Письмо

После его отъезда, к Мадемуазель Жанне Ларозьер неожиданно пришло письмо с совершенно незнакомым почерком. Андре Ларозьер с суровым и неодобрительным лицом вручил своей внучке письмо перед тем, как уйти. Жанна держала его в руках, которые еле сдерживали волнение. Она посмотрела на запятнанный и мнущийся конверт, на черные чернила спереди. Перевернув его, она увидела, что обратного адреса нет. Она медленно поднялась наверх в комнату, где он спал, когда он жил с ними, и села на его кровать, делая медленно выдох прежде, чем открыть письмо. «Жанна Могу ли я называть Вас так? Вы никогда не давали мне чести использовать ваше имя, но называть вас Мадемуазель Ларозьер было бы слишком холодно и отдаленно. Простите меня за мою дерзость писать Вам, но я думал о Вас часто и я сожалею, что не было возможности говорить с Вами до моего резкого отъезда из Вашего красивого дома. Я оглядываюсь назад на своё время во Франции с большой нежностью. Эти воспоминания сохраняют меня в тепле смертельными холодными ночами здесь, это утешает меня, когда ужас угрожает поглотить меня, и эта память позволяет мне поддерживать контакт с реальностью среди смерти, хаоса и страха. У меня есть тщетная надежда, что я увижу Вас снова однажды – если Вы сможете перенести мой вид. Я знаю, что я представляю, и осознаю, какие печальные заблуждения были переданы Вам. Тем не менее, я все еще думаю о дне, когда я смогу сесть возле Вас за фортепьяно, слушать Баха еще раз и наблюдать, как Ваше лицо преобразовывает музыка. Я молюсь, что бы Бог бережно хранил Вас и Вашего дедушку подальше от ужаса этой войны. Я остаюсь Вашим самым скромным и послушным слугой. В.» Она перечитывала письмо несколько раз, её глаза болели от невыплаканных слез. Она была членом Сопротивления. Она знала, что должна была бы разорвать письмо на тысячу кусков или выбросить его в огонь… Вместо этого, она осторожно свернула письмо, сунула его обратно в конверт и прижала его к своим бледным губам, шепча пылкую молитву о его безопасности и возможном возвращении.