Глава 15. Нахалёнок
2 декабря 2014 г. в 23:13
Ночь — это мое время. Вокруг всегда темно, тихо и холодно. Лишь мерное сопение, нервные подергивания людей в кроватях, которые, пусть не все, но смогли, за такое короткое время стать для меня друзьями, близкими, почти семьей. Моей новой семьей. Ночью, отрешившись от проблем и тяжелой физической нагрузки, можно попытаться осмыслить и разложить по полочкам свою лихо изменившуюся за последнее время жизнь.
Кутаясь от озноба в тонкое одеяло, сложно представить, как я вообще здесь выживаю. Как еще хвататает сил справляться с тяжелыми тренировками, удерживать себя на плаву, не позволить разрушить, не упустить единственный шанс на членство в фракции. Не сломаться и не дать себя сломить, прогнуть. Потирая ободранными ладошками отбитые в слишком тяжелых тренировках конечности, осторожно растирая синяки, кровоподтеки, всевозможные ушибы, ссадины и несчетные, мизерные проколы по всему телу от патронов нейростимуляторов, делающие мою кожу похожей на мишень для дартса, я лишь сильнее сжимаю зубы в твердой решимости дойти до конца.
Переходников осталось всего семеро: Эдвард и Майра ушли, Лукас вылетел после первой ступени инициации, Андре сам решил свою судьбу, а Молли уже не сможет закончить инициацию, даже если полностью восстановится после серьезного ранения. А через неделю еще пять человек навсегда покинут эту фракцию, и я ни в коем случае не могу оказаться в той пятерке изгнанников.
Потому что уже не смогу жить без громких, беспардонных, жутко наглых и бестактных, таких близких людей, ставших мне братьями и сестрами. Не смогу обходиться без постоянных авантюрных и бесшабашных, опасных и рискованных, развязных, охальных приключений.
Не смогу существовать без него. Грубого, опасного, до дрожи жестокого, наглого и чересчур самоуверенного. Высокого и до одури красивого, такого слишком дорогого и очень важного для меня. Смотрящего ледяным взглядом с неизменным прищуром: иногда любопытно, иногда с презрением, гневом, и совершенно бесстыже. Все чаще и чаще его серые глаза являются во снах. Все ближе и ближе к нему я оказываюсь в своих фантазиях: совсем, как тогда… Он только крепче прижимает к себе, до боли, до сладких всхлипов, до полного подчинения, до умопомрачительного. Притягивает, судорожно вздыхая, так, что можно заглянуть в целую бездну его глаз и тянуться губами к губам. Мягким и нежным, которые так хочется целовать, не сдерживаясь, жадно прихватывая своими.
И снова вглядываться в его затуманенные, затянутые дымкой серые льдинки снизу вверх. Дразняще и беспрекословно-покорным взглядом. И не отводить его ни на секунду, ни на мгновение. Не отводить глаз, когда он не в силах терпеть сожмет еще сильней бедра, ускорится, задаст бешеный темп, доводя до сдавленных криков сквозь зубы, но уже не от боли и страха. Его лицо, влажные и умелые губы, которые снова примутся целовать немного прикусывая от захватывающей страсти, от дикого танца нахлынувших эмоций, его жаркого и сводящего с ума взгляда и потом, вновь вспоминая о том, что все вокруг — просто сон, до еле сдерживаемого и чуть слышного, протяжного стона. Сон.
«Бздынь-бздынь!» Трель назойливого, утреннего будильника вырывает людей из тревожных снов.
— Вставайте, ленивые жопы, — зычно орет во всю мощь своих легких Эрик, громко хлопая в ладоши. — Через десять минут на платформе.
Куча разных стонов на все лады сопровождает пробуждение, тело ломит так, будто на нем нет живого места, даже руки поднять сложно. Неофиты, уже не ссорясь, не разговаривая друг с другом, молча собираются — все вымотаны до предела жесткими тренировками.
Последующая неделя после перестрелки в развалинах Чикаго, дается инициируемым очень тяжело. Нас объединили в одну группу с урожденными Бесстрашными и теперь постоянно гоняют и дрессируют до полного бессилия, до тех самых пор, пока неофиты не начинают ползать на четвереньках по земле.
Казалось, что инструкторы и лидер решили просто угробить инициируемых: первые дни мы просто проводили на стрельбище и на полосе препятствий, потом Фор, Лорен и Эрик вооружились маркерами, вывезли неофитов на заброшенный завод и отстреливали целыми днями, обучая укрываться, делать засады. При этом, не давая возможности обороняться, так как никто оружия нам не давал. Мы носились по разрушенным цехам, уворачивались, как могли от нейростимуляторов, или просто шли на командиров врукопашную, но, естественно, постоянно проигрывали и все ходили в синяках.
Кое-как разогнав по ноющим мышцам молочную кислоту, я с трудом, но одеваюсь и бегу на улицу. Боль на тело набрасывается, словно стая бродячих собак, и грызет, рвет на куски. Обезболивающее, выпрошенное у Дока, уже не помогает, а командиры все никак не угомонят свои порывы в изнуряющих тренировках.
Стеная и охая, наша группа загружается в поезд и тут же плюхается на пол, в надежде поднакопить силенок или просто отдохнуть.
— На вас смотреть противно, — брезгливо морщится Эрик, расхаживая по вагону и раздавая тычки по вытянутым ногам подопечных. — Какие, на хрен, из вас Бесстрашные? Вы жалкая кучка никчемных паразитов. Если сегодня не справитесь с заданием — выкину ко всем чертям из фракции!
Мы сидим тихо, как мыши, не желая злить лидера, иначе он просто из вредности удумает какую-нибудь пакость.
— Какого хера ты тут развалилась? — Лидер пинает меня, мирно дремавшую на чужом плече, по колену. — Может, тебе еще подушечку принести?
— Было бы очень мило с твоей стороны, — так неосмотрительно надуваю я губы, не успев затолкать обратно в глотку свое тихое высказывание, и огребаю еще один пинок под общие смешки. Эрик постоянно срывает свою злость на инициируемых, и мне достается не меньше остальных.
— Сегодня мы проверим, чему вы научились за последнюю неделю, — сообщает неофитам Фор. — Ваша задача — защитить любой ценой флаг от противника.
— А кто наш противник? — озвучивает общий вопрос Юрайя.
— Мы! — радостно мурлычет Лорен. — Пятнадцать инициируемых против десяти Бесстрашных. Дадим вам маленькую фору.
Урожденные тут же улюлюкают в предвкушении состязания, переходники поддерживают их громким, боевым кличем, наивно предполагая, что численное преимущество поможет выиграть в бою. А на лицах инструкторов и лидера играют тщеславные улыбочки, давая понять, что рано мы радуемся.
Поезд скользит по рельсам, замедляя свой ход, и кучка неофитов под неусыпным оком командования, выпрыгивают из вагона на склон с пожухлой травой, летят кубарем вниз.
— О-о, это будет проще, чем мы думали, — смерив недовольным взглядом поднимающихся со стонами с земли инициируемых, качает головой Фор. — Они даже не в состоянии приземлиться на ноги. Жалкое зрелище.
Отряд ведут по разбитому асфальту к кварталу небоскребов, останавливаясь возле стоэтажной башни Джона Хэнкока, где нас уже поджидают Бартон, Ворон, радостно ухмыляющийся Грег с Хирут и еще трое неизвестных мне Бесстрашных. Зато урожденные их знают и быстренько вводят остальных в курс дела. Высокий, жилистый парнишка с бронзовой кожей — это Зик, старший брат Юрайи, его подружка — симпатичная брюнетка Шона, по совместительству сестра Линн, и один из командиров разведки — Джойс, мужчина с тонкими светлыми волосами и пирсингом в губе.
— Вооружайтесь, убожества, — цедит лидер, расчехляя сумки с маркерами. Мы расхватываем оружие, ожидая дополнительных инструкций.
— Весь небоскреб в вашем распоряжении на один час, — начинает инструктаж Лорен. — Организуйте достойную оборону, делайте ловушки, засады, в общем, все, чтобы защитить флаг. Ровно через час мы начнем штурм, а если вы меня подведете, я с вас шкуру спущу. Усекли?
Мы, конечно, усиленно киваем в ответ.
— Сверяем время, — объявляет инструктор. — Поставьте на полдень сигнал таймера, если сможете выстоять против нас три часа — победите, — радует неофитов Фор, пока мы ковыряемся в электронных табло циферблатов.
— А где наш флаг? — спрашивает, всполошившись, Кристина.
Эрик вручает ей ярко-красную тряпицу, смеривает инициируемых презрительным взглядом и, подгоняя пинками, отправляет на задание.
Первые двадцать минут до начала наступления мы тратим на баррикадирование дверей и нагромождение оборонительных позиций на нижних этажах из подручного хлама. Юрайя, Питер и Уилл, нагло захватив командование в свои руки (да мы особо не сопротивлялись), рассредотачивают остальных ребят по тройкам, через каждые пять этажей, решив бросить все основные силы на защиту главного прохода. Я, Трис и Марлин, отправленные наверх, тяжело топаем по бесконечным ступенькам.
— Вы самые щуплые из всех, — выговаривает нам Юрайя. — Если мы не сможем сдержать атаку, то вы тем более не справитесь. Будете нашим последним рубежом, — делится наш великий комбинатор своими идеями, не обращая никакого внимания на три разъяренные моськи, обращенные к его чумазому и страшно довольному собой лику.
Мы успеваем подняться до шестидесятого этажа, галантно свесив языки набок в виде горжеток, как звучит извещающий сигнал на часах о начале штурма.
— Ну что, все запомнили план действий? — строго уточняет Трис.
— Так точно! — бодро рапортуем мы с Марлин, дружно кивая в ответ, и, еще раз оглядев помещение, занимаем наблюдательный пост у лестничного проёма, ожидая развития событий.
И они не заставляют себя ждать, только совсем не так, как могли себе представить новобранцы. Мы не слышим ни шума наступления и борьбы, ни криков поверженных: оказывается, противник, обдурив взявших на себя командование умников, каким-то способом пробрался сразу на несколько этажей выше, минуя вход и половину устроенных засад. Стараясь что-то высмотреть, мы не сразу понимаем, что происходит, пока Крис, Линн и Ал, находившиеся на последней перед нами преграде, не дают сигнальный гонг по перилам железкой.
— Бегом! — шепчет Марлин, давая старт нашей диверсии.
Как можно тише, на одних мысочках, пересекаем с девчонками этаж и пролезаем в почти наглухо заколоченный досками коридор, прислушиваясь к происходящему снаружи. Едва различимые шаги отдаются чуть слышным эхо в пустом здании, выдавая приближение нашего противника. Молчком переглядываемся, стараясь даже не дышать, чтобы не выдать себя раньше времени.
— Пошли, — одними губами командует Марлин, втискиваясь в небольшую нишу в стене, откуда открывается отличный обзор на разделяющую нас с противником преграду. Проход между досками довольно узкий, влезть в эту часть здания можно только по одному, и она без труда сможет удерживать свою позицию какое-то время.
Мысленно пожелав урожденной Бесстрашной удачи, мы с Трис шмыгаем дальше по коридору, занимая свои места за противоположными друг от друга углами, и настороженно прислушиваемся, выжидая развязки устроенной засады. Хлопки маркера возвещают о том, что противник не долго вычислял наше расположение, обратив внимание на выломанную доску, и, разумеется, сунулся следом, нарвавшись на притаившуюся Марлин.
Осаду она не сдерживает, о чем сигналит нам условным знаком, и Трис тут же ободряюще мне кивает, мол, — твой выход. Шумно вздохнув, я пробираюсь вглубь окутанного полумраком помещения, придирчиво вслушиваясь в воцарившуюся позади меня тишину. Секунды тянутся нестерпимо медленно, играющий в крови адреналин обостряет все чувства, и все равно я едва не упускаю движение за своей спиной. Быстрый, зараза!
Я невольно напрягаюсь, когда широкая ладонь залепляет мне рот, и одновременно с этим вторая рука подкравшегося сзади человека перехватывает меня поперек тела, блокируя мой маркер. А хватка-то просто железная, не вырваться!
— Ты слишком громко сопишь, — раздается тихий шепоток, обдавая мое ухо горячим дыханием, отчего я немного вздрагиваю, оказавшись прижатой спиной к груди Эрика.
— Ты?! — нарочито удивленно выдыхаю я ему в ладонь и осторожно ёрзаю, разворачиваясь лицом к лидеру. — Ну вот как тебе удается настолько бесшумно передвигаться по захламленному помещению, где сам чёрт ногу сломит?
— Тихо. Не вздумай орать, — ухмыльнувшись, предупреждает он, разглядывая меня своим неизменным суровым прищуром, но никаких военных действий пока предпринимать не спешит. Впрочем, руку с талии тоже не убирает, удерживая меня на месте, будто иначе я от него удеру.
— А что, мне это как-то поможет? — с нескрываемой надеждой любопытствую я. Так, на всякий случай.
— Нет, конечно, — самодовольно отзывается лидер.
— Тогда тем более нет смысла, — фыркнув, я закидываю ремень своего оружия на плечо, тем самым демонстрируя, что стрелять не намерена. Да и не выйдет: невзирая на всю напускную расслабленность, Эрик настороже, и оказать сопротивление не позволит. Зато позволяет совершенно другое.
Сердце мое ускоряется, проваливаясь куда-то в район пупка, пока я сминаю пальцами воротник куртки лидера и прижимаюсь к его плотно сжатым губам. Он замирает на мгновение, от неожиданности, наверное… и, судорожно втянув носом воздух, все же отвечает на поцелуй, теряя бдительность. Я стараюсь не шибко увлекаться, обмякая в его объятьях — грубые издевки всегда наготове сорваться с губ Эрика, но когда дело доходит до поцелуев, они такие напористые, что у меня слабеют коленки. Тем временем, пока он оттесняет меня к стене, забив на уже никому не интересную тренировку, я позволяю его языку скользнуть внутрь моего рта, коснуться нового, в замен обменянного на десять баллов шарика пирсинга… и в этот самый волнующий момент воздух разрезают хлопки маркера.
Нейростимуляторы врезаются в спину лидера. Он вздрагивает, отпрянув от меня, и я почти физически ощущаю, как тело его становится каменным от напряжения. В первую секунду во взгляде Эрика читается искреннее недоумение, которым я спешу воспользоваться, и, насилу выкрутившись из все еще удерживающих меня рук, отталкиваю теряющего равновесие лидера в сторону, чтобы не оказаться утянутой им на пол. Раздраженно взрыкнув, он упорно пытается сохранить контроль над своим телом, но пока в его спине торчит куча нейростимуляторов, ничего с этим сделать не может и неизбежно заваливается. Я отскакиваю на пару шагов и добавляю еще два заряда Эрику в ногу, это обезвредит его на пару минут, давая нам шанс сменить позицию.
— Вот су-учка! — досадливо цедит он сквозь зубы. Обиделся, что ли? Да-да, это была подстава. Охренительная подстава, за которую мне потом некисло влетит, но по-другому с ним не справиться.
Конечно, нам прекрасно известно, что инструктор и лидер самые ловкие, хитрые и шустрые, но и мы не пальцем деланные. Понимая, что уж кто-то из них до нас точно доберется, мы устроили подленькую ловушку, памятуя о небольших слабостях командиров к парочке неофиток. Марлин дала знать о приближении именно Эрика, и я специально подманила лидера к себе, а потом и отвлекла внимание, давая Трис возможность его обезвредить. А что делать?! Предыдущая неделя тренировочных выездов наглядно показала, что против лидера идти в силовое противостояние бесполезно, только синяков да проколов от нейростимуляторов прибавится, поэтому пришлось менять тактику.
Вздохнув поглубже, я облизываю собственные губы, все еще хранящие легкое послевкусие прерванного поцелуя, и в душе поселяется нешуточное, но уже привычное от близкого присутствия Эрика волнение, с которым удается справиться только тогда, когда Трис нетерпеливо призывает меня куда-то поторапливаться… А-а, точно, сваливать же нужно!
Бегом пробравшись к лестнице, мы пролезаем в щель между досками и, окрыленные маленькой победой уже собираемся припуститься дальше, как дорогу нам преграждает Фор.
— Попались! — взяв нас на мушку, хмыкает инструктор. Я аж ногой топаю от отчаяния. Ну как так-то, а? Какого хрена он вместе с Эриком тут охотится, они же между собой не ладят? — Ме-едленно, без резких движений оружие на пол.
Обидно, досадно, но приходится подчиниться. Он отшвыривает наши маркеры ногой, кивает в сторону — приказывая развернуться к стене. Но тут в игру вступает Трис: она едва уловимо улыбается, делая осторожный шаг вперед, так, чтобы я оказалась позади нее, и прыгает прямо на Фора, крепко вцепившись в оружие инструктора. Резко отведенное вниз дуло выплевывает из себя заряды, когда Трис кричит мне уносить ноги.
Я несусь как угорелая вверх по лестнице, слыша за спиной возню короткой схватки и топот тяжелых подошв. Сворачиваю в другое крыло здания, перебираюсь через кучу какой-то рухляди и, подтянувшись на старых трубах, заползаю змейкой в вентиляционное окошко, заранее открытое для укрытия. Быстро преодолев ползком несколько метров, затихаю и прислушиваюсь к внешним звукам. Даже если противник поймет, куда я делась, достать меня все равно не сможет — лазейка слишком узкая. Хорошо быть маленькой. Да я просто мастер маскировки, а придумавшая наш план Трис — гений.
Первые полчаса моего добровольного заточения проходят тихо, потом соперники, уже не таясь и не стесняясь в выражениях о моей участи, ну, если поймают, рыскают по всему этажу. Я фыркаю, лыбясь до ушей. В носу начинает першить. Ща чихну…нет, нельзя…закрываю рот ладонью и… перехотелось… Фу-ух, пронесло.
— Да чтоб тебя, мелочь пузатая! Попадись мне только, все ноги переломаю, — громче всех старается Ворон. И чего это он вредничает, интересно, мы же почти подружились?
— В очередь, пожалуйста, — тихо хмыкаю я и ползу дальше, размышляя, как бы мне их еще больше облапошить, чтобы неповадно было.
До сигнала остается двадцать семь минут, и я никуда не спешу, стараясь не шуметь, в конце концов добираясь до вертикальной шахты. Уже не опасаясь привлечь чужое внимание, включаю фонарик, выискивая способ спуститься на этаж ниже и обойти противника.
Аккуратненько свешиваю ноги, упираясь ими в стены шахты и так же, уперев руки, начинаю свое путешествие. Эх, была не была. Не знаю, как я умудряюсь нигде не застрять, но в итоге удачно преодолеваю пролет и втискиваюсь в горизонтальное ответвление, прокладывая себе путь сквозь паутину и залежи пыли, пока не нахожу вентиляционное окно, убранное решеткой. По этажу кто-то ходит, слышен звук шагов, потом какой-то грохот в отдалении. Я аккуратно выглядываю из своего укрытия. В помещении темновато, только узкий луч фонаря и чья-то тень мелькает. Ничего, пошарится и уйдет ни с чем дальше.
Потом вся активность стихает, и, едва дождавшись окончания отведенного на состязание времени, я начинаю выбираться наружу. Увы, несмотря на все старания, удача решает своротить от меня свой капризный нос, и сделать это тихо не удается — решетка не поддается, приходится изрядно пошуметь, выбивая ее. Изо всех сил торопясь, я ужом выползаю из окошка вперед ногами, и, придерживаясь за край проема, уже примеряюсь спрыгнуть вниз, но неожиданно ударивший по сводам помещения гогот заставляет меня замереть, едва не заорав.
— Вот это мышка! — ржет Ворон во всю луженую глотку.
— Причем очень хитрожопая! — вторит ему с гадким смешком Эрик. Блин, чуть заикой не оставили! — Ну, слезай. Чего повисла, как сопля?
Вот умники-то, наверх я забиралась по трубам, а тут я их не наблюдаю и прыгать неизвестно куда, рискуя сломать ноги, чего-то боязно. Но не просить же у них помощи? Еще чего!
Немного поёрзав, я всё-таки осторожно спрыгиваю и исподтишка поглядываю на лидера. Взгляд его не обещает мне ничего хорошего, однако всем бедам назло, я растягиваю рот до ушей, стряхиваю с себя налипшую паутину и вытаскиваю из-за пазухи заныканый флаг.
— Победа! — ору я как можно громче, оглушая командиров, и дергаю в сторону лестницы размахивая так и не доставшимся им трофеем. — По-бе-да! Ура-а-а! Наконец-то мы их сделали!
Мои вопли дружно подхватывают остальные неофиты, разбирающие нагроможденные против старших Бесстрашных барикады. Пока я спускаюсь, выход общими усилиями раскапывают от хлама, и ребята черной массой высыпают на улицу.
— Да они нас развели, — качает головой Фор, когда Ворон рассказывает, где я от них сныкалась. — Как каких-то пацанов.
— Неофиты! Внимание! — сворачивает нашу эйфорию лидер, которому явно не нравится оставаться в дураках. — Ваша игровая тактика приравнивается к дезертирству, а посему очки за это испытание вам не засчитываются!
— Это еще почему? — заспорив, ахаю я возмущенно. — Вы же сами сказали: «Делайте любые засады!»
— Заткнись, — живо одергивает меня Эрик, начиная терять терпение. — Тренировка заключалась не в том, чтобы прятаться по дырам и прикрываться чужими спинами! Бесстрашные так не поступают.
— Но мы сделали все, что в наших силах! — привожу я весомый, на мой взгляд, аргумент, оглядываясь на прислушивающихся ребят. Девчонки явно со мной соглашаются, одобрительно кивая в знак согласия с моими словами. А вот парни хмурятся, не спеша вставать на мою сторону. Уилл пальцем у виска крутит, а младший Педрад делает страшные глаза и залепляет себе рот обеими руками, отчетливо меня предостерегая.
— Тот, кто говорит так — уже сдался! Не всегда получится отсидеться, чаще нужно выходить на передовую. И ты должна была держать оборону несмотря ни на что!
— Чем? Оружие у меня отобрали.
Ну, вообще он, конечно, прав, мы и планировали заманить оставшегося противника и расстрелять из маленького окошка, пока они не сообразили, в чем дело. Но Фор спутал все наши планы и пришлось только прятаться.
— Значит, нужно было отнять у противника. Тебя что, драться не учили? — усмехается Джойс, демонстративно поигрывая своими бицепсами на руках.
— Да я же в два раза меньше, чем любой из вас, — пытаюсь устыдить старших, но не выходит.
— Враг не всегда будет совпадать по параметрам, каждый раз отсиживаться будешь?
— Да что я смогу сделать голыми руками против горы мышц? — отчаянно отбиваюсь я. Ну в самом деле, как стервятники нападают!
— Ты что, боишься? — презрительно кривя губы, шипит Эрик, снова садясь на своего излюбленного конька нравоучений. И я понимаю, что явно попала в немилость его лидерского высочества. — Настоящего Бесстрашного не пугает возможность поражения!
— А в каком месте я испугалась? Не могу справиться силой, справляюсь по-другому, важен ведь результат! — Совершенно не хочется мне мириться с подобным произволом, поэтому я продолжаю закусывать удила и настаивать на своем, немножечко приободренная тем, что нависающий надо мной лидер все еще не отвесил мне оплеуху. — Мы выиграли, а вы хотите у нас отнять нашу победу только лишь потому, что мы вас обхитрили!
— Это не хитрость, а трусость! Бесстрашные не отсиживаются по углам, а вступают в открытый бой!
Твою ж, у Эрика там что, пластинку заело?
— А что же вы сами тогда не пошли напролом через двери, а полезли по стенам? — прищурившись, огрызаюсь я с нескрываемым раздражением, ни на шутку заводясь.
— У нас военная стратегия и тактика, мы вам ставим боевую задачу и ждем ее бесстрашного решения! А не того малодушия, что вы продемонстрировали, — вклинивается Бартон, подключаясь к нотациям. Вообще, он очень любопытный субъект, вроде достаточно крупный и мощный, а двигается легко и без лишней грузности, словно рептилия. Он о чем-то задумывается, чешет пятерней стриженый затылок и усмехается, будто вся эта ситуация его забавляет.
— Ты струсила, слабачка, — подытоживает лидер, пожимая широкими плечами. — Спряталась. А во время настоящего боя тоже забьешься в какую-нибудь щель и будешь молить о пощаде? А может, укроешься за чужой спиной от пули? Ведь патрульный погиб, тебя спасая.
От последнего его заявления меня отшатывает назад, словно от удара. Да как он может? Как?! Дыхание мое сбивается, прямо на середине вдоха осекается, словно я мотком колючей проволоки подавилась, и набрать в легкие воздуха получается не сразу.
— Не смей! — вернув себе дар речи, вскрикиваю я от негодования, и голос мой взвивается, точно натянутая струна. Едва удержавшись от того, чтобы не пихнуть Эрика в грудь, я сжимаю кулаки так сильно, что костяшки пальцев белеют, и с силой выдыхаю. Воспоминания пережитого тогда кошмара снова болезненно скребутся под ложечкой, и мне становится страшно обидно. — Ты можешь издеваться сколько влезет, обзывая меня слабачкой, можешь наказывать и избивать, превращая мою инициацию в ад. Можешь даже убить, но никогда не смей обвинять меня в смерти Скайта! Я не сбегала и не бросала его, а отбивалась до последнего, — захлебываясь воздухом и собственными словами, я пытаюсь проглотить вставшую комом в горле горечь, прожигая лидера злым взглядом. — Никогда! Слышишь?!
— А то что? — Он наклоняется к моему лицу, выдыхая свои слова почти мне в губы. — Ты смеешь угрожать своему лидеру?
— Да! Имею право, ты уже вдоволь надо мной поглумился, — выплевываю я на пределе отчаяния, и тут же жалею об этом. Глаза Эрика хищно сощуриваются, по гладко выбритым скулам перекатываются желваки.
— Так докажи мне, что не боишься. Сейчас ты кто угодно, но не Бесстрашная.
— Я человек и могу бояться, но не отступлю.
— Хорошо, — вместо привычного рявка, лидер вдруг одаривает меня насмешливым взглядом. — Я дам тебе возможность это доказать.
— Неужели? — я отступаю назад, чтобы успокоиться и взять себе в руки, гадая, что хуже — его недавнее раздражение или нынешнее подозрительное спокойствие.
— Ишь какая говорливая, — сокрушаясь, качает головой Бартон, будто его вообще кто-то спрашивал. — Воспитывать и воспитывать еще.
— Действительно, — соглашается с командиром патрульных лидер и бросает в мою сторону такой взгляд, что у меня кишки сводит от нехорошего предчувствия. — Если на споры с командирами у тебя остались силы, то лучше всего потратить их на демонстрацию своих боевых навыков. Нападай!
— Чего? Драться будешь со мной? — бегло облизав пересохшие губы, округляю я глаза. — Так не страшно, на мне и так уже живого места не осталось за последнюю неделю. И вообще, док сказал, что у меня посттравматический стресс, так что бить меня нельзя, — пытаюсь отмазаться. Ага, хитрая.
— Так то бить, — не без ядку в тоне фыркает Эрик, кривя губы в ухмылочке. — Я сказал, нападай, радость моя, — выговаривает он с какой-то дурацкой интонацией и разводит руками, точно предлагает мне владеть всем миром.
Я кошусь на толпу окружающих нас Бесстрашных — посмеивающихся командиров, испуганно и настороженно смотрящих на меня во все глаза воробушка и Кристину, гадко ухмыляющегося в ожидании моей капитуляции Дрю. Ну уж нет, такого удовольствия я никому не доставлю! Пусть у меня ни единой целой косточки не останется, но я не отступлю!
Эрик стоит в нескольких шагах от меня, выжидательно приподняв пирсингованную бровь. Выражение лица глумливое, будто задумал какую-то невероятную пакость, хотя что может быть хуже, чем валяться в лазарете в разгар инициации — не понятно. Гнев от несправедливости его слов и досада от того, что никто не поддержал меня, заставляют броситься вперед, надеясь… неизвестно на что.
Атакую, но удар приходится в молоко, Эрик уворачивается. Чуть было не потеряв равновесие, я делаю пару шагов мимо и снова занимаю, как мне кажется, агрессивную позицию. Лидер смотрит свысока, презрительно, словно я не бесстрашие проявляю, а делаю какую-то несусветную глупость. Разве он не этого от нас хотел — кидаться на противника больше и сильнее заведомо?
Нападаю на него снова и — да неужели! — мой кулак врезается в совершенно каменный непробиваемый пресс. Боли я не чувствую, а вот опора под ногами в секунду исчезает, и я падаю, но оказаться на земле мне не дают — Эрик ловит меня и, склонившись ниже, выдавливает мне в ухо:
— Долго собираешься выебываться?
— А разве ты не этого хотел? Я нападаю на того, кто сильнее!
— Значит, ты согласна, что я прав?
— Ничего подобного, — насупившись пуще прежнего, с вызовом отбиваю его подачу. — Просто все надеюсь, что ты увидишь, как это глупо!
Он отпихивает меня, и я бы грохнулась, если бы не сделала несколько шагов вперед, неуклюже взмахивая руками. Из толпы, окружавшей нас, раздаются явственные смешки, и от этого становится еще гаже.
Я все жду, что Эрик сам проявит инициативу, и мне удастся понять, что же он в действительности хочет, но лидер стоит все так же выжидательно, лишь выражение его лица становится все более хмурым.
— Ты закончила свое выступление?
— Я не сдамся! Я — Бесстрашная!
— Пока что твой язык перевешивает твое бесстрашие!
Я опять кидаюсь на него, с намерением зарядить в челюсть, но когда оказываюсь от Эрика в непосредственной близости, он вдруг неожиданно перехватывает меня за ухо и ловко его выкручивает. Я взвываю, зажмурившись, и удается только пискнуть:
— Ты что?! Пусти!
И тут его довольно хмурая физиономия озаряется улыбкой — такой лучезарной и противной, что мою спину прошибает потом. Я смотрю на него с недоумением, ожидая привычных нотаций, но вместо этого Эрик сгребает меня за шиворот. От неожиданности я даю маху и достойного сопротивления не оказываю, только глаза изумленно таращу, когда он принимается выдергивать свободной рукой ремень из брюк. Чего это лидер задумал? Не хочет же он этим самым ремнем меня… Сказать, что я охреневаю, это вообще промолчать. Да ладно я, все застывают в полнейшем ступоре, не зная, как реагировать, а Эрик уже зажимает мою голову промеж своих коленей и его ремень совсем не щадяще опускается на мой зад. Хлоп!
Я взвизгиваю и пробую выдернуть голову. Какое там! Черт, здоровенный, как скала. Пробую вывернуться, укусить его за ногу, чтоб душу отвести, но не выходит, и даже лягнуть ни разу не получается. Остается только визжать на весь квартал, давясь сдавленными полувсхлипами, а всеобщий ржач возвещает, что присутствующих эта экзекуция очень даже веселит.
Эрика я, судя по всему, здорово разозлила, потому что колотит он меня с чувством и довольно долго, не обращая никакого внимания на мои вопли. А рука у него реально тяжелая! Наконец, наведя дисциплину путем насилия, он разжимает мою голову, прицепляет свое орудие воспитания на место и, как ни в чем не бывало, направляется в сторону железной дороги, скомандовав Бесстрашным возвращаться во фракцию. Свалившись на землю, я реву взахлеб не столько от боли, сколько от обиды и стыда: меня даже в детстве ремнем никогда не наказывали, а этот сукин сын нещадно выпорол. Изверг. Да еще и прилюдно!
— Давайте, скоро поезд придет, — поторапливает всех Фор и бросает на меня неодобрительный взгляд. — Эшли, когда ты уже запомнишь, что нельзя пререкаться с командованием, и прекратишь нарываться?
— Бу-бу-бу… А я и не нарывалась, я правду сказала, — шмыгнув носом, бурчу я сквозь злые слезы.
— М-да, Крош, а с тобой везде весело, — посмеивается Грег, помогая мне подняться на ноги. — Хорош сырость разводить, это ты еще легко отделалась.
— Тебе очень больно? — жалеет меня воробушек, глядя, как я потираю горящий огнем зад и морщусь. Лидер сил не жалеет, когда дело касается воспитания… Трис с сочувствием гладит меня по плечу.
— Нет, ни капельки, даже щекотно… Я этого так не оставлю, пусть даже не надеется, — обещаю я вполголоса, отправляясь с ребятами следом за остальными Бесстрашными в препаршивом настроении.
— Мелкая, шевели задницей, — обернувшись, рявкает лидер. — Или отправишься к изгоям, где тебе самое место.
Новый взрыв ржача оглашает окрестности. Вот гад, еще и издевается! Да мне идти даже больно. Каким образом я должна теперь в поезд запрыгивать? Надо ли говорить, что в отличие от без проблем забравшихся в вагон Бесстрашных, я неудачно цепляюсь за ручку раздвижной двери и едва не срываюсь на рельсы. Однако твердая лидерская рука затаскивает меня внутрь вагона.
— Я предупреждал насчет огрызаний, — навесив на лицо выражение полного превосходства, вполне ожидаемо говорит Эрик. — Это не самое плохое, что могло с тобой произойти.
— Ты же сам меня спровоцировал, намекая, что я в смерти Скайта виновата, хотя прекрасно знаешь, что это не так! — сержусь я, впрочем, теперь безо всякого вызова — и так на животе спать придется. — Да еще и унизил перед всеми, отлупив ремнем, точно детсадовку какую-то!
— На что-то посерьезнее ты не наговорила. Пока. Нужно держать удар, и не только кулака, а вот язык свой распускать не стоит.
— Но злишься ты не поэтому! — не желаю я признавать, что оплошала. — Проигрывать тоже нужно с достоинством, лидер, а не отыгрываться на других.
— Для того, чтобы меня разозлить, твоей прыти сегодня было явно маловато. Победа, которая досталась нечестным путем, таковой не является, потому вы ее и не заслужили. А когда я тебе проиграю, ты узнаешь об этом первая, и сейчас явно не тот случай, — бросив сию пафосную фразу, Эрик отходит, и всю обратную дорогу мы переглядываемся: я злобненько, а он насмешливо. Ну да, поиздевался надо мной — день уже не зря прожит.
— Так-так-так, а кто это на лидера глаз положил? — фыркает мне на ухо Хирут, заметившая нашу игру в гляделки.
— Вот еще. Нет! — стараясь не краснеть под ее пристальным взглядом, едва не задыхаюсь от возмущения. — С чего ты взяла?
— А то не видно, — усмехаясь, язвит девушка. Она придвигается ближе, резко отпихнув в сторону решившего подслушать нашу болтовню Грега, на что тот стряпает страдальческую мину, демонстративно обидевшись. — Слишком уж остро ты реагируешь на безобидный вопрос. И похоже, что он к тебе тоже неравнодушен, — показав своему парню язык, сообщает мне Хирут заговорщическим тоном, хитро сощурившись.
— Ну да, неравнодушен… Именно это я прочувствовала, пока он меня лупцевал, — жалуюсь я тихонечко, украдкой скашивая глаза на Эрика, но ничего принципиально нового на его лице не отражается. — Жестокий, заносчивый, самовлюбленный тип!
— А, он всегда такой, — машет рукой Бесстрашная. — Однако к тебе неровно дышит, а ты к нему. Ты не думала, что он мог не только отменить вашу победу, но еще и снять со всей группы баллы за твои выступления? Но не сделал этого. Вот и думай сама, — хмыкает Хирут с жирным таким намеком, притягивая за локоть к нам обратно Грега.
— О чем трепитесь? — сразу же любопытничает парень.
— О мужчинах, — дернув плечиком, принимается его дразнить Хирут.
— Детка, какие мужчины? — притворно пугается тот, округляя глаза. — У тебя свой неотразимый!
Оставив чрезвычайно довольную друг другом парочку миловаться, я прислоняюсь спиной к стене, вместо того, чтобы присесть на провоспитанную часть тела, и снова кошусь в сторону Эрика, топя беснующуюся в груди обиду. Хирут права — лидер ведь действительно мог снять баллы, но не сделал этого, а просто выместился на мне. И при этом намекал на мою трусость, хотя кому, как не ему знать, что перед опасностями я не спасовала бы. Значит, он имел в виду другое. Я ведь на самом деле пряталась не потому, что хотела защитить флаг — вариантов отбиться было множество! Я пряталась… от него. И это он мне вменял. Так вот, не угадал ты, Эрик! Я тебя не боюсь! И докажу это.
Не знаю, что именно и каким образом я собиралась доказывать, но подходящая возможность выпадает тем же вечером, когда вместо традиционной полосы препятствий, Фор с барского плеча дает своим подопечным вольную. Сорвав этакий джекпот, я на радостях отправляюсь в бар, решив потратить свободное время на общение с Девидом, Грегом и девчонками, однако приметив скрывающуюся в соседнем коридоре знакомую фигуру лидера, мгновенно меняю свое направление с неожиданно пустившимся в галоп сердцем.
Вот только к моему недоумению коридор, где минуту назад скрылся Эрик, оказывается пуст. Точнее народ-то снует туда-сюда шумной массой, а самого лидера и след простыл. Пробившись сквозь пестрящую пирсингом и разноцветным цветом волос компанию подростков, я снова замечаю широкую спину Эрика и едва ли не бегом отправляюсь следом, пока он вновь никуда не усвистел. А когда сворачиваю в следующий тоннель, успеваю засечь, как лидер входит в одну из подсобок. И чего ему там только понадобилось? Впрочем, не так уж и важно, зато без свидетелей можно поговорить. Еще бы самой знать, что ему сказать.
Тихонечко добравшись до нужной двери, я нерешительно медлю. А вдруг он не захочет меня слушать? Что, если я нанесла ощутимый удар по его самолюбию и Эрик просто пошлет меня ко всем чертям? «Что? Если? Почему? Как? — передразниваю я сама себя. — Вот иди и узнай наверняка, а не стой тут, как дура. Иди».
И я иду, осторожно приоткрыв дверь, стараясь не топать каблуками. Намурафетилась ведь перед походом в бар, даже туфляшки на складе раздобыла, и теперь вся такая раскрасивая за лидером по коридорам да подсобкам охочусь, ага! А в помещении довольно темно, пахнет пылью и все заставлено старой мебелью. Прислушиваясь, я иду на звук какой-то возни, и тут вижу его. Сердце мое срывается с места, тяжко ударяясь в грудину.
— Черт! — невольно слетает с моих губ, и я тут же зажимаю рот ладонью, надеясь, что мое присутствие никто не заметит.
Даже густой полумрак помещения не скрывает привалившегося к стене спиной Эрика и стоящую перед ним на коленях рыжую девицу. Ту самую, которую он недавно утащил с собой из бара. Она ловко расправляется с пряжкой ремня и, заправив за ухо выбившуюся прядь волос, принимается стаскивать штаны с ничуть не имевшего против лидера. Опешив, я несколько секунд пялюсь на них во все глаза — такого варианта развития несостоящегося разговора я и не предполагала!
— Черт! — эхом немного раздраженно отзывается Эрик, заметив безбилетного зрителя в первом ряду.
Отгоняя от горла колючий ком, я выставляю перед собой ладони в отгораживающемся жесте и пулей вылетаю в коридор, задыхаясь от злости, ревности, досады и черт еще знает чего, клокочущего в груди ядренной смесью. От набежавших слез в глазах все рябит и двоится, что я с трудом разбираю, куда бегу. Дура, напридумывала себе незнамо что… Доказывать еще чего-то ему намеревалась. Боже мой, какая же дура. Не равнодушен он ко мне, значит… Ха! Так неравнодушен, что по подсобкам с девками шастает, кабелина хренов. При мысли о том, что мне предпочли какую-то рыжую курву, я уязвленно вспыхиваю до самых ушей, а в груди мучительно ноет и делается невыносимо муторно. И больно.
Бездумно попетляв по ходам штаб-квартиры, я направляюсь в спальню неофитов, потому что топать в бар после неприятного открытия нет никакого настроения. Сознание сражено наповал, и не хочется ни о чем думать и никого видеть. Еще не хватало, чтобы лидер потом туда приперся, мозолить мне глаза своим довольным мурлом. Все это чертово время, пока я изводилась, пытаясь привлечь его внимание, надеялась на что-то, Эрик всего лишь забавлялся моими жалкими попытками, теша своё самолюбие. Браво, мерзавец! Внутри кипит целый котел обиды и возмущения.
Выскочив бегом из прохода, я шагаю на металлические мостки над пропастью и неожиданно улавливаю легкое движение за спиной, но погруженная в собственные переживания не успеваю ни на что среагировать. Резкий удар под сгиб колена, сильный толчок в спину — и я лечу с моста навстречу бурному потоку подземной реки.