Динамическое равновесие

*** Монро торопится вернуться в особняк, как только узнает новость. Бросает все дела, рявкает что-то неясное, отдающее вязкой горечью, охране и спешно покидает Капитолий: спускается по лестнице, отталкивая в сторону зазевавшихся рейнджеров, с грохотом распахивает дверь служебного входа и на мгновение замирает, глядя вдаль. Солнце слепит глаза. Он мчится в Давенпорт Ранч, безопасный, элитарный, далекий от центра район так быстро, что на мгновение кажется, будто под ним не лошадь, а старый-добрый мотоцикл. Бегом поднимается по лестнице, с грохотом распахивает дверь и падает на колени перед постелью. Чарли спит, и это неопровержимая истина, факт, который нельзя оспорить или не принять. Чарли спит, и кожа у нее слишком бледная для живой. На прикроватной тумбочке лежит кверху лапками светлячок. *** Чарли медленно опускается на пахнущий влажной землей ковер из прошлогодних листьев и устало выдыхает. Она может считать хоть до миллиарда, пытаясь поймать ускользающие сквозь пальцы песчинки мгновений, но все равно не определит, сколько прошло времени. По ее подсчетам уже давно наступило утро, солнце должно тянуться ласковыми лучами к деревьям, дарить тепло и свет. Сквозь пышные кроны виднеются звезды. В лесу бесконечно тихо, настолько, что можно задержать дыхание и слушать, как бухает по ребрам сердце. Чарли считает сначала и до пяти, а потом, пряча дрожащий голос за привычной бравадой, произносит: ― Это что, конкурс на самый длинный сон? Ей не нужно больше гадать или сомневаться: просто реальность такой не бывает. Марк Ричардс наконец отрывается от созерцания причудливого танца светлячков и улыбается уголками губ: ― Некоторые сны длятся годами, Чарли. Но не беспокойтесь, вы вернетесь. ― И он снова обращает взор на светлячков. Она машинально кивает, а затем всматривается в просветы между деревьев, наблюдая, как между стволами то и дело мелькают причудливые, источающие мягкое зеленоватое свечение силуэты, словно сотканные из волшебного бисера: от кругов и квадратов до птиц и животных. Их сотни миллионов, и в каждом заключена частичка необъятного разума. Наниты ― защитники и палачи, потревоженные играми жадных до власти людей, осмыслившие всю суть человеческого бытия. Они дарят то, что ты желаешь более всего, скрывая за чарующими наваждениями программный код и нерушимую логику. *** Себастьян Монро теперь первый и самый главный генерал Остина, вот только Чарли это, конечно, уже не спасет. И он медленно, кусочек за кусочком, собирает паззл: нанитов, девчачью бесшабашность и Марка Ричардса, которому двадцать три: светлые-светлые, почти бесцветные, глаза и замершая на губах улыбка хищника прилагаются к телу. На ладонях и шее багровыми бутонами распустились ожоги. Сколько таких, как он, разбросано по Техасу – не сосчитать. Наниты не щадят тех, кого приручили, потому что им все равно. Потому что люди не являются важными. Вот только Чарли еще жива, и Басс впервые заставляет себя поверить, что чудеса имеют право на существование. *** ― Мы пересмотрели концепцию счастья, ― говорит Марк, и Чарли вздрагивает, будто от порыва обжигающе-ледяного ветра. ― Вот как? ― спрашивает она, подозревая, что ничем хорошим это не кончится. Если идешь на сделку с нанитами, расчищая путь к власти (пусть и не для себя), то нужно готовиться к худшему. Марк кивает. ― Почему же? ― Если долго держать людей под контролем, обеспечивая порядок, они умирают. ― В его голосе нет ни единой эмоции. Нанитам неведома горечь, они не знают страха и не понимают жалости. Простая констатация фактов, набор нулей и единиц, очередной эксперимент с пометкой «провален». В лесу бесконечно темно, а Чарли все равно прекрасно видит и Марка Ричардса, и ненастоящие, но шершавые на ощупь стволы деревьев, и светлячков, что образовали новую фигуру, ― человека. ― И это противоречит вашей цели, ― догадливо ухмыляется она. ― Мы защищаем. ― А электричество? Оно неважно, ведь если живешь так долго в мире, где его нет, то начинаешь по-другому расставлять приоритеты, ценить данное природой. Электричество неважно и вредно, но энергия ― сила, а потому Чарли не может не спросить. ― Равновесия нет, люди не готовы. Она готова с этим поспорить, но предпочитает промолчать, потому что выбора все равно нет. *** Когда все заканчивается (или все-таки начинается), слепящее, теплое, живое солнце заходит за горизонт. Чарли открывает глаза. Светлое будущее начинается с вечера, и она не уверена, что хочет знать, как ко всему этому отнесется Монро. ― Надо было тебя пристрелить, ― бросает он, подступая к кровати: бледный, в измятой одежде и с щетиной на подбородке. А в глазах ― надежда. Чарли хрипло смеется. Один ― лидер. Двое ― союз. Трое ― коалиция. И вместе они возродят мир. На меркнущем покрывале-небе загораются первые звезды.