Я не он

Зимний ходит бесшумно, почти не разговаривает и будто предугадывает все, что от него могут ждать. Он оставляет за собой идеальный порядок, чтобы ни делал, всегда кладет вещи на свои места, и Стив иногда вовсе мог бы не заметить его присутствия, если бы позволил себе забыть об этом. Баки во всем был другим. Шумный и энергичный, он заполнял собой все пространство, где бы не находился, он приковывал к себе взгляды и завладевал вниманием окружающих. Баки не признавал такого понятия как порядок, разбрасывал вещи, порождая хаос, а на упреки Стива лишь беззаботно смеялся и пожимал плечами. Зимний подчеркнуто аккуратен, и это временами раздражает даже педанта Роджерса, но когда Стив в очередной раз восклицает: «Баки!», – Солдат отводит взгляд и тихо отвечает: – Я не он, Стив. Прости... У Зимнего тихий, чуть хриплый голос и слишком часто растерянный взгляд. Он никогда не делает ничего лишнего. Никогда не обращается первым. И еле заметно – так что видит только Стив – дрожит, если понимает, что сделал что-то не так. Иногда Стиву кажется, что Солдат хочет, чтобы о нем просто забыли. Он не может этого позволить. Баки всегда был в центре событий. Его можно было услышать с другой улицы, а улыбка сияла как солнце. Он ненавидел, когда его не замечали. Он умел делать так, что его запоминали даже те, кто первый раз видит. Он не любил признавать ошибки, но понимал их и никогда больше не повторял. Баки привлекал к себе людей так, как не умел больше никто. Зимний не любит знакомиться с чужими. Он нервничает и сжимает кулаки так, что белеют костяшки живой руки. Стив иногда зовет его: «Баки?». Зимний качает головой: – Я не он, Стив. Прости... Когда они вместе – это безумное счастье и невыносимая боль. Стив готов вывернуться наизнанку. Он осыпает Солдата своей любовью и нежностью как теплым летним дождем. Зимний никогда не отталкивает, но целует, лишь когда целуют его, ласкает, лишь отвечая на чужие прикосновения. Он покорно открывается, позволяя делать с собой, что хочется, и никогда не просит ничего взамен, только сдавленно стонет сквозь зубы, когда сил больше не остается. Его приучили терпеть, когда очень плохо, но не объяснили, что делать, когда очень хорошо. Баки всегда был несдержанным. Он налетал как ураган и кружил в вихре своей страсти, пока перед глазами не начинали сиять звезды. Он всегда получал то, что хотел. Он умел быть грубым и жадным, но в тоже время непозволительно, нестерпимо нежным. Зимний старается быть таким, каким его хотят видеть. Но когда, забывшись, Стив шепчет в припухшие от поцелуев губы: «Баки…» – Зимний тяжело сглатывает и отворачивается: – Я не он, Стив. Прости... В глазах Баки прятался кусочек летнего неба. В них сияла любовь ко всему миру, к самой жизни, ко всем, кто был вокруг. Когда Стив видел в этих глазах свое отражение, он становился самым счастливым человеком на Земле. Взгляд Зимнего тяжелый и потерянный. В нем клубятся грозовые тучи и скованная вечным холодом боль. В них Стив видит бесконечные вопросы и отчаянный, безмолвный крик о помощи. Он обхватывает лицо Зимнего ладонями, мягко поглаживает щеки и вновь зовет: – Баки. Зимний вздрагивает и тихо коротко стонет, как смертельно раненый зверь, понимающий, что ему недолго осталось, а потом повторяет: – Я не он, Стив. Прости... Роджерс наклоняется и прижимается губами ко лбу, глубоко вдыхает терпкий запах чужих волос, просит, как о последней милости в жизни: – Позволь помочь себе. Солдат отстраняется и поднимает взгляд лихорадочно блестящих глаз. Проговаривает так тихо, будто не хочет, чтобы его услышали. Будто боится, что услышат: – Кто я, Стив? У Стива нет ответа на этот вопрос. У него вообще больше нет сил и желания думать об этом, потому он отвечает предельно честно: – Я не знаю. Но мне все равно, пока ты рядом. Мгновение ничего не происходит, а потом Зимний делает шаг и прижимается щекой к его плечу. Стив выдыхает с облегчением и обнимает его. Со всей своей силой. Со всей своей нежностью.