем своим видом убеждая Эрика, что меня интересует только сладкое, и будто бы невзначай задеваю чашку, опрокидывая и обдавая ее горяченьким содержимым лидерскую ширинку.       — Ты закончила свое выступление? — невозмутимо уточняет лидер, и бровью не ведя на мою выходку. Откуда столько выдержки, может, убойную дозу валерьянки хлопнул? Хоть бы кулаком по столу хряцнул ради приличия, а то я начинаю сомневаться в том, что это действительно он.       — Я нечаянно, — пристыженно извиняюсь я, но Эрик не верит мне ни на грош. Ни один мускул не дернулся на его лице, только что-то мне подсказывает, словно он преодолевает ярое желание хорошенько встяхнуть меня за шиворот, как котенка.       — Эрик! — бухтит басом приближающийся к нам Бартон, спасая меня от взбучки, которую лидер наверняка бы устроил, продолжи я и дальше испытывать его терпение. — Мне нужно… Ого! Нелегко такому клопу в Бесстрашии, а? — глянув на меня, с ухмылкой сетует патрульный.       — Лидер отличный инструктор, не дает скучать, — хмыкнув, поясняю я, но при виде того, как Эрик резко дергает себя за ворот, словно тот душит его, ощущаю, что вот сейчас-то с удовольствием уже переползла бы под лавку, только бы скрыться от вперившихся в меня глаз. Вот теперь он злится, и чтоб догадаться об этом, даже усилий прилагать не требуется. — Ладно. Вам, наверное, обсудить что-то нужно, — поднимаюсь я со скамьи, освобождая место Бартону. Кажется, самое время воспользоваться возможностью и уносить отсюда ноги.