За три дня до конференции
— Я дома! Сегодня я позже, чем обычно — надо было зайти за продуктами и сигаретами для семпая. Как и всю последнюю неделю, он напряжённо работает. Не отрываясь, косит глазом: — С возвращением! Заглядываю в холодильник — как я и думал, не поел. Ну нельзя же так! — Семпай! Вы опять ничего не ели! В ответ непреклонное: — Через двадцать минут. Что ж, ладно. Пока урчит микроволновка, расчищаю от бумаг место на столе. Мой гений недовольно пыхтит, но без возражений отодвигается вместе с ноутбуком в сторону. Ровно через двадцать минут всё готово. От вкусных запахов у меня уже бурчит в животе, а семпай всё продолжает стучать по клавиатуре. — Семпай! Если вы сейчас же не поедите, я … — Ммм? — надо же, оторвался от экрана, смотрит на меня, выгнув бровь. — Я вас зацелую! — Серьёзная угроза, придётся подчиниться, — это что, улыбка?! Не верю глазам своим! Кривая, уголком рта, но — улыбка. Где-то что-то сдохло, не иначе. — Вообще-то, я закончил, так что — обломись! Придвигается к тарелке, берёт хаси. Оба голодны, сначала едим молча. — Как дела в лаборатории? — Всё хорошо, семпай! Тадокоро и Мика отлично справляются. Вы их хорошо выдрессировали. — Хм? Ну, ребята они толковые, да и ты сам их многому научил. Ну, главное, чему я научил кохаев — это правилам поведения в лаборатории № 2. Работать молча, не попадаться под руку, чётко выполнять его требования, если же что-то не понял, лучше честно признаться, а не делать наобум — семпай разумно предпочитает объяснить ещё раз, нежели потом переделывать испорченную работу. И — не задавать глупых вопросов! А вот на умные и вовремя заданные наш научный гений совсем не сердится и всегда отвечает, часто даже с удовольствием. Ребята, кстати, действительно замечательные! Уезжая, со спокойной совестью оставляю на них и лабораторию, и семпая. После того голодного обморока я серьёзно озаботился его питанием. Курение плюс литры чёрного кофе на пустой желудок — так и до язвы недалеко. И кохаям внушил, что сытый тигр гораздо безопаснее голодного. Помню, как-то осенью забегал, чтобы вытащить любимого пообедать. Подходя, сквозь неплотно закрытую дверь слышу звонкий голос Мики: «Семпай! Вам просто необходимо поесть! Вы, когда голодны, становитесь рассеянным и работаете не так эффективно!» — молодец, девочка, знает, куда бить! «Что сказала?!» — от гневного вопля дрожат стены. Ну, им не привыкать, и не такое бывало. Успокаивающий говорок Тадокоро: «Мика-тян права, семпай. Если вы сейчас пойдёте в столовую, то как раз вернётесь к завершающей стадии. Вы же не хотите из-за невнимательности провалить двухнедельную работу?» «Спелись, макаки безрукие? Вернусь, чтобы всё доделали, с утра возитесь!» Отскакиваю от двери, чтобы не быть растоптанным, делаю вид, будто только что подошёл и ничего не слышал: «О, семпай, вы обедать? А я как раз иду вас пригласить». Зло зыркает на меня тигриным глазом и топает вперёд. Показываю ребятам в лаборатории большой палец — молодцы! — и спешу догнать демона, так старательно демонстрирующего своё негодование непочтительным поведением кохаев… — Семпай, почему вы сами не поели? А если бы я на этой неделе был в Хамамацу? — Тц! Вот пристал! Если бы ты был на практике, я бы поел в кафе по дороге домой. И ты сейчас в Нагое, а я сэкономил двадцать минут. Всё, наелся, спасибо, хватит болтать, убирай со стола, мне ещё столько сделать надо… И мне тоже. Нужно приготовить поесть на завтра и вбить в голову две новые темы. «Догрызаю» наконец этот кусок гранита науки. Всё! Я кончился! Глаза слипаются, текст расплывается, в голове каша. Зеваю на грани вывиха челюсти. Определенно, пора спать! — Семпай, уже поздно, может, хватит на сегодня? — А? Нет, я ещё посижу, хочу закончить этот раздел. Спокойной ночи! — Спокойной ночи! — подхожу поцеловать. Ставлю будильник, чтобы разбудил через час, ложусь. Не успев коснуться подушки, проваливаюсь в сон. Эта неделя меня вымотала — немалая нагрузка в универе, да ещё стараюсь как можно больше помочь семпаю в лаборатории. И как он сам ещё держится? Просыпаюсь от противного писка. Под дверью полоска света, он всё ещё работает? Придётся опять загонять в кровать силком. Шлёпаю в гостиную. О, да у нас здесь просто сонное царство: спящий семпай перед «спящим» ноутбуком. Нет, так дело не пойдёт! Поднимаю своё сокровище, а этот упрямец, не просыпаясь, протестующе мычит и пытается отмахнуться, даже во сне демонстрируя характер. Ничего, я уже знаю средство: покрепче обнять и подержать минуточку. Вот так, пригрелся, успокоился и засопел мне в шею. Ещё и возится, пристраиваясь поудобнее. Щекотно! Стоп-стоп-стоп! Никаких посторонних мыслей! Волоку своего спящего красавца в спальню, переодеваю, укладываю. Зацеловываю, конечно, не могу удержаться, только совсем легонечко, чтобы не проснулся. Я соскучился, очень соскучился, но не хочу повторять прежних ошибок. Слишком дорого они обходятся. Прежде чем уйти к себе, какое-то время любуюсь на спящего. Мой любимый. Такой кроткий сейчас, такой спокойный! И такой уставший. Отчаянно хочется верить, что он старается не из-за одного только желания «лишний раз засветиться», что он тоже хочет быть со мной. От ответа семпай уходит — рано, мол, ещё что-то загадывать, и мне остаётся только надеяться. Судя по его настроению сегодня, всё идёт по плану, он успевает, а значит, если за оставшиеся два дня ничего неожиданного не случится, доклад будет готов в срок и представлен на конференции. И в Хамамацу мы сможем переехать вместе!Накануне
Сегодня на редкость удачный день! Я смог освободиться пораньше и поспешил в лабораторию. На сегодняшний день запланирована обычная рутина, я смогу подменить семпая. Но меня встретили только кохаи, оказывается, он уже ушел домой. Появившись утром в «бешеном», как сказала Мика, настроении, задал бешеный же темп работе — «так, что у нас тут всё летало». В результате дела пошли намного быстрее запланированного и семпай удалился ещё до обеда, милостиво разрешив то же ассистентам, как только всё доделают. Ответ на мой осторожный вопрос про ущерб и пострадавших меня поразил — две пробирки и копчик Такодоро. Ещё удивительнее было то, что парень пострадал не по вине семпая, а по собственной неосторожности, в запарке сев мимо стула. Чудеса! В шесть рук быстро заканчиваем, и, довольные семпаем и друг другом, разбегаемся. Разуваясь, прислушиваюсь. Не слышно ни шелеста бумаг, ни стука по клавишам. Заснул? Тихонько отворяя дверь, слышу: — С возвращением! Всклокоченный, с красными от недосыпа глазами, семпай развалился на диване с ноутбуком на коленях и неизменной сигаретой во рту. На столе — никаких бумаг, только пепельница. Закончил? Подтверждает с довольным видом: — Я всё! Ещё раз проверю только. Покормишь? Сейчас бы его обнять, затискать, зацеловать! Он лучший! — Семпай, вы всё-таки сделали это! Вы гений! — Пф! Ты же сам твердил — «Вы сможете, я знаю, вы сможете». Я смог. Потом прочтёшь и распечатаешь. А я поем, и спать! Чертовски устал, а завтра ответственный день. И вставать рано. Вымыв посуду после раннего ужина (или позднего обеда?), вытираю руки. Завтра рано утром семпай уезжает на конференцию. Как-то там всё пройдёт? Хотя профессор и уверял меня, что «Фармацевтика» «просто не сможет отказаться от такого талантливого учёного, как Тацуми-кун», я волнуюсь. Жаль, я не могу поехать с ним, даже провожать мне запрещено. Сейчас ещё раз просмотрю доклад, распечатаю, и останется время забежать ненадолго к Хирото пропустить стаканчик, всё равно сегодня учёба в голову не полезет. Или остаться дома и завалиться спать пораньше? После таких напряжённых дней не знаю, чем занять несколько свободных часов. Семпай выходит из душа, и я столбенею. Пижама на нём расстёгнута и, когда он поднимает руки откинуть назад ещё влажные волосы, распахивается, полностью обнажая торс. Семпай, зачем вы так со мной? Опять проверяете мою стойкость? Зачем вы дразните меня телом, которое недоступно мне уже девять дней? Подходит, подставляет щёку. Чмокаю: — Спокойной ночи! И оказываюсь в капкане! Футболка намертво зажата в его кулаке. Заглядывает в глаза, говорит как-то виновато: — Мне завтра надо быть в форме… Чего это он? Неужели так извиняется за то, что и сегодня у нас не будет секса? Сам провоцирует и тут же извиняется?! Вроде получается улыбнуться: — Да, конечно. Сладких снов, семпай! Не отпускает, чуть хмурится, напряжённо что-то высматривая в моих глазах. Сейчас опять выскажет мне что-нибудь про моё неправильное выражение лица. А какое, ко всем чертям, оно может быть, я же не железный! Но он молчит, потом почему-то вздыхает, выпускает мою футболку и отворачивается, чтобы уйти. А я вдруг замечаю его пламенеющие уши и тяжёлое дыхание. Что? Неужели… Мысли скачут. А ведь сейчас он уже не «очень занят», то есть совсем не занят, до отъезда ещё тринадцать часов, и… Я сошёл с ума? Сердце грохочет. — Семпай! Догоняю, разворачиваю к себе: — Семпай, вы хотите этого, но боитесь завтрашнего дискомфорта, да? Вспыхивает, набирает воздух для гневного вопля (и я уже прикидываю траекторию своего полёта спиной вперёд), но тут же, судорожно выдохнув и закусив губу, отводит глаза и едва заметно кивает. Милый! Ну какой же он милый! Притягиваю ближе, опять хватается за футболку, уже обеими руками, утыкается мне в плечо. Трогаю губами пряди волос над малиновым ухом: — А почему хотели уйти? Бормочет тихо: — Думал, ты быстрее соображаешь и сразу меня понял, но не хочешь, если… не в меня… Последние слова скорее угадываю, чем слышу. Делаю усилие, чтобы не рассмеяться вслух, не обидеть. Глупенький мой, да я из собственной шкуры готов выпрыгнуть, наизнанку вывернуться, раз ты сам просишь. — Семпай… люблю вас… всё… для вас… сделаю… Моя бедная крыша яростно бьётся, пытаясь улететь. Но нет, сегодня я её не отпущу, не могу, не имею права! Ничего, потом наверстаем. У нас всё впереди. Ещё один вопрос я задам попозже, примерно после первой сотни поцелуев. «Семпай, почему вы сегодня не застегнули пижаму?»Во время конференции
На десяток своих эсэмэсок я получил в ответ только две. Одна совсем короткая: «Доклад на ура!», вторая подлиннее: «Квартиру можно побольше, дают хороший оклад».