"Я - кто?! Сенсей?": Изменяющий судьбы (Книга 2)

Мою теорию заговора бурными аплодисментами встретили те воображаемые сверчки, что стрекочут в неловкой тишине. Наконец, Анко нервно сглотнув, тихо выдохнула, будто нас могли подслушать: — Я подозревала, но твой взгляд со стороны… — Пугает? — подсказал я, так же шепотом. Судя по моим ощущениям, Анко заторможено покивала. Тогда я, не подумав, выдал еще и теорию о том, что Хатаке Сакумо уж очень удачно для Сарутоби затравили за спасение товарищей. — Это ты уже выдумываешь! — нервно хихикнула Анко, похлопав мне по груди. — Я не говорил, что у меня есть доказательства вины Третьего, а только то, что суицид Хатаке Сакумо помог продлить правление Сарутоби еще на годы. Если бы не та травля, пост был бы у Хатаке: безупречная репутация, личная сила, герой войны, семьянин, хоть и вдовец, что тоже плюс, поскольку можно заключить политический брак… ключевое слово «был». — припечатал я. — А знаешь, я его не понимаю. — Что? — настороженно спросила Анко, будто боясь новых откровений. — У тебя, мужик, сын несовершеннолетний, нет никаких родственников, друзья на тебя болт положили, и помощи твоему отпрыску ждать неоткуда, а ты берешь и лезешь в петлю! На что вообще Белый Клык рассчитывал? На благотворительность незнакомцев?! На доброго дедушку Хирузена? Премию «отец года» получает Хатаке Сакумо! — съязвил я. — Подожди! — остановила меня Анко. — Ты так можешь договориться до того, что Хирузен помог Девятихвостому демону! — Никто не мешает мне воображать! — дурашливо усмехнулся и пожал плечами. — Теории заговора это всегда интересно! И вообще, если вы параноик, это еще не значит, что за вами не следят! Попеняв, что я отношусь к этому слишком несерьезно, учитывая затрагиваемые личности, Анко облегченно выдохнула. — Просто всегда есть тот, кому выгодно то или иное развитие событий, — поправил я повязку, чтоб нитка нос не щекотала, — даже если это не умысел, а стечение обстоятельств. Сарутоби возвысились, Сенджу, Учиха и Узумаки с кучей других, более мелких кланов, ослабли, а то и вовсе сгинули. — Прекращай! Я же теперь не смогу перестать об этом думать! — обеими руками Анко заткнула мне рот. — Просто заткнись! Я извернулся и начал целовать любимой ладошки. — Фу, бе! — слез мелкий с подушки и отсел подальше. — А Хинату в щечку поцеловать — бе? — хихикнул я, оторвавшись. — Нет! — вспыхнул смущением Наруто. — Потому что мы с Хинатой без слюней целовались! Вот! — Это ты просто не знаешь что такое поцелуй с языком! — я просто накрыл рот Анко губами, не став уж совсем сильно развратничать. — Да ну вас, слюнявые! — послышался топот и звук защелкнувшейся за Наруто двери. Не успел я даже разик хихикнуть, радуясь проделке, а Анко уже скользнула с кровати, заперла комнату и включила заглушку, отрезав все звуки с улицы и сердитое сопение за стенкой. — Даже так? — настроился я на волну «игривая Анко FM». Заниматься сексом в кромешном мраке… Ну это не то же самое, что ночью под одеялом. В темноте хотя бы на периферии что-то видно, не надо край кровати рукой проверять. С меткостью тоже не очень: целовал то, до чего достал, веселя этим любимую. А вот секс вслепую — весьма нетривиальное занятие, хотя опыт интересный. Но повторять я его, конечно, не буду. Прежде чем перенести вес на ногу или руку, надо было прощупать куда я ее ставлю. Анко не хрустальная, но и я не пушинка, во мне шестьдесят пять килограмма веса, против ее сорока пяти. Куда только деваются данго и сладкие вкусняшки, которые она так любит?! Эхолокация мне в постели только мешала слушать шепот Анко, ее тихие вздохи, полувсхлипы. — Мы одни, — задыхаясь от удовольствия прошептал я, — может перестанешь уже в подушку кричать? Ты мне ею уже два раза по лицу заехала. — Что? Ох! — От неожиданности Анко ахнула гораздо громче, чем обычно, хотя темп я не менял. Жаль я в тот момент не мог видеть ее выражения лица, когда удивление оборвал всхлип блаженства. Хотя… я вряд ли бы смог на чем-то сосредоточиться, ведь от своих и чужих ощущений у меня скакнула температура и в голове зашумело. Рухнув рядом как подкошенный, подумал: аккуратнее надо, не то от счастья можно скончаться в прямом и переносном смысле. Любимая оклемалась быстрее; пока я валялся, хватая воздух ртом из-за растопившихся в носу соплей, Анко успела сбегать обмыться, принести компот и миску с черешней, чтобы покормить меня с рук. Гадское истощение! Чувствую себя как в прошлом во время простуды! Но вместе с тем чертовски приятно, когда о тебе так заботятся. — Скоро спать ложиться, не надо. — отвернулся я, чтоб не накормили. — В смысле? Сейчас даже не стемнело еще! — отвлекла меня Анко и ловко закинула в рот черешню палочками и быстро промокнула мне губы. Я не согласился, о чем и промычал, по моим расчетам выходило, что на дворе глубокая ночь! — Ты в пять к Курама пошел. — поясняла Анко, где мои умозаключения разошлись с реальностью, затыкая угощением. — Я потом заметила, что ты заходил рано утром и взял вещи из комода внизу, но потом ни дома, ни в Госпитале тебя уже не было. Я скривился, будто мизинцем по тумбочке попал. — Косточка? — замерла Анко. — Но я же проверяла! — Не. — пробормотал я, широко рот не раскрывая, чтоб ягода не влезла. — А почему никто меня не остановил? А мне и сказали, что одной странностью больше, одной меньше. Никого это не удивило и не насторожило, что я подорвался куда-то рано утром. А коллег, наверное, мой целеустремленный вид заставил оставить при себе возникшие вопросы. — «Хорошего» же обо мне мнения коллеги… — спрятал лицо в руках. — и Курама меня не выпроводили, чтоб я попозже пришел. — А ты бы попробовал? — едва сдерживая рвущееся хихиканье, поддела любимая. — Ну да… — нерешительно протянул, чувствуя подвох. — Если это не Данзо там или Пятая. Всем остальным я бы указал на часы, а потом на дверь. — Значит, не понял… Ты в их глазах страшный-страшный победитель демонов! — нагоняя жути голосом сказала Анко. — Пришел к тебе такой в пять утра… Может, он только-только вернулся из детских кошмаров? А вдруг он голодный, потому что не съел чью-то печенку на завтрак? Лучше его принять и не злить, а то мало ли что! Потыкал в повязку пальцем: — Там за бинтами не видно, но я смотрю с осуждением и обидой! — язык показал и нарочито надул щеки, чтоб Анко посмеялась. Серьезным же тоном я добавил:  — Но это же бред! Я такой же человек, как они… А ведь оказалось, что действительно, в глазах Курама я какой-то монстр, потусторонняя жуть и хтонь. И вообще обо мне, наверняка, уже басен насочиняли, благодаря одной впечатлительной куноичи, которая дружит с Хатаке. И одна сказочка страшнее другой. Это объясняет, почему шутка про реинкарнацию чуть не отправила Оборо на тот свет, проверить, так сказать, все на собственном опыте. Я пытался найти любое другое объяснение, но не мог. — Но Якумо меня не боится! — хватался я за соломинку. — Ты ее поддержал, — пояснила мне Анко, — в битве против кошмара всей ее жизни! Она была бы рада даже биджу, если бы он ей помог! Покумекав, решил, что объясняться не буду. Просто постараюсь не провоцировать буйную фантазию Оборо по поводу моей демонической природы. — Лишь бы она на следующий разговор оммедзи не пригласила. — снова прикрыл лицо рукой. — Кому скажешь, не поверят! Анко убрала мою ладонь, снова пришлось молча жевать. — Поверят. Ты еще не знаешь про россказни Куренай. — Куренай! Ну кто бы сомневался?! — горестно заскулил я. — Сиди смирно, демон! — захихикала Анко. Мне так не хотелось признавать себя Винни-Пухом, который ходит в гости по утрам, что я продолжал настаивать «дети так рано по улицам не бегают, значит я не накосячил». Анко парировала, что Коноха большая и по людям ориентироваться — это глупо. — Встали рано вместе с родителями или убежали к друзьям, да мало ли причин? — Стыдоба-то какая… — простонал я по-русски. — Стыдоба… Не став выяснять, что я там бубнил, Анко решила меня развеселить: — Давай я лучше тебе расскажу, какую чушь нам Куренай принесла! Я в жизни не видела, чтоб Ибики выбрасывал доносы сразу после того, как обещал взять расследование под личный контроль! Он просто вышел за дверь и разорвал папку с ее доносом на мелкие кусочки. — И ты это видела? — Да, он это при мне сделал, но с Куренай встретиться не дал. Я могла только слушать ее бред из скрытой комнаты при допросной. — Логично. Ты б дуре язык на кунай намотала. Но почему? — зашевелились у меня волосы на затылке. — Это ведь серьезное обвинение! Я не думаю, что Ибики стал бы сотрудничать с Данзо… Анко перестала хихикать и, постучав пальчиком мне по лбу, сказала, что я глупенький и бояться нечего. — Причем тут Шимура, милый мой? Если Юхи не хочет себе проблем, она заткнется. — самодовольно сказала Анко, будто это она порвала бумаги, а не Ибики. Будь в россказнях бывшего сенсея Якумо хоть капля вменяемых обвинений, я бы уже куковал в застенках Морино, но видимо, Остапа, а точнее Юхи, понесло. Взволнованной Анко Ибики пояснил, что у Куренай проблемы с головой и хода этому делу не будет. — «Такое бывает с мастерами иллюзий: специализация расшатывает ментальное здоровье. На примере Учиха это хорошо видно» — он так и сказал. Я этого не заметила сразу, но Морино-доно разъяснил: Юхи полезла во все это из-за чувства вины перед Якумо, проиграла бой Идо и после этого просто сдалась. Практически решила покончить с собой чужими руками из-за чувства вины! Еще и юлила, будто этого не было! — раздраженно фыркнула Анко. — Ибики это все понял, и поэтому ее бредни ушли прямиком в помойку. Это хорошо, но… как же Юхи меня бесит! Поглаживая нахохлившуюся Анко, я призадумался. Не знаю так ли это про попытку отчалить из нашего мира в Иной таким занимательным образом, но Юхи вправду вела себя странно. А по поводу расшатанной психики из-за иллюзий — впервые слышу, надо будет у Курама при случае спросить, опыта у них все же больше, чем у клана Морино будет. По мнению Анко, ее начальник проявил талант дипломата. Он не поссорился ни с Сарутоби, ни с Юхи, не отказав Куренай с ее идиотским заявлением, и не дав ему ход, не подставив тем самым поехавшую куноичи. Придет в себя — спасибо за это скажет. Нет? Тогда скажет ей, что проверка ничего не выявила. Ну и за проявленное Ибики доверие Анко ему лишний раз благодарна будет. Да, ничего не скажешь, местные интриганы умеют красиво выйти из откровенно фиговых ситуаций. Мне бы так научиться. Вот посмотришь на каменную морду Ибики, покрытую шрамами, и ни разу в жизни не подумаешь, что он отличный психолог, хороший организатор и дипломат. И что совсем удивительно для этого мира, он реалист до мозга костей. Его не пугали приметы, он не верил в призраков и прочую мистику. Да и своих подчиненных за такие вещи наказывал. Мол, хочешь работать тут? Тогда идешь в тот страшный дом с призраками и проверяешь, не точка ли это для черного рынка! — У тебя, должно быть, много седых коллег. — хохотнул я. — Нет. Просто некоторые немножко заикаются и носят пеленку, как младенцы! — ехидно пропела Анко. — Нет, такие у нас не держатся. Если тебя таким легко смутить или напугать, то тебе у нас не место. Милосердия, стыда, излишнего чистоплюйства и прочего. Брезгливости — тоже, ты бы не смог с Ибики работать, — хихикнула Анко, — он бы тебя с твоим мылом, порошочками и щеточками выгнал в первый день. — Сурово, но справедливо. Может подарить тебе, для работы, розовый мясницкий фартук? — вернул я подколку. — Тебе очень пойдет! Восстановление шло семимильными шагами, и уже следующим утром я смог собрать мозги в кучку и понять, что натворил и чем это мне грозит. Из-за истощения у меня помутилось в голове, все же я предыдущее толком не долечил, как поперся рвать жилы с Идо, и мой мозг решил, что лучше я сдамся родным сам, чем буду выведен на чистую воду с неизвестными последствиями. Вот только Анко и Наруто все выводы, которые могли, сделали уже давным-давно, смирились со странностями и приняли нового меня таким, какой есть. Да даже если бы я посреди Конохи встал и начал распевать песни на всех известных мне языках, они бы бровью не повели. Они не сдали меня раньше и не сделали бы это потом. Хотя мне стало так гораздо легче и свободнее. Открыв окно, подставил лицо солнечному свету. Начинался новый день. Сегодня к вечеру мне должны были снять повязку, потому я улыбался, пока щеки не заболели. — Чего ты такой радостный? — отвлекаясь от книжки или свитка, если судить по шелесту бумаги, спросил Наруто, когда я спустился вниз. Пока я не мог выполнять своих обязанностей надзирателя… то есть командира, заданий никто не брал. Да и смысла оформлять разрешение на самостоятельную работу не было. Ну постоит чей-то забор покосившимся еще денек, ничего же не случится! К тому же я слепой и не смогу прочесть то, что мне подсовывают под личную печать на подпись. — Чтобы сделать человека счастливым, надо сначала у него отобрать все, а потом вернуть ему половину! — фыркнул я, развалившись на диване напротив. — Я бы на твоем месте не была так рада. — Боже, — аж подпрыгнул я, — ты так тихо сидела, что я тебя не заметил. Голос Анко шел от пуфа рядом с плотными шторами, которые скрадывали ее фигуру в эхолоте. — Пойдешь к Пятой? — подсев на диван, положила Анко мою голову себе на колени. Я на это только болезненно скривился, будто мне ногу отдавили и капризно затянул: — Не хочу, не буду… — а затем резко перешел на серьезный мрачный тон. — Но надо. Анко посмеялась, а затем предложила меня проводить. Палочка — это хорошо, но когда тебя за руку ведут верхними путями — это все же удобнее и быстрее. Но главное — приятнее. Заботятся! Хотя с эхолокацией я бы и сам справился; ведь крыши в Конохе под шиноби сделаны. Но так безопаснее и быстрее, когда заранее предупреждают о несущихся в нашу сторону людях, сложных и малозаметных препятствиях, вроде крупных труб, проводов и прочей технической фигни, которая как корешки деревьев в лесу, будто бы сами прыгают и цепляются за ноги, если будешь невнимателен. Только я привык к короткому для меня шагу Анко, а мы уже оказались около кабинета хокаге. Любимая тут же диванчик оккупировала около стола секретарши и пожелала мне удачи, отпустив руку. — Вы куда? — строго поинтересовалась цербер-секретарша. — А есть варианты? — ответил вопросом на вопрос. На этом этаже не было никаких других дверей кроме тех, что вели в кабинет каге, даже секретарша сидела просто в закутке месяцеобразного коридора отделенная от страждущих только столом. Ее сиятельство секретарша разрешила войти, когда я уже услышал разрешение из кабинета, в ответ на стук тросточкой по косяку. Лицо попроще, лыбу можно не тянуть. Поехали! Мерно постукивая тростью, я зашел в кабинет Хокаге, и поздоровался, голосом умирающей от туберкулеза старой собаки. Мол, гляди какой я ответственный, находясь одной ногой в могиле, иду доклад вам зачитать! Не успел горло прочистить, а как меня обдало волной секундной растерянности, потом удивления, словно приняли за кого-то другого, а уже потом неприязни. Добавилась нотка глухого раздражения. — Доброе утро, Цунаде-сама, — вежливо поздоровался я. — Миссия выполнена, Якумо Курама более не имеет проблем с психикой и не представляет угрозы для Конохи. Ее дядя Курама Ункай, представлявший угрозу для Конохи, крайне удачно самоубился во время своих экспериментов. Считаю, что все сложилось наилучшим возможным образом. На том конце зала-кабинета раздражения стало еще больше. Я почти услышал «как выполнил?!». Не так часто мне все же удается поймать чью-то мысль, и я до сих пор не до конца понимаю, как это выходит. — Выполнена эта миссия или нет, это еще покажет время — возразила явно недовольная Цунаде. — Кроме того, у вас нет доказательств, что Ункай не был убит Якумо. — Она жертва противоестественных опытов своего дяди по призыву демона, ради иллюзорного шанса стать сильнее. И признания демона, которого я и Куренай видели своими глазами, должно быть достаточно. Хоть так будет полезной. — я говорил нарочно тихо, спокойно и безэмоционально. — Вас так разозлило то, что Юхи-сан увидела то, что не должна была? — с явной подковыркой спросила Цунаде. — Что вы, Хокаге-сама, совсем нет. — лениво качнул я головой, показывая что меня это не волнует. — Я верный шиноби Конохи, и мне нечего скрывать. Изобразить искренность я даже не пытался. Судя по эмоциям от двух анбушников, Цунаде и Шизуне, их от моего ровного голоса без интонаций передернуло. Ну или от моего наглого вранья. Похоже, сегодня уйду без Оскара. Ладно, попытаюсь в следующий раз. Кстати, насчет анбушников. Без глаз я четко «видел» где они сидят, и даже мог бы нарисовать очертания комнаток в пространстве между потолком и крышей. Правду говорят, что потеря одного чувства компенсируется обострением других. Повисло недолгое молчание. Цунаде о чем-то размышляла. — В любом случае, я не засчитываю эту миссию, — нарушила Цу молчание, — пока не получу достаточных подтверждений о выздоровлении и психической стабильности Якумо. Вы можете возвращаться к исполнению своих обязанностей. — Я могу провести доклад без свидетелей, Хокаге-сама? — ненавижу быть просителем. — Нет. — немедленно ответила Цунаде. — все, что я не могу разделить со своими людьми, меня не интересует. Ее ответ не был до конца искренним, особенно в части «со своими людьми». — Даже если то, что я собираюсь вам сообщить, крайне важно для будущего Конохи? — Особенно в таком случае, — отрезала Цунаде голосом, не терпящим возражений. Ну что же, раз таков ее выбор. — Вас понял, — я молча поклонился. — но, возможно, ваше решение поменяется и вы найдете время, чтобы выслушать меня, пока не стало слишком поздно. Под фырк Цу скрипнул стул и она резко перевела тему на мое здоровье. Точнее на то, как быстро я смогу вернуться к работе. — Как скажет лечащий ирьенин, но надеюсь, что уже сегодня повязку снимут и мне вернут зрение. Цунаде недовольно фыркнула, и на этом моя аудиенция кончилась. Ну что ж, это ее выбор. Мне лишь оставалось молча его принять. Саске я пока решил ничего не говорить. Напрямую мне все же не отказали. Дальше мой путь лежал в Госпиталь под ручку с Анко. Анко, хоть и не забрасывала Кириина вопросами, но очень «громко» нервничала. — Милая, — улыбнулся я, стараясь не щуриться под фонариком ирьенина-окулиста, — это мне сейчас скажут, стал я косым или нет, а не тебе. — Шутник, да? — покрутил Кириин Юрума мою голову. — Поморгай синхронно, только левым… хорошо, только правым… хорошо. К счастью сей «интим» с взглядами глаза в глаза, наконец, закончился. Шея не затекла, но могла бы от такого осмотра. Хорошо быть сильным, крепким и выносливым шиноби. — Здоров, вали отсюда. — скучным голосом буркнул окулист, явно чем-то разочарованный в моем новом глазе. Я тут же изобразил пискляво-картавый голосок: — Справочку? Мне сделали «кыш-кыш» ручкой, а я вцепился, как клещ: — Не-а! Давай пиши, чего ты мне не договорил! — Да все нормально! — занервничал ирьенин. Не будь я эмпат, поверил бы. — Брешешь, — прищурившись прошипел я. — Ну… — забегали глазки Юрумы, — биджу с тобой! Цвет разный! И действительно, когда я ломанулся к зеркалу, то обнаружил там, что новенький глаз на пару тонов светлее и с пятнышками на радужке, будто кто-то краску черную разлил. То есть мельком не заметишь, но я же вижу, что разные. Естественно, когда я перестал пялиться на себя, глазник успел свалить, хотя справочку все-таки оставил. И по моему скромному опыту там все вправду было нормально. Почесав в затылке, пожал плечами. Обратную дорогу я вертел головой по сторонам как в первый раз, не забывая засыпать Анко комплиментами. Она у меня и вправду красавица! — Если бы я не знала, что ты местный, заподозрила бы в тебе шпиона-дилетанта. Что ты такое увидел? — А хочешь так же? — Так же глупо выглядеть? Я остановился на ближайшей крыше-башенке, прямо на крошечной площадке на шпиле, и подал руку Анко, чтоб она встала рядом. — Что ты видишь? — придерживая Анко за талию, чтоб ей не нужно было балансировать, спросил я. — Коноху, улицы, людей… — начала перечислять Анко. — Я что-то упускаю? Любознательной Анко нравилось узнавать что-то новое, а тут такой подарок — увидеть другую, скрытую до того сторону привычных вещей. — Если только чуть-чуть. Конохагакуре — страшный сон архитектора. Присмотрись: тут нет единого стиля ни в формах, ни в цветах, ни в этажности. Каждый лепил свой домик как умел и из того, что было под рукой. Там доски, тут фактурная штукатурка, рядом огромное окно, а у соседей на том же уровне балкон. Узкие улочки, маленькие площади соседствуют с просторными парками и лаконичными клановыми кварталами. Вся Коноха опутана мягкими трубами, в которые прячут провода, но никто не следит, чтобы это было красиво, только чтоб под ногами не путалось. — Тебе не нравится? — по-птичьи наклонила Анко свою прелестную головку. — Почему же? — поспешно сказал я. — Нравится… немножко нравится. Ну… есть в этом нагромождении свое очарование, но от этого спонтанная застройка не станет плановой, в ней не появится узнаваемый стиль. Просто чем Коноха отличается от множества мелких городков в Стране Огня, которые так же разрастаются вверх от одноэтажной застройки? А ведь архитектурные планы были. Не зря же от башни каге улицы расходятся ровными лучами, как палочки в веере и упираются в ворота и крупные скульптуры, вроде каменного дерева с вырезанной в стволе жабой? Парки и площади расположены не случайным образом… — Они могли быть расчерчены под поселение поменьше. — заметила Анко. — Раньше никто и не подозревал, что нам может быть мало той земли, что огорожена забором. Население росло, в центре начали появляться многоярусные улицы, где первый этаж совсем не похож на второй и даже владельцы у них могут быть разными. Все эти хитросплетения мостиков и лесенок — это потому что упершись в стену, Коноха стала расти вверх, вниз и вгрызаться в плато с лицами хокаге. Только на землях кланов осталась строгая и лаконичная застройка, без шатких башенок, отличающихся по цвету и стилю. Там просторно и зелень не подпирает собой стены. — А еще от гнетущего впечатления спасает веселая расцветка и обилие рекламы. — продолжил я распинаться. — Эта пестрая общая картинка, в некотором смысле, нас обманывает. — А ты хочешь, чтоб все было под линеечку и однообразно? — игриво фыркнула, как дружелюбный тигренок, Анко. — Нет, но хотелось бы чтоб Коноха была узнаваема на фоне любого другого города в нашей стране не только башней каге и горой Рашмор. — Горой какой? — Я потом расскажу. — Ловлю тебя на слове, Ру-ру-чан! — развеселилась Анко. — Это интересно, я будто понимаю, что видел ты… А что скажешь про Кумо? Или тебе нужно самому увидеть их Деревню? — Лучше бы увидеть, но фото или рисунки тоже подойдут. А то, учитывая то, как у меня с шиноби Кумо складываются отношения, или деревня сильно изменится от разрушений, или меня раньше грохнут. Анко рассмеялась и пихнула меня в бок. — Не шути так. Я лишь пожал плечами. — Наверное, среди гор довольно красиво. — Я все принесу! — с серьезным видом пообещала любимая. Мы еще сходили на обзорную площадку, а потом разошлись. Анко решила сбегать на работу, а мне предстоял доклад своему настоящему начальнику.