Глава 122
7 ноября 2015 г. в 16:46
Никострат и Мелос лежали ночью в дворцовой казарме и перешептывались, сдвинув свои постели. Когда не спал один, не спалось и другому. Юноши давно уже называли свою дружбу священным словом - диас, хотя никогда не питали друг к другу любовной склонности, только крепкие братские чувства.
И ни разу еще не выпало им случая прикрывать друг другу спину в бою... Хотя это только дело времени.
- Опять вспоминаешь Дариона? - шепотом спросил Мелос своего побратима, глядя на очерченное лунным светом суровое лицо сына Поликсены.
Никострат кивнул, не глядя на ионийца. Он не просто вспоминал - молодой спартанец сосредоточенно пытался оценить своего противника на расстоянии.
- Я знаю, что статую моего отца низвергли с пьедестала... Знаю, что дворец в Милете пришлось строить заново! - ожесточенно прошептал Никострат. - Но ничего не могу разведать о том, что делает мой смертельный враг!
Мелос приглушенно рассмеялся.
- Что делает?.. Да ничего. Прячется за спину Дариевых военачальников.
Юноша толкнул царевича в бок.
- Он такой же трус, как и был, могу поспорить!
Лежавший на животе Никострат повернулся на бок и прямо посмотрел на друга. Он провел пальцами по подбородку: юноши сбривали свои первые бороды, чтобы не отличаться от гладколицых египетских стражников.
- Да ведь персы почти не встретили сопротивления, - медленно проговорил молодой спартанец. - К этому времени твои сородичи потеряли слишком много крови, чтобы дать Дарию отпор! И войска стоящего не собрали и не построили!
Он помолчал.
- Легко нам называть Дариона трусом, когда мы сами еще не совершили никакого мужского дела!
Мелос хмыкнул.
- Уж наше занятие куда более достойно мужчин, чем ехать на золотом троне на спинах у своих солдат!
Никострат крепко шлепнул его по голой спине, так что иониец ойкнул.
- Нечего об этом впустую рассуждать! Спи, а то завтра не встанешь!
- Я не встану?.. - обиженно пробурчал друг. Но тут же зевнул в кулак.
- Ладно, царевич, как скажешь, - выдавил он сквозь зевок.
Никострат поморщился, услышав слово "царевич", но ничего не сказал. Он поудобнее устроился на своем соломенном тюфяке и уже готов был провалиться в сон, ощущая здоровую усталость всего тела, намятого упражнениями. Но тут до него опять донесся шепот Мелоса:
- А ведь мы с тобой сейчас как Филомен и Тимей, которые служили Нитетис. Помнишь про них?
- Помню, - отозвался Никострат.
Юноша хотел прибавить, что брат его матери делал такое, на что он, сын спартанского воина, никогда не пойдет; но язык уже не повиновался. Друзья крепко заснули, соприкасаясь локтями.
На другое утро им, одетым в белые египетские матерчатые доспехи и такие же шлемы, предстояло нести службу в дворцовом карауле, который состоял большею частью из египтян. Но были тут и другие эллины, скорее всего, ионийцы или карийцы.
Эта служба была почти ничем не тревожимым почетным бездействием: и в Саисе еще более, чем в Мемфисе. Но юноши сознавали, что даже такое бездействие нужно для равновесия сил великого государства.
Никострат успел узнать много больше о государственном управлении, чем мечтательный пифагореец Филомен в его годы.
Когда караул сменился, наступило время для упражнений, которые греческие наемники отрабатывали вместе, на посыпанной песком внутренней площадке. Потом, когда с Никострата и Мелоса сошло семь потов под египетским солнцем, побратимы облили друг друга водой и, надев свежие набедренные повязки, с радостью отправились есть. Солдатская пища - рубленые стебли папируса, политые маслом, и простой ячменный хлеб - казалась им сейчас очень вкусна.
Телесная радость заслуженной полуденной еды словно бы делила для них день на две части - греческую и египетскую. После обеда юноши встречались в одном из внутренних двориков с учителем-жрецом, служителем Амона.
Помимо уроков демотического письма - египетской скорописи, исчисления и истории, Никострат видел в этих занятиях мало проку. Египтянин, с видом большого снисхождения к невежественным юным варварам, посвящал их в основы своей веры, описывая суточное обращение Великого солнечного бога и связь дня и ночи с его воскресением и умиранием; но Никострат скоро запутался во множестве ипостасей Ра и их отношениях между собой. Эти священные умопостроения были выверены тысячелетиями, как движения храмового танца, и так же сложны.
Никострат не запоминал этих уроков и не видел никакого смысла запоминать. Хотя знал, что учителя-жреца ему с другом дал Уджагорресент, в виде большого одолжения.
- Ну кто еще может в это верить? - потихоньку говорил он потом Мелосу. - Какой Великий бог, какие западные врата царства мертвых?.. Разве кто-то из египтян еще не понял, что земля не кончается на западе, и там нет никакого входа в Дуат?..
Но Мелос вдруг посуровел, слушая друга.
- Не спорил бы ты с этим жрецом, царевич, - сказал иониец. - Конечно, египтяне не слепые и давно видят, что у них на западе, а что на востоке! Но их богов гневить нельзя! Может, боги Та-Кемет привыкли за тысячи лет, что им так поклоняются!
Никострат хотел усмехнуться и присвистнуть, услышав такие слова; но отчего-то свист не слетел с губ. Никострат замер, осмысливая замечание друга.
Потом молодой спартанец кивнул.
- Должно быть, так и есть... боги разгневаются... Что ж, будем учить, что нам положено.
А Мелос прибавил, придвинувшись к нему:
- Может, Уджагорресент учит тебя всему этому, чтобы ты стал парой его дочери!
Никострат с изумлением посмотрел на товарища. А потом покачал головой, поджав губы.
- Царский казначей не отдаст за меня свою дочь... Кто я теперь такой? Если даже египтяне признают меня наследником моего дяди, это значит, что им придется выступить против персов в Ионии! Уджагорресент на такое ни за что не пойдет!
Мелос подумал. А потом сказал:
- А почему в Ионии? Ты думаешь, Уджагорресент непременно хочет видеть Ити-Тауи царицей, да еще на греческой земле? Он ведь очень ее любит, и ты сам знаешь, как неохотно египтяне уезжают со своей родины и отсылают своих детей...
Мелос вспомнил учителя-жреца и прибавил, понизив голос:
- Египтяне ведь думают, что их страна должна оставаться местом обитания души... Уджагорресент может предложить тебе жениться на Ити-Тауи и остаться здесь при ней!
- При ней? - повторил Никострат.
Потом покачал головой. Серые глаза юноши блестели сухим блеском.
- Царский казначей должен понимать, что я не соглашусь.
Широкая грудь его часто вздымалась, руки сжались в кулаки. Молодой спартанец прибавил:
- Мать любит египтянина и хочет остаться с ним. Я за нее рад и желаю им обоим счастья, если так. Но моя мать уже исполнила назначенное ей, а мне это только предстоит!
***
Поликсена взяла к себе всех оставшихся при ней слуг-египтян и тех ионийцев, кто не нашел себе другой службы. Превосходная земля, когда-то пожалованная Нитетис ее первым мужем, завоевателем Камбисом, могла прокормить множество людей.
В первые дни, когда они с Тураи вселились в этот дом, щемящая боль воспоминаний мешала эллинке дышать. Тураи однажды застал Поликсену в саду на крыше дома, где она сидела под тутовым деревом и плакала - слезы лились беззвучно и безостановочно.
- Уйди... - попросила эллинка любовника, когда Тураи в тревоге бросился к ней. - Мне здесь слишком хорошо и слишком больно, когда я вспоминаю Нитетис... Но я привыкну!
Поликсена сама удивлялась себе, своей теперешней слабости и размягченности. Но поговорив с врачом, эллинка заподозрила причину своего состояния.
Неужели она носит ребенка, несмотря на все предосторожности?..
Поликсена наблюдала за собой, пока они обустраивались в доме. А через две недели ее подозрения превратились в уверенность. И тогда бывшая царица не колеблясь позвала Тураи и сообщила ему новости.
Он не вскрикнул, не ответил изумлением и протестом; но на лице египтянина просияла огромная радость. Он обнял свою подругу и поцеловал так, точно боялся ей повредить.
- Теперь мы должны пожениться, - прошептал Тураи.
- Да, - тихо откликнулась Поликсена. - Сам позови жрецов и чиновников, хорошо? Я не хочу никакого шума.
Эллинка печально улыбнулась.
- Этому ребенку нужен покой.
На свою свадьбу коринфянка, конечно, пригласила сына и его друга, а также Кенея. Ити-Тауи не приехала - девочка училась у саисских жрецов уже больше года, и теперь ей никак нельзя было прерывать священных занятий. Поликсена с трудом представляла, какой стала дочь Уджагорресента.
Но увидев сына, эллинка очень обрадовалась.
- Какой ты взрослый, - пробормотала она, когда Никострат уколол ее пробившейся в дороге бородой, поцеловав в щеку. - Какие вы оба стали мужчины! - в восторге воскликнула она, отступив от Никострата и Мелоса, стоявших плечом к плечу.
Вдруг улыбка сбежала с лица Поликсены, когда она окинула товарищей взглядом.
Но тут Никострат покачал головой, угадав опасения матери.
- Нет, мама, мы не любовники, - сказал он спокойно и серьезно. Мелоса эти слова вогнали в краску; но иониец тоже мотнул головой, встретив взгляд царицы.
- Не бойся, госпожа, мы с твоим сыном только друзья!
Поликсена успокоенно вздохнула.
- Да я этого и не боялась, - ответила эллинка, думая в этот миг, как мучительно ее брат вырвал из своего сердца Тимея, чтобы жениться но Артазостре.
В ее жизни тоже была любовь к женщинам, а не только к мужчинам. Но Поликсене отчего-то всегда казалось, что женская любовь - чувство гораздо более естественное и благотворное, чем эротические союзы мужчин.
- Ну что ж, проходите в дом и умывайтесь, - сказала хозяйка. - Хенти, мой управляющий, покажет вам вашу комнату... Вы ведь будете спать в одной комнате?
- Да, - ответил Никострат. Он рассеял вновь появившуюся тревогу матери улыбкой. - Нам дали отпуск на десять дней. И Кеней будет спать с нами.
Свадебный пир Поликсена и ее супруг готовили через три дня. Но ужин в честь приезда гостей эллинка устраивала в саду - вернее сказать, у озера, за пальмовой рощей, окружавшей усадьбу. При Нитетис эти деревья стояли нетронутыми; и Поликсена тоже оставила их как есть.
У воды на ветвях платанов развесили фонари и расставили несколько столов. Слуги вынесли из дома кресла и стулья, но пока не позвали ужинать, Никострат и его друг предпочитали сидеть прямо на траве.
Когда Поликсена укорила их, Мелос ответил, извиняясь улыбкой:
- В Саисе даже во дворце так не посидишь, госпожа! Мы с Никостратом уже столько месяцев ничего под ногами не видели, кроме камня и песка на плацу!
Поликсена рассмеялась.
- Ну ладно, валяйтесь сколько хотите. Только сейчас садитесь за стол, пора.
Ужин был прекрасным. Юноши набивали рот, почти забыв о том, по какому поводу здесь собрались. Но тут хозяйка, поднявшись с места, попросила внимания.
Все разговоры, звон кубков и ножей тотчас прекратились.
А Поликсена, в ослепительно белом с серебром наряде, улыбнулась собравшимся. Рядом с нею поднялся ее супруг, столь же нарядный и счастливый.
Поликсена оберегающим жестом положила руку на живот.
- Друзья, мы хотим объявить вам не только о том, что заключили брак, но и о том, что у нас будет ребенок, - произнесла эллинка.
Все изумленно загудели.
Нет, хозяйку никто не порицал: но гости удивлялись, что в таком возрасте, прожив такую жизнь, Поликсена еще может быть плодоносной. А потом собравшиеся опомнились: начали вставать с мест, громко поздравлять ее и ее мужа. Поликсена смеялась, отвечая на поклоны и принимая поцелуи. Ей целовали руки и щеки. За нее все радовались, и это было прекрасно... это мог в полной мере оценить только человек, поживший и испытавший много лишений.
После ужина, когда гости разбрелись спать, Поликсена осталась у озера. Тураи тоже ушел, а она захотела еще немного побродить по траве, скинув сандалии. Так любила делать Нитетис.
Вдруг, к своему удивлению, эллинка обнаружила, что она не одна. Мелос тоже остался.
- Что тебе? - спросила хозяйка. Когда юноша быстрым шагом направился к ней, Поликсена невольно прикрыла руками живот. Было ясно, что Мелос остался для какого-то разговора.
Но иониец робел, несмотря на свою решительность. Подойдя к низвергнутой царице, он остановился и опустил голову.
- Госпожа... Я хочу поговорить с тобой о твоей дочери.
- О Фрине? - вокликнула Поликсена. Она никак этого не ожидала.
А Мелос торопливо продолжил:
- Я знаю, госпожа, что тебе скоро придется искать Фрине мужа... Я... Мне давно нравится царевна, и хотя я понимаю, что это большая дерзость...
Он глубоко вздохнул и закончил, точно бросаясь с обрыва в воду:
- Позволь мне ухаживать за Фриной!
Мелос облизнул губы.
- Здесь мало греков, и еще меньше тех, кого мы знаем! Купцам Навкратиса я не верю, и знаю, что ты тоже! А царевне нужен муж, на которого можно положиться...
Юноша заправил за ухо короткие темные волосы.
- Я не богат, но я уже получаю жалованье! И если бы ты позволила, царица...
Поликсена подняла руку, и Мелос смолк, глядя на нее с мольбой и надеждой.
- Никто из нас не богат, - произнесла бывшая царица. - Ты умен, честен, храбр... это для эллина сейчас самое большое богатство.
Она помолчала, испытующе глядя на друга своего сына.
- Ты сказал о своих намерениях Никострату?
Мелос тут же кивнул.
- Да! Я говорил с твоим сыном сейчас после ужина, и он одобрил это!
Поликсена улыбнулась.
- Что ж, я разрешаю тебе ухаживать за Фриной. Я не буду ни к чему принуждать мою дочь, - коринфянка повысила голос. - Но я разрешаю тебе попытаться ей понравиться.
Она коснулась обнаженного плеча юноши теплой сильной рукой.
- Можешь подойти к царевне завтра, пока ты у меня в усадьбе.
Мелос низко поклонился, боясь дышать, чтобы не спугнуть свое счастье. Он поднес к губам руку Поликсены и коснулся ее поцелуем.
- Это великая честь, - сказал он.
Еще раз поклонившись, иониец скользнул в темноту.
Поликсена долго стояла босыми ногами на траве и глядела юноше вслед, сцепив руки на все еще плоском животе и улыбаясь.