Зависимый

      В комнате отеля слишком трудно дышать из-за едкого, горького сигаретного дыма, что сизой струйкой тянется вверх к потолку. Он черным смогом наполнил собой лёгкие, въелся глубоко в кожу, пропитал насквозь одежду... Только ему на все это глубоко наплевать. Он наоборот старается сделать как можно больше вдохов этого отравленного никотином воздуха, искренне надеясь, что так станет легче. Легче и проще. Проще усыпить, обмануть ту дикую, нереальную душевную боль, что своими когтями раздирает в мелкие клочья и без того измученную, израненную страданиями его хрупкую душу.       Стряхнув столбик пепла, он сделал глоток обжигающе крепкого виски. Поморщившись от рези в горле, резким движением затушил сигарету. Кутаясь в вязаную кофту с капюшоном, подошел к окну и плотно задернул шторы. Он опять не пришел... Спроси его кто-то однажды - какого черта он как Хатико ждет его каждый проклятый раз, то у него на этот вопрос не нашлось бы ответа. Что же это такое, что все еще держит возле него? Быть может - это любовь? Смешно в самом деле. Привычка, зависимость или качественный секс? Вот последний аргумент уже больше похож на правду. Адам обвел взглядом, ставшую уже опостылевшей комнату и, обхватив руками голову, опустился прямо на ковер, прислонившись спиной к батарее. Тело пробрал озноб, и он, содрогнувшись, громко чихнул. Судорожно сглотнув, поморщился. Горло болело так сильно, будто туда стекла битого всыпали и как следует растолкли. Просто блеск, я еще и простуду умудрился подцепить. Он с трудом удержался, чтобы не начать аплодировать самому себе. Впрочем, чего он ожидал, шляясь по городу в одном легком пальто, с непокрытой головой, даже без шарфа, когда на градуснике за окном не больше четырех градусов тепла? Адам потянулся к телефону, чтобы заказать в номер чай с лимоном. К черту алкоголь, к черту этого блондина из-за которого так хреново, не столько морально, сколько физически. Забыть. Все на сегодня забыть и лечь спать. Пожалуй, это была первая здравая мысль за сегодняшний вечер. С этим ему можно себя также поздравить. Согревшись от чая и укутавшись в плед, он крепко уснул поперек огромной кровати, под какой-то старый черно-белый фильм, который включил просто для фона, чтобы тишина не была столь гнетущей.       А блондин вернулся только под утро, почти трезвый. Или это у него от жара уже галлюцинации? Томми из клуба и трезвый?! Нет. Это уже что-то из области фантастики.       - Адам? - Томми присаживается на корточки рядом с кроватью и убирает со лба брюнета влажные пряди. - Адам, что с тобой? Тебе плохо? Приступ смеха перерастает в удушливый кашель, заставляя согнуться его пополам.       - Нет, блять, мне хорошо. И вообще, вали отсюда. Туда обратно, откуда пришел. Томми на это ничего не отвечает. Лишь молча, осторожно целует его в лоб, проводит рукой по щеке, заботливо поправляет одеяло и нагло укладывается рядом с ним. Вот так - в чем и был, прямо в одежде, поверх одеяла. От него пахнет дождем, свежестью и чужими духами. Тушь потекла и размазалась под глазами, а губы припухшие - наверняка целовался. Адам неосознанно придвигается ближе, стараясь вдохнуть этот чужой для него запах как можно сильней. Вобрать его в себя всеми порами кожи. Ведет себя так, словно он какой-то мазохист.       - Ты почему не пришел? Забыл?       - Нет, не забыл. Я пришёл Адам. Я здесь, рядом с тобой. Что еще тебе нужно? - Томми еле слышно проговаривает эти слова, так словно ему очень тяжело говорить и отводит взгляд уставших, почти ставших чёрными, глаз. Его длинные ресницы дрожат, как тонкие крылья у пойманной бабочки. Они кажутся очень тяжелыми от толстого слоя наложенной на них, уже порядком растекшийся туши. На белом, кажущимся в полумраке матовым лице, блестят крупные капли дождя. Он как восковая, бездушная кукла. Очень красивая, но неприступная кукла. Адам протягивает руку и гладит его по щеке. Он знает... ощущает - Томми с ним ненастоящий. Адам не знает и не хочет его такого. Он с ним слишком закрытый, слишком странный... Слишком чужой. Кажется таким далеким, недосягаемым... Нет, он не для него. Ему бы надо уйти, раствориться, позабыть о его существовании. Но это всего лишь эмоции. Адам понимает - он не сможет уйти. Только не так. Не сейчас. Не сегодня. Может когда-нибудь позже. Потом. Может... Свернувшись калачиком, он прижимается горячим лбом к щеке Томми и забывается тяжёлым, тревожным сном. Во сне Адам не чувствует, как холодные пальцы перебирают его тяжелые, черные пряди волос, а теплые губы шепчут слова оправдания, которые он никогда наяву не услышит.       За окном медленно занимался рассвет. А они, как и раньше, будут жить ничего не меняя. Жить, надеяться, ждать... Ждать друг от друга прощения, сочувствия и хоть каплю любви. Любви на которую один из них совсем не заслуживает, а другой не в силах его разлюбить.