Паранойя и предубеждение

Гарри с самого начала подозревал, что их роман (романчик, интрижка) с Питером не продержится долго на уровне "неземное блаженство". Разве у Гарри получалось жить счастливо? Он был одним из самых хмурых детей в своей школе, а уж после того, как началась его игра в прятки со смертельной болезнью, он имел полное право на страдания. Его склонности к депрессии дали проявиться во всей красе. Это депрессия жила в его теле, а все остальные черты характера ютились в закутке на краю сознания. Появление Питера изменило расстановку сил, но, как оказалось, не навсегда. После целого месяца лихорадочной эйфории, в течение которого Гарри намеренно не оставлял себе времени на размышления о тщетности бытия, на солнце, осветившем его медленно умирающее тело, появились пятна. Не могли же они с Питером заниматься сексом круглыми сутками. После первой, действительно потрясающей, ночи, после утренних мурчаний, спонтанной фотосессии и кофе, принесенного Питером прямо в постель (вскоре оно оказалось разлито по простыням, Питер позволил Гарри сделать не больше пары глотков, прежде чем решил, что с его губами должен соприкасаться не холодный фарфор), им пришлось вернуться к привычному распорядку дня. Питера ждали в редакции газеты, Гарри - в его стеклянной башне для бездушных ублюдков, по ошибке именующей себя корпорацией. И если Гарри, на правах главы корпорации, еще мог дать себе внеплановый выходной, Питер, неловко краснея из-за происшествия с кофе, сразу признался, что обязательно должен отдать фотографии со вчерашней вечеринки, а затем и к тетушке заглянуть, чтобы не заставлять ее волноваться. Взрослый парень живет с тетушкой и переживает из-за ее душевного покоя. Гарри собирался съязвить на этот счет, но вспомнил о том, как было хорошо ему прошлой ночью, и сдержался. Они обменялись телефонами, и Питер покинул его квартиру с улыбкой на лице. Кажется, считается, что ни одна уважающая себя девушка не должна звонить парню два дня после того, как у них был секс. Или это парень не должен звонить? Гарри не был уверен, подобные сведения не задерживались у него в голове. Питер забросал его десяткой позитивных смс в тот же вечер, после чего позвонил ближе к полуночи с вопросом, нельзя ли ему снова напроситься на встречу. Гарри думал, что это неприлично - быть настолько счастливым из-за внимания со стороны хипстера-журналиста. Сначала объятия с Человеком-Пауком, теперь это. Ему что, все равно, с кем и когда, только бы не оставаться в одиночестве? "Приезжай прямо сейчас" - печатали его пальцы, пока он предавался самоуничижению. Питер появился на его пороге так быстро, что Гарри пошутил, не стоит ли ему поискать у входа синюю будку, которая изнутри больше, чем снаружи. Питер ответил, что предпочел бы, говоря о мирах с путешествиями во времени, летающий скейтборд. Когда он рассмеялся от собственной шутки, у Гарри по спине побежали мурашки. Тогда он еще не был готов свыкнуться с мыслью, что Питер для него не кто-то случайный, избавляющий от одиночества, что в отношениях с ним можно получить намного больше, чем хороший секс и остроты с отсылками к культовым фильмам детства. Он так и не узнал, в какой момент начал свыкаться с новым положением дел. Когда ты привязываешься к кому-то, процесс занимает не один день, но проходит настолько безболезненно, как под анестезией, что ты, захваченный новыми ощущениями и эмоциями, впоследствии не можешь вспомнить, каково было жить раньше, в атмосфере тотального одиночества. Чего именно ты боялся, когда сторонился других людей. К Гарри постепенно возвращался вкус жизни. Он перестал презрительно фыркать при виде влюбленных парочек на улицах и больше не считал приемы пищи пустой тратой времени. Когда ему не хотелось жить, вся еда была одинаково пресной на вкус. Рука его по-прежнему дрожала, но если раньше он постоянно заострял внимание на этом факте, то после встречи с Питером старался о своей болезни не вспоминать и игнорировать ее симптомы. Наверное, Человек-Паук им бы гордился. Или нет. Человек-Паук вряд ли одобрял отношения, построенные на тщательном сокрытии важной информации. Вполне простительно не рассказывать любовнику на одну ночь о своем смертельном недуге, передающемся наследственным, а не половым путем, но когда ты встречаешься с человеком несколько месяцев... Пусть мысли о суициде и оставили Гарри в покое, у них появились достойные наследники. Ночуя в одиночестве, он не мог заснуть без таблеток. Как отреагирует Питер, узнав, что его бойфренд умирает? Они не влюблены друг в друга, им чертовски хорошо вместе, но это не любовь. Так почему бы Питеру, когда он услышит плохие новости, не уйти от него, побоявшись связываться с будущим инвалидом? Почему бы ему (Гарри содрогался от этой мысли, но не отбрасывал ее в сторону) не продать сенсацию в свою газету? Питеру мало платили. Он не жаловался, наоборот, посмеивался, что мог бы стать богатой содержанкой, если бы не гордость, но Гарри всё прекрасно понимал. Паранойя передалась ему по наследству, как и болезнь. Даже самый замечательный человек может предать. Не было бы разговоров про удары в спину, если бы не убивали те, от кого это меньше всего ожидалось. А если и решиться полностью обнажить душу, как начать разговор? В какой момент? Стоит ли сначала напоить собеседника или тонко намекать ему о происходящем, водя на драматические фильмы с плохими финалами? Плох был сам Гарри. С ним раньше не случалось долгосрочных отношений, а на уровне теории к ним нигде не готовили. Не было в мире семинаров "как правильно огорошить горем человека, с которым вам не хотелось бы расставаться". И кроме всех этих проблем, вскоре в голову Гарри закралась еще одна. Он начал подозревать, что и у Питера есть от него секреты. Питер временами пропадал со всех радаров. Это могло случаться перед встречами, сразу после них, а в ряде случаев чуть ли не во время. Питер резко переходил с обычно-шутливого тона на серьезный, (придумывал?) сообщал убедительную причину для своего внезапного ухода и исчезал из поля зрения. Он говорил, что дела в газете требуют неотложного внимания - но отключал сотовый сразу же, как покидал дом Гарри. Или рассказывал, что его строгая тетушка хочет посвятить вечер разгадыванию кроссвордов и отказаться от ее компании значило бы оскорбить ее до глубины души, но когда Гарри, соскучившись, пытался звонить Питеру на домашний или писал ему в скайпе, тишина была ему ответом. Такое положение дел позволяло Гарри переложить вину за сокрытие тайн и на чужие плечи. "Если он не рассказывает мне, где бывает, то почему я должен делать это первым?" - малодушно рассуждал он и продолжал оттягивать неизбежное, гадая тем временем, куда же мог отлучаться его развеселый партнер. Может быть, он тоже чем-то болен и проходит курс лечения? Или занимается незаконной деятельностью, потому что на зарплату журналиста прожить нельзя? Или он изменяет. Точно. Скорее всего, он тебе изменяет, — оживлялась на этой версии паранойя Гарри, и как бы ее обладатель ни старался сосредоточиться на других вариантах, он снова и снова возвращался к этому. Скандал разразился в тот момент, когда нелицеприятная версия приоделась в наряд из доказательств. Гарри и Питер в тот день собирались пообедать в кафе, в самой обычной плохой забегаловке на углу, куда редко захаживают посетители и где Гарри точно не мог встретить никого из знакомых. Добираясь, переодевшись в простую линялую футболку и джинсы, до места назначения, Гарри чувствовал себя шпионом и веселился, представляя, как обозлился бы его отец, узнав, что сейчас вытворяет его добропорядочный, вымуштрованный сын. Оказавшись в кафе на несколько минут раньше назначенного времени, Гарри, все еще прибывая в приподнятом настроении, заказал себе чай и фруктовый десерт, занял столик в углу и стал ждать Питера. Питер явился через час. Ровно. С королевской точностью. Гарри аж на секунду засомневался, не он ли промахнулся со временем, пока не заметил, с каким виноватым видом Питер подходит к его столику. О да, ему должно было быть стыдно. За прошедшее время Гарри успел почувствовать тошноту из-за фруктов в десерте и прийти к выводу, что воду для его чая набирали прямо в Гудзоне, минуя систему очистки. Но в особенности Питер должен был стыдиться аромата женских духов, которым от него просто разило. Допустить настолько идиотский прокол? Гарри было за него стыдно. — Почему ты мне не отвечал? — ринулся Гарри с места в карьер, как только Питер подошел вплотную к столику. — Где ты пропадал, черт возьми?! — Нну, — смешался Питер и замер, не решаясь опуститься на стул. — Меня кое-что по пути сильно отвлекло. Он ложь придумать не может, совсем разленился! — вознегодовал Гарри. — Что? — Ну просто. Кое-что. Я тебе попозже объясню. — Кое-что или кое-кто, — ядовито заметил Гарри. — Нет! О Боже, нет, конечно. — Кажется, Питер испугался. Он посмотрел Гарри в глаза, и во взгляде этом можно было различить такие эмоции как смущение, опаску и облегчение. Ожидал услышать другую версию? Или рад, что после этого скандала все прекратится и он от меня избавится окончательно? — Почему ты тогда не хочешь нормально объяснить сейчас? — Это сложно объяснить. — Ты увиливаешь, — уверенно обвинил его Гарри. — Это действительно сложно объяснить. Ты можешь поверить, что я тебе не изменяю? Я не стал бы. Честное слово. Слова его звучали искренне и немного остудили пылающую от гнева голову Гарри. Возможно, неохотно признал он, у аромата духов могли быть какие-то иные объяснения помимо самого очевидного. С Питера сталось бы забежать в магазин и случайно опрокинуть на себя пару флаконов. — Допустим, в это я поверить могу, — сбавил обороты Гарри. — Но это не меняет того, что ты очень странно себя ведешь. Не только сегодня. — Я обещаю, что всё объясню, как только смогу. Пока не могу. Если бы ты смог, то и мне было бы легче открыться, а твое упорное молчание и неправдоподобные оправдания заставляют отдаляться и давят на мои комплексы. — Окей, — обиженно надулся Гарри, в глубине души все еще свято веривший в то, что ему, сыну высокопоставленного бизнесмена, отвечать должны сразу же и с полной откровенностью. — Я не могу заставить тебя говорить. Питер печально вздохнул. — Имеешь полное право злиться. — Спасибо, что разрешил, — съязвил Гарри (можно подумать, не от него зависит то, буду я злиться или приду в норму!). — Этим и займусь, раз прежние планы отменились. — Я сейчас ничего не могу сказать, что бы тебя успокоило? — убитым голосом спросил Питер. — Меня правда бы устроила, но её ты говорить не желаешь, а другие варианты меня не интересуют. — Гарри демонстративно отвернулся и все свое внимание сосредоточил на прилавке, где были выставлены некоторые из подаваемых блюд. По листьям капусты в салате ползала жирная муха. Гарри едва не передернуло от отвращения. — Тогда, видимо, мне лучше не мозолить тебе глаза, — тихо произнес Питер. Глаза Гарри как раз прикрыл, чувствуя, что если разговор будет продолжаться в том же депрессивном духе, он не сможет поддержать диалог из-за сдавливающих горло рыданий. — Видимо, да, — с горечью произнес он. — Черт, я считал, что в чем-то повезло... Что наконец-то попался человек, которому можно верить. — Если я тебе сейчас всё выложу, то это много вреда принесёт. Не только мне. Гарри нахмурился. — Звучит просто ужасно. Как будто ты террорист или наркотики детям продаешь. Или шантажист. Или телом своим торгуешь. Нет, торгуй он телом, не смог бы столько ночей со мной проводить и не смущался бы некоторых вещей... — Давай не будем в угадайку играть, — попросил Питер. — Когда ты сможешь мне все рассказать? Есть хоть примерные сроки? — попытался найти компромисс Гарри и снова взглянул на своего незадачливого бойфренда. Тот разглядывал ножки их столика. — Не знаю. Правда, не знаю. Начавший было успокаиваться Гарри вновь полыхнул гневом. — Восхитительно. Мой парень променял свидание на черт знает что, не отвечал на звонки и смс, а теперь сидит тут и не может не то, что объяснить свое поведение, даже сообщить, когда сможет! Знаешь, Питер, я могу и не дожить до мига истины. Это было сказано откровенно, откровеннее, чем он собирался выразиться изначально. Конечно, при такой формулировке сложно было догадаться, что именно он имел в виду, но Гарри все равно испугался. Питер, судя по тому, как он побледнел - тоже. — Не надо так говорить. — Это правда. Скорее всего, не доживу. — Гарри вскочил на ноги. Ему стало безмерно жаль себя, преданного, умирающего, от которого в очередной раз отмахнулся близкий человек. — Так что занимайся своими секретными делами спокойно. Выпалив это, он обжег Питера презрительно-негодующим взглядом и бросился бежать, готовый, если бы такая нужда возникла, кусаться и отбиваться, отстаивая свое право на одиночество обиженного человека. Он был настолько уверен, что Питер бросится за ним в погоню, что и не пробовал оглядываться, пока не осознал, что мчится по улице вот уже несколько минут, а шагов преследователя за спиной не слышно. Питер остался в кафе. Гарри замедлил шаг, оглушенный этой мыслью. Какие еще доказательства требовались? Питер никогда не ответил бы честно на его вопросы. Они не подходили друг другу, это было ясно с самого начала. Питер считал его истеричкой, богатеньким дурачком. Зачем успокаивать глупого, он сам звонить начнет и просить вернуться. Где он еще найдет человека, который не только трахать его будет, но и разговаривать с ним, веселить иногда. Можно к нему забегать пару раз в неделю. Чтобы перед друзьями хвастаться потом, вот, завалил самого Гарри Озборна. И фотографии показывать, специально для сомневающихся сделанные. А в остальные дни быть со своей подружкой. Или подружками. Или тетушкой-извращенкой. Вполне возможно, что истории про тетушку тоже были враньем. Питер меня использовал. Гарри не смог бы объяснить, как именно его использовал Питер, ни разу не взявший у него в долг и не позволявший нигде платить за себя. Гарри было больно, и он не мог мыслить рационально. Отец меня бросил. Питер бросил. Я умру в мучениях, буду валяться в постели одинокий, никому не нужный, корчащийся от боли. Мое состояние разворуют врачи и добрые дальние родственники. Питеру все равно, что со мной, он не побежал за мной, он позволил мне уйти, а ведь лгал, что готов прийти на помощь, если я попрошу... Когда Гарри вернулся домой, едва вменяемый, с залитым слезами лицом, мысли о самоубийстве, словно радушная хозяйка, встретили его там. Гарри подумалось, что все это время они жили на коврике в коридоре или прятались за рамой одной из картин. Они ждали удобного случая и победили. Жертва ослабела, на нее снова можно было набрасываться. К Гарри вернулись прежние кошмары. Делегации безликих врачей у постели, язвы, усыпавшие тело, урна с прахом, выброшенная в мусорку чьей-то рукой. Рукой Питера, возможно. Того, что не признавался ему в любви, а значит, и обвинен ни в чем не мог быть. Не раздеваясь, Гарри бросился к домашней аптечке. Строго говоря, аптечек у него было две. Аптечка (в ванной в шкафчике, на видном месте) и мертвечка, как он ее про себя звал, коробка со снотворным, спрятанная в сейф. Коды от сейфов знал он один и мог не бояться, что набор юного самоубийцы случайно найдет домработница. Он до последнего не хотел кончать с собой дома, с помощью лекарственных препаратов. Гарри умел пользоваться интернетом и знал, что со снотворными лучше не связываться, что если смешать их неправильно или неверно рассчитать дозу, получишь рвоту или впадешь в кому, но не умрешь. Кома заставит забыть про позорный разговор и неудавшиеся отношения. Рвота хотя бы отвлечет. Гарри ссыпал горсть таблеток на листок бумаги и, торжественно держа его двумя руками, донес до гостиной. Хотел было сесть на диван, именно тут мы целовались в первый раз но передумал и устроился за столом. Из ящика стола он достал обыкновенную черную гелевую ручку, сдвинул горку таблеток к краю листа и размашистым почерком начал выводить на бумаге "Будь ты проклят, Человек-Паук". Не секретарю, не охраннику, не Питеру же ему было писать, в самом деле. Это Человек-Паук заставил его подвергнуться новым унижениям вместо того, чтобы отпустить в блаженное небытие. Это Человек-Паук... Каким-то образом открыл окно с пуленепробиваемым стеклом и уселся на подоконник. Холодный ночной ветер неприятно защекотал волоски на затылке Гарри, заставив его обернуться. — Выбрось гадость, — вместо того, чтобы поздороваться, приказал ему Человек-Паук и кивнул на листок с таблетками. — Проваливай! — не своим голосом заорал на него Гарри. — Видеть тебя не могу, урод! Убирайся сейчас же! — Не можешь видеть - закрой глаза и слушай, — прежним спокойным тоном отозвался незваный гость. — А могу и не слушать. Хочу не слушать. Отвали. Вот сейчас, сгинь. Всё. — Нет. — Я пытался пожить нормальной жизнью согласно твоему сраному совету, ничего не вышло! Отвали. — У тебя всё прекрасно получалось. Значит, он меня сталкерил и когда мы с Питером... Гарри нервно посмотрел на диван, находившейся как раз напротив окна. Знать об этом не хочу. — Настолько прекрасно, что встречаться со мной не желает даже парень, случайно подцепленный на вечеринке, — горячо возразил Гарри. — Да, мастерски вышло. Не полный я неудачник. — По идее неудачник как раз он, а совсем не ты. — Почему он-то? Питер быстро себе другого нашел. Или другую, это большого значения не имеет. Он для меня соврать убедительно не может, о чем тут говорить. Пожалуй, я один в этом городе могу заявить, что плачусь в жилетку не кому-нибудь там, а настоящему супергерою. Человек-Паук как будто бы сник и голос понизил. — Никого Питер себе не нашел, — произнес он. — Откуда тебе знать? Не говори, что и за ним круглосуточную слежку установил, сталкер хренов. — Вот уж была бы полная клиника. — Человек-Паук издал невеселый смешок, а затем печально вздохнул и стал медленно стягивать с себя маску. Когда Гарри увидел его настоящее лицо, то тут же метнул взгляд в сторону таблеток, решив, что часть вечера вывалилась из его памяти и после принятой дозы он перешел в распоряжение галлюцинаций. Но нет, таблеток было столько же, сколько и раньше, а ветер все еще заставлял его дрожать от холода, чем тоже подтверждал реальность происходящего. На его подоконнике сидел донельзя смущенный Питер Паркер, которого больше не имело смысла называть Человеком-Пауком. Без маски он был не кем иным, как растерянным парнем в нелепом костюме. — Этого не может быть. Нет, — пролепетал ошарашенный Гарри. — Первое время и я на это надеялся, — поддержал беседу Питер. — Не прокатило. — Тогда какого... какого хрена, ублюдок?! Как ты мог со мной так обойтись? Как ты мог прийти на ту вечеринку и сделать вид, что первый раз в жизни меня видишь?! Гарри чувствовал, как краснеют его щеки, от прилива гнева и стыда. Значит, он спал с Человеком-Пауком. С тем самым человеком, что столько времени портил ему кровь, с тем самым, что мучил его идиотскими наставлениями на тему того, как прекрасна эта жизнь. Питер вскинул руки, словно слова Гарри были ножами, летящими прямо ему в лицо. — Я работал! Поверишь или нет, но я действительно рассчитывал всего на несколько фотографий издалека! — А потом полез меня спасать! Надо было в тот же момент догадаться. В этом городе только один идиот, пытающийся спасти меня от каждого чиха! Подскочив к окну, Гарри со всей силы заехал Питеру кулаком по плечу. Его первым побуждением было вытолкнуть Питера в окно, но, памятуя о способностях Человека-Паука, он понимал, как скоро Питер снова окажется на его подоконнике. Вот бы в комнату его втащить, бросить на пол и пинать ногами. Но на это у Гарри не было сил. Питер не сдвинулся с места и никак не попробовал защититься от удара. Наверное, понимал, что заслужил. Гарри ударил его в другое плечо и в грудь, а после начал задыхаться и почувствовал, как ноют сбитые костяшки на руке. Не для подобных сцен он был рожден. — Нет, я правда не ожидал, что так получится, — с полной серьезностью произнес Питер, когда его перестали осыпать ударами. — Не ожидал, но согласился. — Гарри схватился за голову, взлохматил волосы. — Это полный пиздец. Если ты ожидал, что я теперь раздумаю умирать, то зря. — Да, согласился! Потому что тоже этого хотел, — выпалил Питер и прибавил тише: — Я не хочу, чтобы ты умирал, я хочу, чтобы ты был счастлив. Прости, что всё испортил, но даже если ты сейчас меня выставишь, я всё равно буду появляться и спасать тебя. Каждый раз. Тут-то Гарри и понял, что для него существует единственный способ разорвать порочный круг из попыток и спасений. Сказать правду. — Как я могу быть счастлив, когда я смертельно болен?! — воскликнул он. — Этот факт не меняется в зависимости от того, что творится в моей личной жизни. — Ч-что? — растерянно прошептал Питер. Один из ударов Гарри попал в цель. — Что слышал! Я смертельно болен, ясно? Поэтому и не хочу жить, не хочу кататься в инвалидном кресле и язвы на руках разглядывать, как это делал мой драгоценный папочка! — глотая вновь полившиеся слезы, продолжил свою тираду Гарри. — ...Я догадывался, что ты болен, но не думал, что все настолько плохо. — Ты вообще мало думал. Говорил же, что у меня есть серьезная причина для самоубийства. Дело не исправить сексом или созерцанием красивых закатов. — Почему ты не рассказывал, Гарри? — печально спросил Питер и Озборн вздрогнул, услышав свое имя. — Неужели боялся, что я уйду? — Конечно. Или что хуже сделаешь. Не только уйдешь, но и продашь эту новость своей газете. Я надеюсь перестать существовать до того, как обо всем прознают СМИ. — Никому я ничего продавать не стану, — нахмурился Питер. — И не уйду. Пока ты сам не прогонишь. Сейчас я не в состоянии и муху прогнать. Гарри присел на край подоконника, благо тот был широким и сидеть можно было спокойно, не соприкасаясь локтями с Питером. — Что мы будем делать, если ты не уйдешь? Изображать пару счастливых пидоров, оставляя мою болезнь за кадром? Питер посмотрел на него с опаской и придвинулся ближе. Боится, что я выброшусь из окна и готовится поймать за рукав? Гарри отполз к самой стене. — Не трогай меня сейчас. — Извини, — стушевался Питер. — Зато... ты узнал, где я пропадаю. — Ага. Могу извиниться за то, что в измене тебя заподозрил. Ты-то всего лишь спасал счастливчиков, которые смогут прожить долгую полноценную жизнь. — Больше всего на свете я хотел бы тебя спасти. — Как ни странно, я тебе верю. Но это не в твоих силах, ничего не поделаешь. — Но я все еще могу пытаться? — осторожно поинтересовался Питер. Гарри ничего не оставалось, кроме как нервно рассмеяться. Нет, этого человека решительно ничем невозможно было пронять! Он смеялся и вытирал слезы, а также представлял, как плохо сейчас смотрится со стороны. — Питер, ты невозможен. У тебя навязчивая идея, прямо как у меня. — Я псих полнейший. Ты просто не видел, как я этот костюм шил, поэтому не знаешь. — Ты его сам шил? Ого. Стал бы кому-то идеальной женой. Можешь шить костюмы мне. Не представляю, куда я в них пойду, но ты все равно рискни. И заодно объясни, как стал супергероем. — Обычная история, я зашел туда, куда не следовало, — сказал Питер и слегка покраснел. — Эээ. В данном случае, к вам. В немыслимо секретную лабораторию. Не спрашивай, как мне это удалось, я сам до сих пор в восторге от своей находчивости. — Вот это номер, — удивленно ответил Гарри. — Мне от папы досталась его болезнь, а тебе от его корпорации - суперспособности? Ничего себе. Что же это у нас настолько таинственное хранилось в лаборатории? — Генетически модифицированные угадай кто. Гарри снова был вынужден заняться переобустройством своего мира. Вот, значи, что скрывалось от взглядов посторонних на самых нижних уровнях корпорации, куда он не ходил, считая, что все равно не поймет ни один из проектов кадровых ученых Оскорпа. — Охренеть. Я и не знал, что у нас их выводили. Может, мне тоже стоит по этим этажам прогуляться, пусть на меня что-то подобное нападет. — Ну, я сам дурак. Нажал какую-то кнопку, они и повылезали на свет. Тот, что меня укусил, до сих пор где-то в моей комнате обитает, кажется. Когда я его в последний раз видел, он обустраивал жилье на скейте. — Значит, нужно всего лишь к тебе в гости зайти и познакомиться с ним. Человек-Паук способен регенерировать. Да, да, я точно читал об этом. Какие перспективы... — Если ты его найдешь. — улыбнулся Питер. - Пауки очень скрытные, иногда это сильно портит им жизнь. Особенно если в их жизни появляется кто-то важный. — Особенно если этот кто-то - параноик. Уверенный в том, что его никто не любит. — Это неправда. Может быть, кто-то уже готов его полюбить. Неужели? — Параноику потребуется много времени, чтобы поверить в это. — Но в принципе он может в это поверить, правда? — настаивал Питер. — Да, — кивнул Гарри, после недолгих раздумий. — В принципе, это возможно. Таблетки так и останутся лежать на листке бумаги, а после будут выброшены в мусорку, он знал это точно. День не переставал преподносить сюрпризы. Возможность, пусть и хрупкая, на излечение и почти что признание в любви. Гарри не был уверен, что больше повлияло на его сердце, которое стучало, как ненормальное, и стук этот эхом отдавался в ушах. Питер просиял и забарабанил пальцами по подоконнику. Его длинные пальцы, обтянутые сине-красным материалом, напоминали диковинного паука. Прошло совсем немного времени, и этот паук вцепился в руку Гарри. Так крепко, что сомневаться не приходилось - отпускать не захочет.