Разреши мне остаться

Один шаг, другой, третий. Удивительно, как иногда тяжело даётся то, чего обычно ты даже не замечаешь. Сейчас каждое движение, каждый вдох требовали куда больше усилий, чем когда-либо, но я перебарывал себя и лишь шёл быстрее. Я не мог терять ни минуты. Я и так потерял больше полугода. Нет, идиот, ты потерял два десятка лет. Растратил впустую, всё оставляя на потом, в полной уверенности, что жизнь бесконечна, и в ней останется место и для борьбы за справедливость и для тебя самого. Но когда время снимает с тебя розовые очки, ты вдруг понимаешь, что есть вещи несовместимые, и ты можешь выбрать только одну дорогу, по которой будешь идти. Я всегда думал, что поступаю правильно. И мне казалось, многое впереди, но теперь годы наваливались на плечи грузом депрессии, отчаяния и лёгкого сумасшествия из-за всего пережитого. И уже не хотелось. Раньше, когда я смотрел на своё отражение, я видел отличного бойца, способного всю планету перевернуть только ради того, чтобы спасти и восстановить мир. А сейчас? Сейчас передо мной каждый раз появляется усталый мужчина, в тёмно-русых волосах которого кое-где серебрится лёгкая седина, чьё лицо покрыто морщинами, а тело и душа множественными шрамами. И в серьёзных глазах его я вижу пустоту, которой раньше в них не было места. Когда всё изменилось? Я столько всего успел сделать, но в чём-то совершенно опоздал. Есть ли возможность наверстать упущенное много лет назад? Её красивое лицо проявилось в памяти, будто кто-то быстро набросал идеальные черты на белоснежный лист бумаги. С тех пор, как нас связала жизнь, я знал, что мы созданы друг для друга. Судьба нещадно швыряла нас по миру, отбирала близких людей, на глазах уничтожала целые города, но мы держались друг за друга, и я был уверен, что, пусть весь мир рухнет, нас вряд ли что-то сможет разлучить. А потом была Англия и поместье Спенсера. Потом был Вескер. А потом я. Независимая и непоколебимая во всём, что бы она ни делала, она всегда следовала за мной, верила тому, что я говорю, остужала мой горячий нрав. Она стала моим разумом. И единственным человеком, который понимал меня с полуслова. Понимал даже лучше, чем Клэр. Она заменила мне почти что весь мир, потому что стала и другом, и сестрой, и напарником, и... и любимой. А что сделал я? А я ушёл. В тот самый момент, когда она сдалась и уволилась с работы. Когда она поняла, что больше не сможет продолжать. Когда сил бороться в ней не осталось, потому что слишком многое уходило на то, чтобы сохранить сознание и хоть как-то справиться с воспоминаниями. Я дал слабинку. Был с ней. А потом ушёл. Испугался, что не справлюсь. Что разучился. Что ничего не смогу дать и отниму непростительно много. И ушёл. А она отпустила, как всегда полагая, что я знаю, что делаю, и что я делаю это правильно. Я горько усмехнулся, чувствуя, как болезненно обжигают глаза выступившие слёзы. Я будто предал её, мысленно оправдываясь, что защищаю, что убираю из её жизни ещё одну частичку того, что нам обоим перекрывает кислород, - постоянной войны. Предал, пытаясь уберечь нас обоих от боли, которая рано или поздно пришла бы в наш дом. И лишь спустя множество сражений и ранений, я понял, что никто не сможет защитить её так, как я. А я не смогу этого сделать на расстоянии, я должен быть с ней. Хотя бы попытаться, потому что иначе, какова вообще цена моей жизни? И где же моя любимая справедливость, когда она нужна? Почему её заслуживает весь мир, но не мы, не я? Как же так получается, что я помогаю другим, но сам... не могу поверить в своё счастье... не могу даже позволить его себе? Иногда необходимо почти умереть, чтобы понять, что помогает тебе жить. Я нуждался в ней, как в воздухе, как в солнце, потому что она была неотделимой частью меня, будто моим вторым "я", была уже столько лет, а я... оступился тогда, когда не имел права. У двери её квартиры я колебался, как глупый мальчишка, который пришёл признаваться в любви и не знает, как это делается. Простит ли она меня? Пустит ли снова в свою жизнь после столь долгого отсутствия? Примет ли... Рука дёрнулась к звонку, и снова заколебалась. Нельзя медлить дольше. Пальцы нажали на кнопку, а я прислонился лбом к двери и шептал в холодный металл, будто она может меня услышать: - Прости меня... Джилл, прости... И я слышал её шаги. Слышал, как она сомневается. Я будто считал далёкие удары её сердца, и видел, как её ладонь ложится на поверхность двери с другой стороны. А потом, словно со стороны, наблюдал, как открылась дверь, и она застыла у порога. Ничуть не изменившаяся, если только похудела немного, но изумлённые глаза по-прежнему насыщенно голубые, волосы уже вернули прежний цвет, и успели отрасти до плеч, а губы сложились в неуверенную улыбку. Вот сейчас. Я подался к ней, притягивая к себе, ощущая, как струятся по моим щекам слёзы. Такая хрупкая и бесконечно сильная одновременно. Как она вообще может существовать в мире? - Я люблю тебя... Разреши мне остаться... И я больше не уйду... Дай мне шанс, Джилл... Дай мне шанс, прошу тебя, - и я больше не подведу, хоть я и оступился один раз. - Я больше не испугаюсь, я буду бороться до конца. За нас. Потому что без тебя у меня нет ничего. Ни сил, ни жизни, ни смысла.