Тени прошлого

Вернувшись домой, Джилл застала свою мать на кухне, которая спокойно пила чай, обхватив двумя руками чашку. И хотя в доме было достаточно тепло, Элисон всегда была чувствительна к холоду, стараясь не выходить зимой на улицу, а измерять дом короткими шагами в одеяле. Девушка быстро закрыла дверь, пытаясь обойти вход на кухню через гостиную, чтобы не встретиться с матерью. И пусть она не кричала на нее, никогда не обижалась и не применяла физической силы во время воспитания своей дочери, ей было стыдно, что она в очередной раз ее подвела: — Привет, именинница! - Элисон тихо поставила пустую чашку на стол, оставляя уже нагретый ею стул в одиночестве. Подойдя поближе к своей дочери, женщина ее обняла, обхватывая горячими руками холодную джинсовку, от чего лицо немного скривилось. — Прости, не могу, сама знаешь…- она отстранилась от Джи, сменив теплые руки на не менее теплую улыбку — Да, я все понимаю.- Джилл легко улыбнулась в ответ, отводя взгляд вниз, выражая свою вину в столь позднем возвращении домой. — День рождения хорошо, спасибо за деньги! — девушка сняла с себя джинсовку, чтобы снова почувствовать руки матери, по которым она уже так соскучилась — Пустяки, иди уже ложись, думаю, ты устала.- Вновь обменявшись улыбками, Элисон легко подпихнула дочь вперед, к лестнице, чтобы она поднималась в свою комнату Быстро кивнув, Джилл тяжело вздохнула, направляясь наверх, попутно распуская свои русые воловы после до сих пор живой косы. Приготовившись ко сну, девушка тихо спустилась вниз, где, на удивление, Элисон уже не было. Не найдя ничего интересного в своей комнате, Джилл отправилась к старому шкафу, который уверенно стоял на своих четерых подпорках, чтобы немного понастольгировать, просматривая старые фотографии. Открыв деревянную дверцу, на которой карандашами были ею нашкрябаны силуэты животных, которых она сама выдумывала и рисовала, когда они еще все жили вместе, девушка почувствовала себя той самой малышкой. К большому сожалению Джилл, единственное, что она запомнила из детства, когда ее родители были вместе- это только улыбку отца, которую она видела каждый раз, когда он ее легко щекотал, чтобы повысить настроение маленькой девочки. Тогда ей казалось это незначительным, впрочем, как и всем. Вспомнив те самые, не сильно пухлые губы, уголки которых поднимались каждый раз при звуке ее смеха, Джилл постаралась изобразить их в своем воображении почетче, но из одного цветка не сделаешь букет. Только улыбка ее отца осталась из прошлого, и на том «спасибо». Пролистывая очередной раз старые страницы альбома с фотографиями, глаза начинали немного слипаться, заставляя девушку принимать все более и более удобную позу для сна. Перевернув очередной лист, на котором была одна из многих фотографий ее поездки в лагерь, Джилл решила покончить с этим делом, которое затянулось на слишком длительное время. Захлопнув книгу, девушка забыла, что внутри лежал карандаш, от чего она еще сильнее надавила на обложку, выражая свое недовольство к происходящему. Корешок, не выдержав столь большого давления, надорвался, привлекая к себе уже усталый от всего взгляд виноватца. — Да что же все так странно рвется?! - возмущенно задала риторический вопрос Джилл, проводя пальцами по шершавой поверхности порванного корешка. Заметив небольшое отверстие, в которое почему-то срочно нужно было залезть. Пальцы проскользнули туда, чувствуя глянцевое покрытие какой-то карточки. Потратив еще некоторое время на столь тонкую работу, терпения уже вчерашней именинницы не оставалось, заставляя ее полностью разорвать обложку, дабы успокоить свой интерес. Твердо схватившись за край корешка своими тонкими пальцами, девушка резко потянула на себя, наполняя комнату звуком рвущейся бумаги. В ту же секунду из «потайного кармана» фотоальбома вылетела черно- белая фотография, которую Джилл ежесекундно схватила и начала рассматривать. Женщина со светлыми волосами, заплетенными в неопрятный пучок, стояла в каком-то саду, оперевшись на яблоню, с которой свисали уже выросшие плоды. Один глаз был закрыт из- за света, который ярко светил, судя по бликам от листьев дерева, а второй передавал всю радость момента, которую невозможно передать только в улыбке. Женщина стояла в темном платьице, которое еле доставало ей до колен, в руке заядло сидела сигарета, отпуская свой дым на редкие темные участки фотографии. Рядом же находился мужчина, он мягко обнимал девушку руками за плечи, уткнув свой нос в ее шею. Его темные локоны независимо друг от друга свисали на лоб, от чего глаза было уже не рассмотреть. Уловив любопытным взглядом загнутый краешек бумаги, Джилл перевернула ее, сама не зная зачем. 09.27. Год любви. Девушка удивленно подняла бровь, прикасаясь подушечками пальцев к той самой надписи. Она будто хотела почувствовать ручку, которая оставила вмятину, заполняя ее чернилом, эти изгибы бумаги заставляли ее верить в происходящее, к которому она сама была не готова. Решив все взять в свои руки, Джилл уложила эту бумажку себе в карман, попутно направляясь в свою комнату, чтобы оставить этот день и его подарки для нее позади. Когда солнце пробиралось сквозь плотную ткань бордовых штор, ложась на желтое покрывало, очередной день приобрел свое начало. Возможно, для кого-то это были очередные двадцать четыре часа, которые они смогут прожить только для себя, для кого- то- очередной повод пойти на старую и заурядную работу, где зарплата еле достигала прожиточного минимума, но для Джилл этот день обещал дать все, на что он только способен. Вообще, каждый день был что-то должен Джилл, будто она проходила тяжелейшую игру, посланную богом, а очередные сутки были ее ходами, которые она постепенно оставляла позади. В этот день она хотела выяснить все, что должна была знать всю жизнь: про отца, про фотографию, про отношения родителей и вновь про отца- ее на столько сильно тревожила и заинтересовывала любая деталь про второго родителя, что первым и последним делом на сегодня был именно он. Собравшись с силами и своими намерениями, Джилл через чур резво выскочила из комнаты, стуча своими пятками каждым шагом по полу. Она шла к своей матери так, будто готова предъявить ей ее ложь, воспитание дочери в одиночестве и опять- таки ложь, ведь больше ничего у девушки не было против Элисон. Она хотела услышать все об отце и их семье, чтобы очередной день не прожить во вранье, которое подарила ее мама. — Маааа!- Девушка забежала на кухню, окидывая взглядом стол и плиту, где чаще всего находилась Элисон. На тот момент ей повезло, в утро субботы матери как раз никуда не нужно, поэтому она спокойно пила свой кофе из той же самой кружки, что вчера грела ее руки. Женщина поприветствовала Джилл очередной улыбкой, которая будто бы никогда не сходила с ее лица, что, несомненно, ей шло. Она уже хотела вставать, чтобы положить своей дочери утренние гренки с яичницей, но фотография, которую Джилл кинула на стол, остановила ее. Она сидела и рассматривала черно- белые очертания тех самых двух людей, именно того самого счастливого прошлого. Элисон не волновало ничего больше: то, как она прикасалась к фотокарточке своими нежными пальцами, как ее лицо снова озарила та самая улыбка и то, как она смотрела на это фото, будто впервые- все было идеально, именно в тот момент. Джилл же в это время присела рядом, обвивая свои руки вокруг материнских плеч, на которые она всегда могла положиться. Именно в это мгновение девушка почувствовала себя снова ребенком, будто она копалась в никому ненужном хламе, при этом найдя самое ценное для ее любимой матери. Она хотела прервать это молчание, но ей казалось это непростительным, поэтому еще какое-то время она смотрела то на фото, то на Элисон, которая будто бы сошла с этой картинки. — И ты хочешь, чтобы я все рассказала? - Женщина тихо повернулась к девушке боком, всматриваясь в глаза, цвет которых напоминал дикие джунгли в момент засухи, когда солнце блестело со всех уголков, а растения старались выжить. Ярко- зеленый. Наверное, самый яркий цвет глаз, который они когда-либо видели, и они это прекрасно знали. — Ну конечно,- девушка сразу отсела немного, кладя локоть на каменную столешницу. — Пожалуйста, мне нужно это знать и ты сама это понимаешь! Женщина вопросительно вскинула бровь, удивляясь реакции девушки, которая почему-то, казалось, истерит. — Солнце, я тебя понимаю, просто мне нужно время.- Женщина уже хотела уйти, но рука дочери ее остановила, акцентируя внимание этому подростку. — Нам было по шестнадцать, мы только познакомились.- Элисон тяжело вдохнула, нехотя выдыхая обратно.- Понятное дело, отличное время для отношений, таких, ты знаешь, не долгих. Мы сами это вдвоем понимали и не надеялись ни на что долговечное и грандиозное, поэтому хотели каждый день наполнять красками. В какое-то время мы поняли, что мы скорее живем не для себя, а для нас, после чего мы стали воспринимать все менее ярко. Утром мы могли ехать на пляж, а вечером кричать как мы друг друга ненавидим. И мы так жили. Года два мы так жили. Мы терпели все эти крики, ненависть, одинаковые разговоры и воспринимали это как должное. В какой-то момент постал вопрос «зачем я это терплю?» и им задавалась не только я, а и он. Мы решили сделать паузу на месяц- это была наша последняя попытка что-то восстановить. И, знаешь, она помогла, мы встретились ровно через месяц, с новыми чувствами и со свежей головой. Была только одна проблема: голова была свежая только у меня. Билли же начал принимать что-то, это было сразу видно: глаза красные и опухшие, язык не стоял на месте, руки его тряслись каждый раз при виде таблетки, а его ответы на любые мои вопросы можно было пересчитать по пальцам. И я испугалась, что не смогу это терпеть, не смогу это вылечить или даже жить с этим, просто потому что мне страшно было смотреть как мой любимый человек погибает. И мы расстались. Вскоре, я узнала, что беременна, поэтому мне пришлось переехать в более спокойный район, где такие наркоши, как твой отец, не бегают по вечерам. Я хотела это все забыть, но когда-то он пришел, сказав, что вылечился. Вид у него был потрясающий, речь нормальная, а глаза снова наполнились жизнью, и я его впустила. Он был идеальным отцом и мужем, не знаю, помнишь ты это или нет, но это были лучшие пять лет, что я когда-то жила. А потом все вернулось: руки, красные глаза, бессонница, постоянные уходы и приходы с помадой на все лицо. Я не дура и не хотела это терпеть, поэтому послала все и снова переехала, решив для себя навсегда.- Женщина выглядела невероятно уставшей, на ее лице появилась горечь, будто бы слезы готовы были снова пролиться реками, старыми дорогами, в те же моря. Джилл пожалела что спросила, узнав правду, она поняла, что ей нужно было бы просто знать кто на фото и все. Она чувствовала себя виноватой, поэтому сразу же захотела забыть услышанное ею, как ненужный лепет. Отправив маму спать, девушка вспомнила о предстоящей встрече с Дейвом, которую она запланировала еще вчера, проклиная тот вечер. До старого дома было ехать около часа, поэтому Джилл быстро собралась и вышла, чтобы не тянуть ничего до вечера, особенно такое. Через некоторое время, когда автобус наконец доехал до нужной остановки, миновав, наверное, все дыры, что встречались на дороге, девушка поняла, что теперь совсем не хочеться сюда являться.