StayWithMe.mp3

Когда я впервые встретил его, то даже не думал, что разгадывать придется долго, выдох за выдохом. И читать по глазам. Было холодно, точь-в-точь как сейчас. Середина декабря порошила мелким снегом, и уши болели от ледяного ветра. Низкое небо давило на голову, и невыносимо хотелось курить. Я вышел тогда именно за сигаретами, не зная, что моя жизнь в тот момент висела на откосе в девяносто. Я зацепился взглядом за него, даже не думая ни о чем. Наушники, темные волосы и глаза прямо в лед под ногами. Он не смотрел по сторонам, только перед собой. Я же элементарно засмотрелся, и мы столкнулись. Нелепо так столкнулись, разлетевшись в разные стороны. Он затравленно поднял на меня глаза, пробормотал что-то неразборчиво – помню только, что у него был очень мелодичный, но простуженный голос. Он быстро, слишком быстро развернулся и продолжил свой путь. А на ледяной корке, покрывавшей асфальт, остался лежать крохотный плейер. Я тогда не понял – он что, не заметил, как музыки внезапно не стало? Из кармана его куртки остался свисать провод наушников. Странно. Я окликнул его вроде бы, но тот никак не отреагировал. Плейер перекочевал в мой карман. Сигарет тогда я так и не купил. Впоследствии я встречал его еще пару раз, и мне их хватило, чтобы понять, что парень был глухим. Поэтому его не смутило то, что он потерял плейер. И он не слышал, как я его звал. Вот только его глаза говорили гораздо больше, когда я, наконец, уцепился за его рукав и протянул ладонь ему навстречу. А в ней – серебристая пластмассовая штучка с кнопками. Кивок – вот и вся благодарность. Кивок – вот и все согласие на мои жалкие попытки показать ему, что я хочу посидеть с ним в ближайшем дешевом кафе. И эти говорящие глаза с малюсенькой точечкой родинки под одним из них. Мне так о многом хотелось его спросить, но это было достаточно странно для меня. Я не знал его и сомневался, что все-таки хочу узнать. А потому спрашивал себя об этом не переставая. Мои сомнения отпали, когда он накрыл мою руку своей и ткнул пальцем в страничку меню. На двойную порцию кофе. «Дэхён». Красивый почерк, красивый парень. Имя, выведенное тонким оранжевым фломастером на блокнотном листке. «Ёнгук» - корявый мелкий ответ чуть ниже. Так и познакомились. Я следил за его пальцами, быстро пробегающими по клавиатуре телефона, за снежинками, откуда ни возьмись начавшими кружиться за окном. Я ни капельки не чувствовал себя романтичной натурой, всего лишь потерянным парнем, который случайно встретил маленький живой предновогодний подарок – такого же потерянного парня. Глухого. С красивой улыбкой и тонкими бледными пальцами, выглядывающими из обрезанных перчаток. Когда на улице зажглись фонари, в наше уютное молчаливое кафе влетел третий, взъерошенный, растрепанный, с мокрыми каплями растаявших снежинок на волосах и почему-то двумя огромными шарфами, почти полностью скрывавшими его лицо. Помню его мелькающие с молниеносной скоростью пальцы, складывающиеся во всевозможные комбинации, и горящий возмущением взгляд. А потом – он набросил один из шарфов на Дэхёна, рявкнул в мою сторону что-то вроде «Какого черта?!» и почти насильно вывел его на улицу, под снег. Подальше от меня. Но он не знал, что листок с адресом Дэхёна уже давно нашел себе место в кармане моих джинсов. Я выиграл этот раунд. Дома на меня наорал Химчан. Смачно так наорал, со вкусом. Припоминая все то хреновое, что я творил иногда по глупости и без нее. А я слушал и отчаянно хотел вернуться в то кафе и молчать, молчать, молчать… Вместе с ним. Но разве ж Чана успокоишь так быстро? Нет. Ревнивая задница. Он творил беспредел в комнате, раскидывая вещи, а я сидел на диване, подтянув ноги повыше, и думал, что и сам мог бы столькими претензиями в него кинуть… Поводов было предостаточно. Мы с Химчаном вроде бы встречались, а вроде бы и нет. Так, спали вместе иногда. Но точно могу сказать – эти отношения не были любовью. Это было просто мое безграничное терпение его вспыльчивого характера, и моя стабильная работа в мастерской, приносящая нам деньги. Вот и все. Просто потому, что кто-то рядом. Это было нужно мне в первую очередь. Да и его взрывная сущность была как никогда кстати, когда мы занимались сексом. Он творил в постели такое, о чем мне в другой раз было бы стыдно и подумать. Как факт – я награждал его синяками и засосами, а он шипел в ответ. Вот и все. Все. Никакой любви, только ее призрак. Когда я ни на следующий день, ни всю следующую неделю не мог увидеть Дэхёна, я начал учить язык жестов. Химчан смотрел, как на умалишенного, но мне было плевать. Просто я хотел сказать одному парню, как сильно он мне нравится. И когда только успел? А потом мы познакомились с Ёндже. Тот парень с двумя шарфами, помните? Знакомство, правда, не слишком приятным получилось – в первый раз он меня вообще за дверь выставил. В общем, Дэхёна я увидел не сразу. Наши разговоры с Ежом, как я его сам для себя окрестил за глаза, больше напоминали официальное собеседование. Пришлось выложить ему как на духу – где работаю, чем по жизни люблю заниматься, есть ли кто-то еще, небезразличный для меня. И, разумеется, я не счел нужным сообщить, что есть один, который клянет ту мою случайную встречу трехэтажными матами и совершенно искренне недоумевает, «с какого ли хрена тебе глухой парень сдался». Ёндже покивал-покивал на мой рассказ, посидел то ли с умным, то ли с озадаченным видом. Но когда я поинтересовался у него, кем он сам приходится Дэ, тот чуть со стула своего не свалился, а лицо можно было бы смело сфотографировать и в какой-нибудь комичный комикс запихнуть. Потому что я спросил все это буквально на пальцах. И был невероятно горд, да. А потом вошел Дэхён. Только взглянув на него, я понял – он все видел. В который раз я открыл для себя – хочу смотреть, как он улыбается. Это несравнимо ни с чем другим, испытанным мной ранее. Просто… мне как-то сразу стало тепло-тепло, и я улыбнулся в ответ. Несмело, ведь все это было для меня в новинку. А Ёж пялился то на него, то на меня, и слов не находил. Позволить мне любить себя Дэхён смог не сразу. День за днем нам приходилось преодолевать барьер за барьером, вскрывать все новые и новые слои доверия, шагая друг к другу крохотными шагами. Прикосновения пальцев, скольжение моей ладони по его шее, мои вздохи в его растрепанную макушку по утрам, когда он завтракает – это все, что у нас было первое время. Но его глаза сияли рядом со мной, и для меня не существовало больше ничего. Я и сам-то толком не понял, в какой именно момент начал хотеть большего. Наверное, в тот, когда впервые я увидел Дэхёна в душе. Вот тогда желание, острое до боли, накрыло с головой, а закушенная губа начала кровоточить. Его спина свела меня с ума – светлая кожа с мелкой россыпью родинок между лопаток, слегка впалая линия позвоночника и эти чертовы ручейки воды, стекавшие вниз… В тот момент я, особо не задумываясь о последствиях, зашел в кабинку, закрыв ее изнутри, и обнял влажного, ощутимо вздрогнувшего Дэ руками, слушая, как он шумно дышит от испуга. Моя одежда намокла, но меня это не волновало. Моя ладонь чувствовала биение сердца человека, нужного мне, как воздух. И он не оттолкнул, но повернулся ко мне, успев сложить из пальцев одну фразу. И начал стягивать с меня пропитавшуюся водой футболку. «Останься со мной».