Без названия.

Зачем я здесь? Полдень. На столе под ярким солнечным лучом ползет сонная муха. Мои мысли далеко отсюда: я думаю об Анни. Уже через четыре дня я увижу ее. Изменилась ли она за то долгое время, что мы не виделись? У меня возникает ощущение, что я знаю, какая она теперь. А дальше что? Как она отнесется ко мне? Сейчас я слаб и одинок, я нуждаюсь в ней. От этих мыслей меня отвлекает Самоучка. Он и есть та причина, по которой я здесь. Не единственная, но одна из. Признаться, я был почти рад встрече с ним, мне нужен был собеседник. Он выглядит довольным. Глаза его смеются, когда он говорит, что счастлив обедать со мной. Это кажется мне странным, я отвык от того, что я кому-то небезразличен. Тем более странной мне кажется забота Самоучки обо мне. Кто-то заботится обо мне, спрашивает, не озяб ли я, я говорю с другим человеком -̶- со мной этого не бывало уже много лет. Самоучка расходится, заказывает вино. Я чувствую себя немного неловко. Разговора у нас тоже не получается. Мой собеседник не собирается рассказывать мне ни о том, как он был военнопленным, ни о неприятностях в библиотеке. Я решаю не заставлять его. Когда Самоучка начинает свою трапезу, в помещение заходит молодая пара. Я наблюдал за ними, еще когда они стояли снаружи. Они счастливы, что они вдвоем, они счастливы, что их видят вдвоем. Они меня трогают, это правда, но в то же время они мне чем-то противны. Они так далеки от меня, они расслабились в тепле, они лелеют в душе общую мечту, такую сладкую, такую хилую. Им хорошо, они доверчиво смотрят на эти желтые стены, на людей. Им нравится мир какой он есть, именно такой, какой есть, и каждый из них пока черпает смысл своей жизни в жизни другого. Скоро у них будет одна жизнь на двоих, медленная, тепловатая жизнь, лишенная всякого смысла ̶ но они этого не заметят. Видно, как они робеют друг перед другом. Наконец молодой человек неловким, решительным движением берет свою подругу за кончики пальцев. Она переводит дух, и оба склоняются над меню. Да, они счастливы. Ну, а что дальше? Самоучка напустил на себя лукавый и немного таинственный вид. Он заговорил со мной о музее, одновременно с тем я почувствовал прикосновение к своей ноге. Под столом Самоучка осторожно, но намеренно касался своей ногой моей. Он продолжает говорить как ни в чем не бывало. Его лодыжка непринужденно движется вверх-вниз по моей икре. Я не ожидал этого. Но не подаю виду, что заметил. Он извлекает из своего кармана записную книжку в черном кожаном переплете. Он перелистывает его, и когда изредка попадаются строчки, написанные красными чернилами, Самоучка бледнеет. Он смущен тем, что я могу увидеть его скромные мысли, записанные там. Но мне все равно. Мы говорим об искусстве, он собирается зачитать мне свои размышления о живописи. Самоучка наклоняется ближе ко мне, берет книжицу дрожащими руками, он взволнован до глубины души. Я, поддаваясь его порыву, тоже придвигаюсь ближе. Тогда он одной рукой накрывает мою ладонь, другой же держит записную книжку, как бы прикрывая ей свое действие от посторонних глаз. Я опускаю взгляд на его огромную ручищу – своими толстыми волосатыми пальцами он начинает невесомо поглаживать тыльную сторону моей ладони – и молчу. Окружающий мир перестает существовать, несмотря на мои попытки сосредоточиться на чем-то внешнем. Например, на той молодой паре. Какая-то мысль начинает формироваться у меня в мозгу, но я успеваю уловить только то, что мы с Самоучкой сейчас чем-то похожи на них. Мне становится противно. Я бы не стал искать смысл в действиях Самоучки, как и в нем самом. Я не хочу двигаться. Отчасти потому, что не хочу привлекать внимание. Все же я сочувствую Самоучке. Я должен ему помочь, я должен сделать это незаметно. Мне эта ситуация кажется знакомой. Deja vu. Произойдет что-то ужасное, если я ничего не предприму. Внезапно стекла в окнах начинают звенеть, все помещение дрожит. Самоучка сживаем мои пальцы и испуганно оглядывается. Я не успеваю ни о чем подумать… И просыпаюсь в вагоне поезда. Стук колес невыносимо громок, поезд гудит, оповещая о скорой остановке. Мысли мои возвращаются ко сну и к Самоучке, которого я уже никогда не увижу. Четверг, Париж.