Тропа сновидений

      Странный лес… Сколь прекрасный, столь и пугающий… Не знаешь, что делать — любоваться природой или дрожать от страха при каждом шорохе в кустах. Я просто теряюсь от этого двойственного чувства, обуревающего меня с той самой минуты, как я заблудился. Странно… Очень странно… Похоже, лес действительно насквозь пропитан мистикой. Придётся признать, что этот пошляк Убоа был прав, когда предостерегал всех, и меня в частности. Но нет же, я не прислушался — гордость не позволила. И кому теперь нужна эта гордость? Я один в лесу, а остальные, как и я, заблудились. Наверняка с ними уже случилась беда…       Нет… Нет, я найду их. Всех. И непременно перед всеми извинюсь, в том числе и перед Убоа, какую бы неприязнь я к нему ни испытывал.       А неприязнь ли? Может, я просто завидовал, видя, как свободно и раскованно он ведёт себя, не обременяясь никакими рамками и правилами? А завидовал потому, что я сам не могу позволить себе того же — я ведь преподаватель, а преподаватели должны быть сдержанными, интеллигентными, строгими, не позволять себе вольностей в общении с учениками, иначе они перестанут видеть перед собой наставника, который старше и опытнее их и которого они должны уважать и слушаться, но увидят дружка, в присутствии которого можно творить что угодно, позабыв о нормах поведения в культурном обществе.       Как же я устал от всех этих норм, запретов и правил, непонятно кем и когда установленных и непонятно зачем соблюдающихся консерваторами вроде меня, в то время как общество меняется с течением времени. Меняются люди, меняются ценности. Всё меняется. Один я упорно заковываю самого себя в кандалы, боясь испортить свою «идеальную» репутацию.       Какая скука…       Оторваться от самокопания меня заставляет доносящаяся откуда-то издалека мелодия. И мой чуткий музыкальный слух сообщает мне о том, что это не аудиозапись, а живая игра на пианино. Откуда в лесу пианино, и кто может на нём играть?       Мелодия лилась рекой, завораживала, влекла за собой… И я пошёл за ней, словно крыса за волшебной дудочкой Нильса. Вскоре я оказался на лужайке, на которой располагался маленький заброшенный театр. Деревянные полуразвалившиеся скамейки, стоящие рядами, были обращены к невысокой сцене в обрамлении красивого алого занавеса. На сцене стояло видавшее виды, но всё ещё каким-то чудом сохранившее чистое звучание пианино, на котором играл… Издалека этого человека вполне можно было принять за старика — одет в старый, местами потёртый, серый с зелёными вставками плащ, длинные волосы, спадающие на спину и плечи, серебрятся от седины. Однако, подойдя ближе к сцене, я с удивлением обнаружил, что этот таинственный пианист не старше меня. И, хоть его нельзя было назвать писаным красавцем, что-то в его лице притягивало взгляд, заставляя смотреть и смотреть на него не отрываясь. Без единой морщинки, гладкое и бледное, словно у фарфоровой куклы. Тонкие искусанные губы, алеющие каплей крови на снегу. Веки полуопущены, длинные чёрные ресницы слегка подрагивают, и я ловлю себя на мысли, что безумно хочу увидеть его глаза.       И в этот самый момент он, словно прочитав мои мысли, прекращает игру, выпрямляется, чуть улыбаясь, и поворачивает лицо ко мне, встречаясь со мной взглядом. Глаза в глаза. Мои — тускло-серые, усталые и ничем не примечательные, и его — яркие, жёлто-зелёные, словно светящиеся.       — Добро пожаловать в мою скромную обитель, странник. Давно у меня не было зрителей… — произносит он, вырывая меня из транса. Да у него и голос словно музыка! Как бы я хотел быть хоть немного похожим на него…       — А… Я… Вы… Вы прекрасно играете, — понимая, что нужно хоть что-то ответить, говорю первое, что приходит в голову. — Простите за нескромный вопрос, но могу я поинтересоваться, кто Вы?       — Я? Да никто… — поводит плечами, окидывая взглядом свой инструмент и сцену. — Просто покинутый всеми пианист, который всё ещё жив благодаря своей любви к искусству и к этому месту… Этот маленький театр — когда-то полный восторженной публики, а ныне пустующий годами — мой дом и моя единственная отрада.       — Выходит… Вы живёте здесь, в лесу? Совсем один? — моему изумлению нет предела.       — Выходит, — коротко усмехается, снова глядя на меня. — Но пока ко мне ещё заходят зрители, пусть и не так много и не так часто, как раньше, я не жалуюсь… Думаю, ты меня поймёшь, странник. Ты ведь и сам пианист.       — Откуда… — слова застревают в горле от лёгкого шока. Как он узнал?       — Руки, мой дорогой друг, — мягко, негромко смеётся, вставая из-за пианино. — Твои руки выдают тебя с головой.       Всё ещё недоумевая, бросаю короткий взгляд на свои, в общем-то, не такие уж и музыкальные руки, гадая, чем же они могли меня выдать, и снова смотрю на своего коллегу, который плавно, словно крадущийся за добычей хищник, подходит к краю сцены, чуть наклоняется и протягивает мне руку. В каждом его движении — грация и изящество, достойные средневекового аристократа. С трудом верится, что он простой бездомный музыкант, а не какой-нибудь граф или герцог. Чувствуя, как снова поддаюсь его чарам, без лишних слов кладу свою руку в его раскрытую ладонь, и он помогает мне взобраться на сцену.       — Сыграй что-нибудь, — указывает приглашающим жестом на пианино. — Мне очень хочется послушать…       — Боюсь разочаровать… — тяжело вздыхаю. — Мне до Вашего мастерства ещё расти и расти…       — И всё-таки, я настаиваю…       Что-то неуловимо-властное в его голосе заставляет меня подчиниться. Я, словно ведомая кукловодом марионетка, усаживаюсь за пианино и почему-то начинаю играть «Реквием» Моцарта. Странное чувство тревоги начинает закрадываться в душу…       — Ты слишком напряжён… Расслабься… — слышу его шелестящий шёпот у самого уха и чувствую, как его лёгкая рука ложится на моё плечо. — Ты, наверное, очень устал? Ничего, я помогу тебе избавиться от оков… Просто продолжай играть и ни о чём не думай…       Ками, это же самый настоящий гипноз… Я просто не могу противостоять этому чарующему голосу, чувствуя, что моё сознание начинает уноситься в дальние дали, но тем не менее продолжая играть, словно на автомате. Всё вокруг начинает медленно погружаться в красноватый полумрак. Занавес опускается…       Ровно в тот момент, когда сцена полностью скрылась за занавесом, я вдруг почувствовал, как моё горло сдавливает что-то холодное и острое. Но я не могу сопротивляться — мои руки словно начали жить отдельно от тела и продолжают играть сами по себе. Да и нужно ли мне сопротивляться?..       Железные когти впиваются в кожу, рвут плоть, добираются до сонной артерии — и белые клавиши становятся красными от крови, а мои пальцы всё порхают и порхают по ним, как заведённые…       Последний аккорд роковой мелодии, последний хриплый, булькающий вздох — и всё резко стихает.       Больная крыса сама прибежала в лапы хищника, и он избавил её от мучений.

***

      Я лежу в кровати, укрытый одеялом. Это больница? Нет… Даже в больницах не бывает таких ослепительно-белых стен… Тогда где же я?       Хочу позвать хоть кого-нибудь на помощь, но вместо слов из горла вырывается лишь восьмибитный писк, словно я какой-нибудь робот, в котором ещё не настроена речевая функция. Значит, нужно осмотреться.       Ох, как же затекло тело… С горем пополам выпутываюсь из одеяльного кокона, встаю с кровати и первым делом подхожу к большому панорамному окну, которое сразу бросилось мне в глаза из-за того, что за ним ужасно темно, и эта темнота довольно резко контрастирует с белизной помещения, в котором я нахожусь. И в этой же темноте я замечаю ещё никем не открытые планеты, огоньки далёких — и не очень — звёзд, пролетающие мимо кометы… Так я на космическом корабле? Как я сюда попал? И кто этот корабль пилотирует? Что-то подсказывает мне, что никто… Я здесь совершенно один, лечу сквозь просторы Вселенной на автопилоте, и никто даже не догадывается о моём существовании…       Тяжело вздохнув, снова издав при этом какой-то слабый электронный звук, плетусь в комнату, смежную с той, в которой я очнулся, и оказываюсь в таком же белом помещении, но гораздо просторнее. Посередине комнаты стоит небольшой столик с двумя стульями, а у стены, почти всю площадь которой также занимает окно, расположился довольно внушительный футуристического вида клавишный инструмент. Словно кто-то создавал этот корабль специально для меня…       Подойдя к инструменту, осторожно касаюсь клавиш, от чего они издают довольно необычный, но приятный на слух звук. Вскоре я сам не заметил, как увлёкся и уже вовсю начал импровизировать, волей-неволей создавая какую-то космическую мелодию. Это занятие заставляет меня забыться и думать о том, что пока у меня есть моя музыка и есть на чём её сыграть, я не буду несчастен. Жаль только, что слушать её некому… Но что-то подсказывает мне, что слушатели у меня ещё найдутся. Не знаю, каким образом они доберутся на мой корабль, и когда это случится, но ко мне непременно кто-нибудь да заглянет. Я чувствую это…