Глава 77
3 апреля 2015 г. в 19:46
Гости превосходно выспались: даже Поликсена, которой пришлось вставать ночью и кормить дочь. Фрина почти ее не беспокоила - девочка сладко спала всю ночь. И гости поняли, что проснулись довольно поздно.
Но, несмотря на это, солнце, все утро светившее через резные ставни, не успело нагреть комнату. Была ранняя весна, и прохладно в сравнении даже с египетской зимой: однако детям это было лучше всего.
Хозяин, однако, приказал с вечера принести в комнаты гостей жаровни, которые давно прогорели. Но розовый запах остался: пора цветения роз в Ионии еще не наступила, и розовое масло было добавлено в чашу для умывания.
Поликсена почти всю воду извела с вечера, но ночью воду сменили.
Коринфянка со смущением и некоторым страхом подумала, что, пока они спали, ночью тут были незнакомые слуги, возможно, персы, - обсуждали их, спящих: и какими именами называли?
К постели госпожи подошла Мекет, дрожащая и почти посеревшая от холода. И как она до сих пор не простудилась? Поликсена подумала, что рабыне нужна такая же азиатская одежда, как няньке.
Она услала Мекет и велела той одеться потеплее. И ведь даже послужить ей здесь эта девушка почти не сможет: бедная египтянка не знала никакого языка, кроме своего варварского!
Поликсена покормила дочь в постели, а потом препоручила няньке, раздумывая, как быть. Без служанки ей никак нельзя!
Коринфянка со смущением оглядывала свою с мужем богатую, но такую чужую и неудобную комнату. Она не знала, кого и о чем просить. Но тут к ней подошла женщина под покрывалом, не молодая и не старая: очевидно, персиянка.
Поликсена быстро встала навстречу неизвестной. Стража пропустила ее, как уже пропускала ночью других персов!
Женщина поклонилась: под покрывалом блеснули черно-бронзовые косы, скрученные вокруг головы.
- Я Кама, - назвалась азиатка. - Господин прислал меня служить тебе, госпожа. Я хорошо знаю свое дело, и госпожа останется довольна мной! Пока твоя девушка не научится своим обязанностям здесь!
Поликсене сразу не понравились самодовольство и бесцеремонность персиянки: при всей наружной почтительности.
Но отказать брату, если это Филомен повелел...
- Хорошо, - сказала она скрепя сердце. - Проводи меня в ванную комнату.
Мекет эллинка приказала приготовить для себя наряд. Ей подумалось, что быть госпожой и распорядительницей всех дел часто гораздо утомительнее, чем служанкой.
У нее была с собой косметика, и натрон, и масла: но достать их вчера не успели. Велеть ли Мекет сделать это сейчас?..
Кама, видя, что молодая госпожа в затруднении, просто тронула ее за плечо, направив вперед: с уверенностью матери или жрицы. Поликсена пошла за нею как была: в своем египетском белом ночном одеянии, только сунув ноги в сандалии. Она сжималась, спеша по коридору за своей проводницей... царевне так и чудились взгляды персов со всех сторон.
В прекрасной большой ванной комнате, выложенной светло-синей керамической плиткой и с водостоком, устроенным по образцу египетских, нашлось все необходимое: еще вчера Поликсена не испытала никаких неудобств, принимая ванну.
Кама действительно оказалась умелой служанкой: когда они закончили с омовением, персиянка даже накрасила Поликсену по-египетски, как та привыкла, а волосы уложила в ее любимую прическу - частью собрав узлом на затылке. Персиянка помогла госпоже укрепить повязку, которая поддерживала отяжелевшую грудь, и облачила ее в белый хитон и розовый гиматий с красным меандром по краю, расправив складки: будто уже где-то обучилась искусству укладывать греческую одежду.
Вернувшись в комнату, эллинка выбрала пару золотых запястий, золотые же серьги с подвесками и многорядное ожерелье из своих египетских украшений.
Закончив туалет, Поликсена впервые за утро обратила пристальное внимание на супруга. Аристодем, особенно не мудрствуя, надел белый хитон и такой же гиматий: его раб-грек помог хозяину умыться и расправить складки платья здесь же, в этой спальне.
- Прекрасно выглядишь, - хмуро сказал афинянин жене. После пробуждения они едва ли обменялись несколькими словами.
Поликсена мягко усмехнулась.
- А ты будто на ареопаг собрался!
- Я порою жалею, что это не так, - ответил муж без улыбки.
Поликсена чувствовала, что Аристодем хотел бы сказать ей много больше, - но сейчас для этого не было ни времени, ни возможности.
Едва гости закончили одеваться, как явился молодой раб... к счастью, грек: и сказал, что господин ожидает их к завтраку в зале с фонтаном.
Супруги переглянулись.
- Мы скоро придем, - сказала Поликсена.
Ей нужно было еще проведать Никострата: мальчика поселили в небольшой задней комнате, которая скорее напоминала комнату для прислуги. Но мать знала, что в спальне, подобной ее с мужем комнате, маленький спартанец чувствовал бы себя очень неуютно.
Когда она пришла к сыну, оказалось, что тот давно уже встал, умылся и поел - разумеется, не сам, а с помощью слуги-грека: видимо, ионийца, как и посланник Филомена.
Никострат был одет в одну всегдашнюю белую набедренную повязку, хотя и новую и чистую; а загрубелые босые ноги уже загрязнились, несмотря на умывание.
Мальчик улыбнулся матери, сохраняя при этом серьезный вид: как умел и его отец.
- Тебе не холодно? - спросила Поликсена, дотронувшись до плеча ребенка. Его крепкое тельце было горячим как угли.
Сын покачал головой: как всегда, предпочитая обходиться без слов, когда этого можно было избежать.
Поликсена нахмурилась.
- Ты не скучаешь?
- Нет, - мальчик снова покачал головой.
Мать вздохнула, потрепав его по волосам.
- Ну, иди играй.
Вечером Поликсена хотела расспросить сына, уделить ему внимание: но знала, что едва ли добьется многого. Спартанцы с малых лет приучались думать действием, а не словами: в противоположность афинянам!
И только когда придет время, ее сын покажет, насколько он умен и на что способен!
Аристодем и Поликсена направились в зал с фонтаном - дорогой, которой они все еще не запомнили: провожал их тот же молодой светловолосый раб-грек.
Ярким и чистым утром этот зал с полом из перемежающихся белых и черных квадратов, с белой каменной чашей на квадратном постаменте, выглядел гораздо приветливей.
Хозяин ожидал их, стоя у фонтана, заложив руки за спину: Филомен повернулся к гостям и радостно улыбнулся.
Он, как и вчера, был одет и вел себя по-персидски величественно: но Поликсена, посмотрев брату в глаза, ощутила, как ее наполняет радость и энергия. Хотя она знала о его тайных желаниях: может быть, именно это ее и будоражило!..
- Ты прекрасна сегодня, - сказал Филомен.
Быстро подойдя к сестре, он обхватил ее за плечи и расцеловал в обе щеки. Знак особой милости в Персии, благоволения к членам семьи, промелькнуло в голове у Поликсены.
Сердце от этого короткого объятия неистово забилось. Филомен оставил после себя аромат мускуса - и другой, тоже животный аромат: и такой же притягательный.
- Садитесь за стол, - хозяин кивнул в сторону накрытого стола: на нем был свежий хлеб с тмином, оливки, листья салата и нарезанные свежие огурцы, а также сыр и вино. Отдельно стояло блюдо с темным финиковым печеньем, которое Поликсена особенно полюбила в Египте.
Гости сразу ощутили голод при виде таких яств. Все трое сели за стол, и за едой почти не разговаривали: Филомен поглощал пищу с жадностью, которую Поликсена помнила с его юношеских лет, когда она подавала ему еду после трудного дня. Аристодем ел меньше и сдержаннее, а Поликсена уплетала свой завтрак с наслаждением молодой матери, чьи силы нужны семье.
После завтрака Филомен хотел покинуть гостей, извинившись делами, но Аристодем остановил своего могущественного друга: он набрался решимости за ночь.
Афинянин попросил жену оставить их вдвоем, и Поликсена ушла, бросив на мужа и брата опасливый взгляд. Потом Аристодем повернулся к Филомену.
- Я должен серьезно поговорить с тобой, - сказал афинянин.
Филомен усмехнулся: не то ласково, не то неприятно.
- Не сомневаюсь. Я никогда не веду праздных разговоров.
Аристодем расправил плечи. Он взглянул в сторону террасы, сощурившись от солнца, которое уже рассветилось вовсю; потом опять посмотрел на сатрапа Ионии.
- Как надолго мы здесь, во дворце?
- На сколько пожелаете, - ответил хозяин, улыбаясь.
Аристодем вскинул голову.
- Не делай вид, будто не понял! На каком положении мы с Поликсеной здесь?..
- На положении моих любимых друзей и ближайших родных, - ответил Филомен.
Но он, конечно, понял, о чем говорит друг. Пройдясь по залу, сатрап спросил:
- А что бы ты хотел делать?
- Сам содержать себя и не быть милостником, - ответил Аристодем. Внутренне афинянин удивился грубости и лживости этих слов: он хотел сказать совсем не то!
Но Филомен спокойно ждал продолжения, не выказывая никакого гнева. И Аристодем спросил:
- Могу ли я приобрести здесь усадьбу?
Филомен кивнул.
- С легкостью. В самом Милете есть прекрасные хозяйства... это как деревня в городе, - ответил он. - Есть и свободные. Я разузнаю о них для тебя.
Аристодем поклонился. Он в этот миг был очень благодарен; но ощутил, что все больше запутывается в окружающем и в себе.
- А смогу ли я снова заняться торговлей?
- С Навкратисом? Разумеется, - Филомен улыбнулся. - Ты не потеряешь своего Египта. Еще что-нибудь?
Аристодем опустил глаза. Он мысленно назвал себя подлецом, но закончил, будто движимый посторонней волей:
- Я уже давно не держал в руках меча.
- Ты хочешь освежить свои воинские умения! Это не только желательно, но и необходимо каждому благородному человеку, - сказал сатрап, улыбаясь, будто давно ждал такой просьбы.
Он прибавил:
- Быть может, нам с тобой предстоит вместе оборонять эту землю.
Афинянин поперхнулся.
- Оборонять Ионию - сейчас? От кого?..
Филомен рассмеялся.
- Разве ты не помнишь, как умер Поликрат, от которого я получил в дар и коня, и судьбу?..* Или ты не понимаешь, мой ученый афинянин, сколько неотесанных жестоких дикарей притязает на мою Ионию? Уверяю тебя, если ты озабочен этим, - среди них найдется очень мало таких, которые, подобно мне, пожелают объединить эллинов и варваров, ради торжества божественного духа!..
Аристодем быстро отвел глаза.
- Прости.
Друг горько усмехнулся.
- Прощаю.
Аристодем взялся за подбородок, прикусил губу... а потом опять взглянул на хозяина.
- Так ты хочешь, чтобы я тебе служил?
Афинянину все еще не верилось в такой оборот дела.
Филомен поднял брови.
- А разве не за этим ты приехал? Думай, что ты служишь не мне, а Элладе... такой, какой ей надлежит стать!
Аристодем медлил несколько бесконечных мгновений... а потом протянул наместнику Камбиса руку.
Коринфянин сжал ее обеими своими руками, потом притянул товарища к себе и крепко обнял.
- Если бы ты знал, сколько это для меня значит!
- Мне порою кажется, что ты великий изменник... а порою я думаю, что ты великий человек, - прошептал Аристодем в его жесткие волосы. - Я не знаю, что из этого хуже: но я согласен остаться с тобой, пока могу!
Филомен хлопнул его по плечу и посмотрел в глаза:
- Я сегодня же узнаю для тебя все, что нужно. Но если ты намерен учиться сражаться, ты будешь приезжать сюда, во дворец, где с тобой будут заниматься мои воины!
- Греки или персы? - невольно вырвалось у гостя.
Филомен пожал плечами.
- Кого выберешь. Я учился и у тех, и у других, и продолжаю это делать!
Затем сатрап ушел: сказав, что они встретятся за обедом, к которому он пригласит свою жену. Предупредил, чтобы Аристодем сказал об этом Поликсене.
Но к обеду, который подали в большой трапезной, хозяин опять явился один.
- Артазостра не желает трапезничать в обществе мужчины-афинянина, - сказал он. - Знаешь, что сказала о тебе моя гордая и благородная супруга? - посмеиваясь, спросил хозяин разочарованного и исполненного опасений Аристодема. - "Если твой друг похож на тебя так, как ты говоришь, мне нет нужды видеть его: я уже знаю его".
- Вот как! - воскликнул гость.
Филомен сжал его плечо, доверительно склонившись к другу.
- Кроме того, моя персиянка сейчас кормит нашего младшего сына. Артаферну всего два месяца, и моя жена почти не отходит от него.
Аристодем кивнул.
- Но хотя бы увидеть ее и твоих детей мы сможем? - спросил он.
- Конечно. Сейчас, как поедим, и навестим ее, - ответил сатрап.
Филомен сдержал свое слово и проводил Аристодема и Поликсену к жене, как только они встали из-за стола.
Комнаты Артазостры располагались совсем в другой половине дворца, нежели гостевые комнаты. Сейчас она была в детской, с несколькими няньками и наперсницами, и появление мужа и его родственников-эллинов испугало, если не разгневало госпожу.
Она держала на руках ребенка - двухмесячного Артаферна; и при виде светловолосого светлокожего афинянина персиянка быстро встала и сделала такое движение, точно хотела броситься прочь вместе с ребенком. Но потом, конечно, Артазостра совладала с собой.
Ее яркие губы приоткрылись, большие черные, немного навыкате, глаза заблестели, когда она перевела взгляд на Поликсену. Эта азиатка, хотя и привлекательная, не была красавицей: но была, несомненно, хорошей женой и страстной женщиной.
- Это... твоя сестра и ее муж? - спросила она Филомена по-гречески, с сильным акцентом.
Филомен улыбнулся.
- Да, - сказал он мягко, тоже по-гречески. - Поликсена очень хотела познакомиться с тобой.
Артазостра заправила за ухо блестящие черные волосы: сегодня, не ожидая вторжения чужаков, она не покрыла их и даже не заплела, и волосы ниспадали до колен. Азиатка ничего не сказала в ответ на лестные слова мужа, и Поликсену это покоробило и даже внушило страх.
Но Поликсена успела приглядеться к младенцу на руках персиянки: мальчик был хорошеньким, выглядел здоровым, а по внешности его могли бы легко принять и за грека, и за перса.
- Мне очень нравится твой сын, - сказала она госпоже по-персидски.
Артазостра вздрогнула, услышав из уст чужачки персидскую речь... потом медленно улыбнулась. Она снова села, расправив пурпурно-лиловые одежды.
- У моего сына сильная кровь, - ответила она на языке родины.
Хозяйка впервые посмотрела гостье в глаза, и Поликсена поклонилась.
Артазостра снова улыбнулась, с явным большим удовольствием: и эллинка впервые подумала, какой та могла бы быть подругой. Несомненно, эта женщина обладала не только знатностью, но и острым умом: не зря брат так часто упоминал ее в письмах!
- Надеюсь, мы подружимся, госпожа, - сказала Поликсена, теперь перейдя на греческий.
Артазостра кивнула.
- Да... надеюсь.
Небольшая ошибка в ее речи только усилила ее своеобразную привлекательность. Поликсена вдруг поняла, что сейчас Артазостра не опасна для нее - и еще долго не будет опасна: пока не отнимет от груди своего крошку-сына. Жена Филомена, как и Поликсена, кормила детей сама.
И ведь есть еще Дарион, которому всего полтора года!
Должно быть, за ним сейчас смотрят няньки.
- Могу ли я взглянуть на Дариона? - спросила Поликсена хозяйку.
- Да, - Артазостра наконец вспомнила, что они не одни. Окинула взглядом всех. - Идемте, я провожу вас.
* Поликрат погиб в 522 году до н.э.: его хитростью захватил в плен персидский сатрап Оройт и казнил неизвестным мучительным способом (предположительно, распятие или посажение на кол).