Раздражает...

Просчитывать – это его призвание. Логика – это его единственная любовь. Конечно, если бы Акасака умел любить. Но почему она вечно выбивается из стройного уравнения, путая и лишая единственно правильного и простого ответа? Почему смеется так радостно, что кажется, будто делает это из последних сил? В глубине её ярко-голубых глаз плещется грусть, ехидство и еще что-то, от чего у Рюноске всегда нервно поджимаются пальцы на ногах, и кровь приливает к лицу. Без неё проще и рациональнее – конечно, он это знает. Без этой сумасшедшей иностранки и Бывшей Халявщицы. Им никогда не понять друг друга. Он не почувствует, что же ощущает человек, который проиграл. Ведь сам он никогда не проигрывал. И вот в очередной раз, когда Рита с весёлым визгом вваливается к нему в комнату с небольшой коробочкой наперевес, озаряя полумрак копной золотистых волос и неизменной яркой улыбкой, Акасаку гложет раздражение и досада. Сколько времени прошло с того дня, как они отстояли Сакурасо? Много, наверное. Парень был не настолько сентиментален, чтобы считать. И почему это она ему не писала всё это время? Глупая девчонка!! Блондинка улыбается, глядя на бесящуюся в мониторе Служаночку, а Рюноске хочется вытолкать её за дверь и закрыться на все замки. Зачем она такая светлая и беззаботная? Зачем уязвимая и нелогичная? Бесит! Как же бесит это! Бросив на девушку пристальный взгляд, Акасака тяжко вздыхает и говорит: - Ну рассказывай, раз уж приехала. Сейчас середина учебного года, и праздников никаких нет. Поэтому должна быть причина. - Я безумно соскучилась, Рюноске! А ты, как всегда, ворчишь. Я это обожаю! – и, подкравшись как можно медленнее, девушка пытается слёту обнять Акасаку, но тот вовремя успевает увернуться. – Я понимаю, ты смущен из-за моей неземной красоты, но ничего, я тебя прощаю в очередной раз, - и, посылая воздушный поцелуй, плюхается прямо на стоящий в углу диван. Пальцы Рюноске нетерпеливо выстукивают ритм по столешнице, тем самым намекая, что пора бы уже перестать маяться дурью. - Выкладывай, Халявщица, что стряслось, а то у меня сегодня еще валом работы. И перестань уже лыбиться так фальшиво! Раздражаешь! Эйнсворт медленно перестает улыбаться. Кончики губ устремляются вниз, и она чуть крепче сжимает в кулаках подол юбки. - Не выходит… - шепчет Рита, невидящим взором смотря сквозь Акасаку. – Я – бездарность, сколь бы ни старалась. Дедушка говорит, что моим картинам не хватает чего-то... Я устала доказывать... Устала бороться. Я думала, что вы, как прежде, дадите мне сил... - шепот становится громче, и голос девушки подрагивает. - И ты пришла ко мне? Я в искусстве не смыслю, иди к Сиине, - прерывает её брюнет, с неудовольствием замечая крупные капли слёз, собирающиеся в лазурных глазах. Только этого не хватало! - Тебе не понять, конечно... Прости, Рюноске, - Рита опускает голову и внимательно разглядывает обивку, начиная рисовать на ней какие-то непонятные узоры тонким пальцем. На фоне горящих в темноте мониторов её лицо кажется мертвенно-бледным. - Ты права, до свидания. Спасибо, что зашла, - он резко разворачивается к ней спиной. Раздражение нарастает с новой силой. Потому что ему отчего-то не всё равно. Она посмела нагло вторгнуться в его структурированный мир, круша все схемы и программы. Посмела открыто выразить свои чувства там, в аэропорту, упорхнув, словно ветер, и оставив лишь сладковатый привкус клубничного блеска на его губах. Вот и сейчас эта несносная особа смеет вызывать в нем неизвестное смешанное чувство, состоящее из вины и отчаяния. Почему-то. Кто ей вообще дал такое право? Слыша тихие всхлипы за спиной, он боится обернуться. Ведь тогда впервые проиграет. Потому что хочется сейчас не пялиться в монитор, а подойти и крепко сжать пальцами хрупкие плечи, робко надеясь, что это заставит ее перестать плакать. - Я следил за тобой по новостям в интернете – по-моему, всё нормально, - интересно, это сойдет за утешение? Бред, нет, конечно же. Не то... Но Акасака не знает, что нужно говорить, поэтому просто медленно оборачивается, не зная, куда деть глаза. - Ну и… - Пожалуйста, просто обними меня, - тихо, чуть всхлипывая, говорит девушка и поднимает глаза, насильно пытаясь растянуть непослушные губы в улыбке. С длинных ресниц скатывается очередная слезинка. Чёрт, вот морока-то! За что ему это наказание! Нет уж, он не сдастся! Он будет твёрд и непоколебим! Потому что если даст слабину, она... Но ноги уже не слушаются, а поднимают его с кресла и подводят к блондинке. Рюноске неуклюже кладёт отчего-то мигом вспотевшую ладонь на плечо Риты и замирает. Девушка на миг прекращает всхлипывать, чтобы потом порывисто обхватить стоящего парня за талию, громко рыдая и уткнувшись носом ему в живот. Плечи Эйнсворт подрагивают, а Акасака не может избавиться от мысли, что волосы на её макушке, наверное, очень мягкие. Вот только цвет слишком вызывающий. Слишком тёплый. В ней всегда всего слишком, и это досаждает больше всего. - Точно... - как во сне проговаривает парень, кладя ладонь на макушку Риты. Он, как всегда, оказался прав – мягкие и гладкие. Девушка замирает, боясь пошевелиться. Брюнет чувствует, как паника накатывает тяжелой липкой волной. Впервые умнейший человек в школе не знает, что делать. Он испуганно пялится на замершую светлую макушку и лихорадочно представляет, что бы на его месте сделал Канда. Сказал бы что-то успокоительное. Или ободряюще улыбнулся. Или обнял... Но он не Канда, само собой. И такие финты выделывать - это не для него. Но чувствуя, как свитер в районе живота намокает всё сильнее, Рюноске не может, как всегда, трезво и расчетливо рассказать госпоже Бывшей Халявщице, в чём она не права. Язык заплетается, а горло болезненно сдавливает, лишь только он хочет сказать что-то отрезвляюще-обидное. На заднем фоне возмущенно кричит Служаночка, но Акасака не слушает. А только рефлекторно проводит ладонью, что была на светловолосой макушке, вниз по шелковистым волосам. Потом повторяет процедуру еще несколько раз, пока всхлипы не сходят на нет. - В конце концов – что тебе дед? Ты что, забыла, что я тебе говорил? Только твои желания и ощущения имеют значение – больше ничего. Тебе-то самой нравятся твои работы? Рита поднимает на него удивлённые, омытые слезами, и от этого еще более яркие глаза. - До совершенства мне далеко, но, кажется, стало чуть лучше. Просто столько всего навалилось, и мы с дедушкой поругались на почве стиля моего рисования, в общем... Ты извини, что не писала. Скучал? – с надеждой в голосе спрашивает девушка, продолжая обнимать Рюноске за талию и слегка краснея. Она раньше никогда не позволяла себе такого всерьёз – разве что в шутку. И почему-то именно сегодня было особенно неловко. Парень, осознав, в каком положении сейчас находится, резко отбрасывает её руки и отходит на два шага. Чертовы щеки опять краснеют – и он это чувствует. Быстро сложив ладони за спиной, как будто блондинка немедленно собиралась их схватить, Акасака поворачивается к монитору, где минуту назад бесилась Служаночка. Монитор был пуст. Спряталась, что ли?.. - Рюноске, спасибо... за это... - Рита растерянно обводит взглядом комнату, соображая, как назвать то, что он сейчас сотворил. - В общем, я приехала на неделю в гости! – вскочив и прямо посмотрев на багрового хикикомори, лукаво улыбается она. И от этой улыбки вновь дрожь проходит по спине парня, а глупое сердце с ускоренной силой гонит кровь по венам. Как будто Бывшая Халявщица нажала какую-то невидимую кнопку внутри него. Но вместе с волнением приходит внезапное дурацкое чувство спокойствия, а раздражение, ворча, уступает место странной лёгкости. - Не обольщайся – это только для того, чтобы ты поскорее ушла. Я терпеть не могу женщин, ясно? – отворачиваясь, как можно спокойнее говорит Акасака. - Ясно-ясно, - радостно говорит Эйнсворт. – Кстати, я тебе помидоров домашних привезла. У моей бабушки свой небольшой огородик. Хочешь? - Сдались мне твои помидоры! Я сам могу... - он поворачивается и, не успев договорить, понимает, что в рот ему сунули ломтик чего-то кисловатого и сочного. И пока парень не спеша жует, Рита бесшабашно хлопает в ладоши, кружа около него и настойчиво предлагая покормить еще. Потом внезапно замирает и тихо делает шаг навстречу Акасаке, задумчиво приложив палец к губам. Брюнету это определённо не нравится, ведь он видит, что девушка что-то задумала. Что-то явно нехорошее для него... - Рюноске, – шепчет она, не отрывая взгляда от всё еще краснеющего Акасаки, - а можно мне потрогать твои волосы? Ты же мои трогал? Так нечестно! – последний слог она тянет с интонацией капризной девочки, которой не дают поиграть с любимой куклой. - Что? – возмущенно вопит хикикомори, пятясь к столу с компьютерами. – Обойдешься, Бывшая Халявщица! - Как ты холоден! – надувает губки блондинка. - Я расстроена, поэтому, пожалуй, посижу тут ещё немного времени. Часик-другой, - Рита усаживается на диван, демонстративно откинувшись на спинку и вращая большими пальцами сцепленных в замок рук. Парень вздрагивает. Этого еще не хватало! Больше бардака в мыслях и окружающей среде он не допустит. - Ладно, только не-немного... - пытаясь совладать с нахлынувшим смущением, Рюноске поворачивается спиной. Блондинка мигом становится серьёзной, и, несмело поднимаясь, подходит к Акасаке сзади. Румянец чуть трогает её щеки, но решительный блеск горит в небесных глазах. Девушка протягивает руку и медленно проводит по спине, на которой лежат гладкие тёмные пряди. Она думала, что они будут жесткими. Всё-таки, хикикомори не отличаются особой аккуратностью в гигиене. Но она ошиблась. Волосы под её пальцами оказываются неожиданно мягкими и тонкими, и это почему-то смущает Риту еще больше. В голове бьется одна мысль: «Что, Господи, я творю?» Она видит, как плечи Рюноске нервно напрягаются, но он стоит, не двигаясь. Отделив одну прядь, она бережно сжимает её в ладони, глядя, как на самое большое сокровище, чуть натягивает, играя с кончиками. Хочется коснуться пальцем выступающего порозовевшего уха, но девушка понимает, что это слишком. Всё-таки хорошо, что она решилась приехать! Возможно, в этот раз что-то изменилось, но она не будет торопиться. Пока… - Всё? – сдавленно проговаривает Акасака, поворачиваясь и разглядывая пунцовое лицо девушки. – Теперь ты дашь мне работать, наконец? Смущение и неловкость обволакивают их обоих, и они молчат, не зная, что сказать. Рита почти падает в обморок от волнения и важности момента. Ведь Рюноске, наконец, подпустил её к себе! Это же шаг вперед, правда? А Акасака отстранённо думает о том, что с румянцем на щеках она, в целом, не так уж и уродлива. Оба, будто очнувшись, отходят друг от друга, и девушка натянуто смеется. - Ладно, работай, не буду тебе мешать. Встретимся за ужином. Сегодня я хочу приготовить что-нибудь из своего, домашнего. Я училась, честное слово! – и, озорно подмигнув помрачневшему брюнету, Рита делает пару стремительных шагов к двери. - Халявщица! – окликает её у порога Рюноске, уже сидя в спасительном кресле. Девушка оборачивается. – Только про помидоры не забудь... - последние слова звучат неуверенно и тихо из-за того, что Акасака повёрнут лицом к компьютерам. Эйнсворт радостно и заливисто смеется, выходя в коридор. - Конечно-конечно. Как пожелаешь. Видишь, какая я примерная японская жена? И, не дожидаясь возмущенных воплей Служаночки, вихрем вылетает из комнаты. А Рюноске, безуспешно пытаясь унять сердце и настроиться на рабочий лад, чуть улыбается одними уголками губ. Ладно, он как-нибудь разберётся с этой сумбурной девицей. Пусть пока побудет рядом, пока он разработает стратегию. А решение найдется когда-нибудь. Обязательно.