Принц дождя и Принцесса пламени

Николь почувствовала смутную необъяснимую ненависть к этой незнакомке в ярко-красном платье, стоявшей непозволительно близко к её брату и выглядевшей столь самовлюблённо, столь самоуверенно и дерзко. Казалось, будто она считает его чуть ли не своей собственностью. Впрочем, девушка заметила, каким нежным взглядом Феликс смотрит на эту женщину, и подумала: это ведь касается только их двоих и больше никого; если он так рад своей гостье и ему приятно её присутствие, то никто не вправе препятствовать этому. Рассуждая вполне разумно и сдержанно, Николь всё же ощущала, что незнакомка очень не нравится ей, но не произнесла ни слова и незаметно отдалилась в сторону. До неё доносились отдельные обрывки разговоров, и девушка поняла, что эта странная женщина, почему-то вызывавшая к себе непреодолимую неприязнь, приглашает её родителей к себе в гости сегодня вечером. На этот раз Валерия намерена была пробыть в Париже несколько дольше, чем обычно, и поэтому взяла в аренду один из домов на улице Прованс неподалёку от Оперы. Николь тихо удалилась из зала, надеясь остаться незамеченной, так как не хотела, чтобы это неожиданное приглашение распространилось и на неё. В это время Валерия вновь уронила свой шифоновый шарф и с лёгким раздражением в голосе произнесла: - Что же он сегодня всё время падает… Здесь такой сквозняк! Очень холодно, у меня уже мурашки по коже. - Думаю, вам следует одеться потеплее, мадам Литвинни, - ответил ей Эрик с затаённой иронией, подразумевая чрезмерную откровенность её платья. – Здесь не Неаполь. Поскольку он знал, что Кэти всегда рада видеть бывшую супругу своего кузена, то решил не отказываться от приглашения. Оно было незамедлительно принято, и довольная Валерия покинула театр. Когда она удалилась, оставив за собой шлейф аромата, дирижёр, наблюдавший за происходящим, невольно вздохнул и сказал: - Если бы эта женщина была певицей, то, уверен, все тревоги по поводу премьеры улетучились бы в одно мгновение. Но что же мне делать, господин директор? Где искать ту, которая воплотит на этой сцене образ Мессалины? Нельзя допустить, чтобы премьера сорвалась, ведь музыка поистине великолепна, и проделана огромная работа. - Не беспокойтесь, - мягко вмешалась Кэтрин, опередив мужа. – Если понадобится, то я сама выйду на сцену. - Так и сделаем, - согласился Эрик. – Если дублёрша через три дня не справится с ролью, то пусть будет так. Премьера состоится непременно. Феликс мысленно пообещал себе, что сделает всё, лишь бы заставить Луизу сыграть роль Мессалины должным образом. Он ещё не знал, что сделает, но был готов на всё. Затем его мысли вновь погрузились в состояние сладостной мечтательности, вызванное появлением Валерии не в несбыточных грёзах, а наяву. Эта женщина действительно была вновь рядом с ним, вновь прикоснулась к нему, смотрела на него… А этот дивный аромат ванили, точно такой, как прежде, снова сводил с ума и заставлял представлять себе её соблазнительный силуэт и кокетливый смех. Благодаря богатству, праздному образу жизни и привычке посвящать много времени заботам о своей внешности, лукавая итальянка выглядела моложе многих своих сверстниц, поэтому теперь даже казалась в сравнении с ними красавицей, хотя шестнадцать лет назад её наружность не производила особенного впечатления. Волос этой женщины ещё ничуть не коснулась седина, её фигура оставалась привлекательной, сохранив чувственную пышность форм, но не приобретя тучности и размытости контуров, нередко возникающих с возрастом. Походка Мессалины девятнадцатого века по-прежнему была лёгкой, голос – томным и манящим, а взгляд – властным и игривым одновременно. Сейчас всё это оживало в воображении Феликса ещё сильнее, чем когда-либо. Он некоторое время расхаживал по пустынным коридорам Оперы, не в силах совладать с игрой фантазии и всё усиливающимся желанием снова увидеть её – его личную гордую Мессалину, равной которой нет на свете. До чего она обворожительна… Молодой композитор в отчаянии прислонился к колонне, прижавшись лбом и горячими ладонями к холодному мрамору. Любить и желать Валерию Литвинни, никогда никого не любившую, эгоистичную, бесстыдную и самоуверенную, не способную стать достойной женой, да к тому же старше его на четырнадцать лет – ведь это истинное безумие и позор! Феликс Бертрам неистово стыдился своей тайной страсти к этой женщине, страсти, которая противоречила здравому смыслу и морали, переворачивала привычный мир с ног на голову и заставляла его дрожать, словно в лихорадке. События реальности и созданной им оперы переплелись в сознании молодого человека, и ему стало казаться, что своенравная итальянка, не раз мерещившаяся ему в неистовой пляске пламени в камине, снова здесь, перед ним… он видит сцену, на которой уже начинается давно задуманный им спектакль. Занавес закрыт. Звучит увертюра, в которой представлены основные музыкальные темы оперы. Затем на затемнённой сцене из-за кулис появляется скульптор, везущий на подставке свою работу, накрытую плотным покрывалом. Видно только, что это, судя по всему, человеческая фигура в полный рост. Скульптор (намёк на образ автора) кратко повествует зрителям о том, что задумал воссоздать образ императрицы Валерии Мессалины, много дней провёл за работой – и наконец статуя готова. Он отдёргивает покрывало и, пристально рассматривая свою Мессалину, обращается к ней, рассуждая о тех чувствах, которые она у него вызывает – восхищении, страсти и страхе. В изменчивом лунном свете скульптору начинает казаться, что статуя ожила и смотрит на него. У него начинает кружиться голова, он медленно садится у ног скульптуры и замирает, а затем безвольно падает, будто лишившись чувств. Зал на мгновение погружается в абсолютную темноту… У несчастного композитора также потемнело в глазах. Феликс хотел закричать, позвать ту, которая играла его воображением, но голос не слушался его. Волна удушливой темноты накрыла бы его с головой, если бы не лёгкое прикосновение чьей-то руки к его плечу. - Моя Мессалина, - прошептал он, приходя в себя и желая увидеть рядом Валерию. – Я знал, что ты вернёшься ко мне. - Феликс, папа с мамой уже ищут тебя, пойдём домой, - это оказался нежный голос Николь. Тут девушка заметила лихорадочное состояние брата: - Что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь? Она осторожно дотронулась рукой до его лба, приподнявшись на носочках, и погладила его по голове. - Сестрёнка, - с грустной улыбкой ласково пробормотал мужчина, касаясь ладонью её тонких пальчиков, – Пожалуйста, не спрашивай меня ни о чём. Когда-нибудь я расскажу тебе, но не сейчас. Я знаю, что ты хочешь помочь мне, но этого никто не может сделать! Мне действительно очень плохо. Николь взяла брата за руку и кивнула ему, давая понять, что не станет мучить его разговорами. Кроме того, ей уже и так всё было понятно – она прекрасно поняла, чьё появление довело Феликса до такого состояния. - Но в то же время я давно не был так счастлив, как сегодня! – порывисто воскликнул композитор, сверкая глазами. – А Луиза не вернулась? - Нет, - девушка покачала головой. – И все остальные разошлись, уже довольно поздно. Брат и сестра вдвоём вернулись к родителям, и вскоре театр опустел. Феликс и Николь были различны по характеру и предпочтениям, но их с детства объединяло то, что оба в большинстве случаев скрывали свои переживания в глубине души, лишь изредка выдавая себя. Большую роль на подсознательном уровне в этом сыграло то, что дети знали, как много страданий и волнений пришлось пережить их родителям из-за бурных эмоций. В то время как Феликс страдал из-за жестокой игры своей фантазии, та, что была этому виной, стала жертвой иной неприятности – холодного дождя. - Что сегодня за день? До чего мерзкая и отвратительная погода! – недовольно шипела итальянка, торопливо шагая по направлению к снятому дому, кутаясь в плащ и опуская голову. – Когда я заходила в театр, не было ни одной тучи, а теперь льёт, как из ведра, будто нарочно! Нарочно? О да, как же я сразу не догадалась! Чуть оглянувшись по сторонам и убедившись, что рядом нет ни одного человека, женщина резким тоном проговорила: - Рауль, если это ты, то прекрати немедленно! Хватит поливать меня, я не висячие сады Семирамиды! - А как иначе заставить тебя вспомнить обо мне? – негромко прозвучало рядом с ней. - Значит, фокусы с ветром тоже были твои? – полюбопытствовала Валерия. - Конечно, - ответил виконт де Шаньи, незримо кружась вокруг неё в потоках воды. – Это я привёл тебя к театру в наиболее подходящий момент, я сделал так, что молодой Бертрам подхватил твой шарф, не спуская с тебя восхищённого взгляда. Тебе ведь это понравилось, верно? - Да, и он сам мне нравится, - без тени смущения согласилась его бывшая жена, вспоминая момент встречи с Феликсом. – Ещё много лет назад, когда Феликс был мальчиком, я догадывалась, что он будет очень красивым, когда станет взрослым. Результат даже превзошёл мои ожидания. Он непозволительно хорош, и я хочу, чтобы он стал всецело моим! - Развратница, он же намного младше тебя! – упрекнул её Рауль и тут же спохватился: – Впрочем, твои развлечения меня не касаются, извини. Женщина проницательно усмехнулась: - Рауль, что тебе понадобилось? У тебя такой голос, как в тот день, когда ты просил меня организовать гастроли Кэтрин Бертрам в Милане. Тебе что-то нужно от меня! Что именно и чем будешь расплачиваться? Очередным сокровищем? - Да, всё верно. У меня есть к тебе просьба. Если ты её выполнишь, то я тебе покажу ещё кое-что очень любопытное, - витиевато отозвался Рауль. – Я точно знаю, что тебе будет очень интересно это увидеть. Кроме того, ты ведь сама говорила, что я был чудесным мужем. Думаю, я заслуживаю внимания с твоей стороны. - А чего именно ты хочешь? – настойчиво спросила итальянка и тихо засмеялась с хитрой ухмылкой: – Надеюсь, ты не собираешься склонить меня к старательному исполнению супружеского долга на грани двух миров? Это слишком экзотично даже для меня. - Какой была, такой и осталась, - сконфуженно пробормотал виконт, думая, что покраснел бы, если бы только был способен покраснеть. – Мне совсем не это нужно. Я только об одном тебя прошу: Николь не должна ничего узнать о моём прошлом, иначе я потеряю её раньше, чем предполагаю! Это убьёт меня окончательно! Не говори ничего такого, что могло бы открыть ей мою печальную тайну. - Малышка Николь Бертрам? Та хорошенькая юная наяда с очаровательным личиком и огромными глазами? Я сегодня мельком видела её, – Валерия игриво приподняла брови, с трудом подавила порыв хохота и добавила, насмешливо передразнивая: - И ты ещё будешь меня воспитывать, развратник? Она же намного младше тебя! - Это совсем другое, - сдержанно пробормотал он. – Я даже никогда не целовал Николь и, увы, не смогу этого сделать по-настоящему. А уж то, о чём ты подумала… если бы я только мог! Да я бы… Тут Рауль понял, что слишком разгорячился, и умолк. - Ей же всего лишь пятнадцать лет, если я не ошибаюсь, - Валерия захихикала и укоризненно покачала головой, изображая строгую блюстительницу нравственности, – А ты, аристократ несчастный, привыкший к тому, что тебе всё доступно, уже мечтаешь испортить эту невинную красавицу и заставить её дарить тебе удовольствие, которого тебе в земной жизни не подарила её матушка! - Ну хватит, не издевайся, - он с упрёком плеснул бывшей супруге в лицо холодными каплями дождя, заставив её заслониться ладонями. – Неужели я настолько отвратительное создание, что даже ты надо мной смеёшься и обвиняешь во всех грехах? - Ладно, Рауль, не обижайся, - примирительно отозвалась его насмешливая Мессалина. – Ты же понимаешь, что это только шутка. Впрочем, с чувством юмора у тебя всегда было туговато. - Ты дашь мне слово? – виконт взволнованно замер перед ней в нетерпении. - Да, я обещаю, что от меня Николь не узнает ничего, что могло бы тебе повредить. Можешь даже меня не благодарить, - Валерия протянула вперёд ладонь. – Давай хотя бы скрепим договор рукопожатием, где ты там? Я же тебя не вижу. Рауль пожал её руку, и Валерия улыбнулась, чуть заметно ощутив это. - Иди домой и оставь одно из окон приоткрытым, - проговорил он. – Я принесу тебе то, что пообещал. Женщина быстро добралась до дома и, сбросив промокшую одежду, торопливо зажгла огонь в камине своей спальни. Закутавшись в меховую накидку и допивая третью чашку горячего чая, Валерия нехотя приоткрыла одно из окон и тихо проворчала: - Если я из-за тебя простужусь, то твоя ненаглядная Николь всё узнает о твоих похождениях и безумствах. - Не простудишься, - моментально отозвался Рауль. – Я тебе даже дрова раздую в камине, чтобы быстрее горели. В то же мгновение огонь вспыхнул сильнее и ярче, охватив наконец все поленья, и в комнату пахнуло жаром. - Вот то, о чём я тебе говорил, - произнёс виконт, и на стол опустился рисунок. Валерия взяла его в руки и, конечно, узнала на портрете себя, только моложе. Также она мгновенно узнала свой алый корсаж и панталончики с чёрной вышивкой. Это был тот единственный портрет Мессалины, который Феликс не показал сестре. - Откуда это? – спросила итальянка. - Из сейфа, принадлежащего молодому мсье Бертраму, - ответил её бывший муж. - Из сейфа? – недоверчиво переспросила Валерия. – А как же ты его открыл? - Тому, кто может повелевать стихией ветра, необязательно открывать сейф, чтобы что-то извлечь оттуда, ибо воздух вездесущ, - загадочно сказал виконт. – Это было нелегко, но ведь я пообещал. Феликс уже давно стал твоим, как видишь. Он обожает тебя, но знай, в то же время он стыдится своего обожания, стыдится тебя. Я бы посоветовал тебе быть осторожной, Валерия, но зная тебя, мысленно переадресую этот совет ему! - Верно, - женщина коварно улыбнулась, повернувшись к зеркалу. – Феликс должен быть очень осторожен, поскольку теперь я непременно сделаю всё, чтобы он был в моей власти. Он забудет про свой стыд и будет у моих ног! Она расхохоталась, откинув голову назад, а Рауль удалился, даже прикрыв за собой окно. Мессалина стала готовиться к встрече с тем, кто посмел стыдиться чувств к ней.