Три вещи, которые ненавидит Феррис

Вещь первая. ...Нет, разумеется, Райнер очень ей сочувствовал и сопереживал. Однако почему-то не мог сдержать злорадных смешков всякий раз, когда измученный взгляд Феррис гневно устремлялся на него. — Ты это... нарочно!.. — с усилием говорила лежащая ничком на кровати мечница. В следующую секунду она вновь бледнела, и ее голова склонялась над ведром. — Ну, как же это — нарочно, — укоризненно оправдывался Лют. — Сама виновата. Прости, но ты зажралась. И твой организм протестует, видишь? — Да пошел ты... Ты к этому причастен... Тебя просто жаба задушила... жадина, — совсем по-детски закончила фразу Феррис. Она тяжело дышала и даже постанывала. Правда, эти явные проявления слабости она умудрялась маскировать невозмутимым видом. Феррис вечно строила из себя ледышку. — Неправда! То есть не нервничай, — Райнер с сочувственной (но довольной, гад!) миной поглаживал ее по спине. — Главное, что не смертельно. — Лучше уж... — Феррис не договорила, со стоном, но без сопротивления отдавая ведру свой завтрак. Ледышка медленно переставала быть невозмутимой. — Я убью тебя, Райнер! Как... как только смогу встать! — Да не я это! — испугался он. Если Феррис что-то обещала — выполняла всегда. Но именно сегодня ее характеру и, что самое главное, ее психике был нанесен непоправимый вред. Может, подумал несчастный Лют, на этот раз обойдется?.. Уж сколько девушка пережила в своей жизни, но такого удара в спину не получала давно. Феррис Эрис отравилась данго. До конца света оставались считанные часы. Вещь вторая. — ...вон они! — Тссс! — Возьмем их тепленькими! — Красотку чур... На этот свистящий шепот великолепно накладывался всевозможный шелест, шорох, топот, лязг мечей и прочие прелести из тех, что вы ни за что бы не захотели слышать рано утром. При всей своей подготовке солдаты явно не умели вести себя тихо, то есть так, чтобы никого не будить. «Хотя станут они о нас заботиться...» — Феррис повернулась на другой бок, спиной к кустам, с намерением поспать еще хоть чуть-чуть, хоть несколько секунд... Чу! К симфонии звуков прибавилась сольная партия в исполнении сонного ноющего баса: — Фер-ри-и-ис... А на нас опя-я-я-ять... В такие моменты так и хочется стать маньяком. Разумеется, последующая короткая разборка будет закончена со счетом в пользу охотников за артефактами, но... не обойдется без мелкого членовредительства (во всех смыслах). Блондинка умела мстить за испорченный сон. И сейчас — самое время. Не будите лихо, солдаты, оно и так не спит. Вещь третья. — Идиотка! Больше всего на свете она не любила, когда на нее кричали. Тем более так... искренне... — Когда же ты уймешься, наконец?! Хочется ответить, но сил нет. Сил нет, чтобы даже двигаться. И этот ужасный запах... запах крови. Феррис хотелось вообще перестать дышать. Не перестанет. По крайней мере, не сейчас. Напарников снова здорово потрепали... Если бы она вновь обрела дар речи, она бы явно выпалила столь излюбленное Лютом: «Бесит». Бесит. Бесит. Бесит! Бесит, когда им причиняют боль. — Сколько раз тебе твердил, что если будешь в смертельной опасности — беги, спасайся! Так какого лешего... И тут ее обнимают чьи-то руки. Глаза открывать не хочется, но все равно — она знает... — ...какого лешего ты кинулась меня защищать, если сама была при смерти?!.. «Потому что я так хочу. Потому что я...». — Я же говорил тебе, что если ты умрешь, я... я буду плакать! — с надрывом в голосе восклицает Райнер и прижимает ее к себе — крепче, еще крепче... вот так. Вот теперь все хорошо... Вот теперь все правильно. Феррис открыла глаза и... прозрела. Увидела, почувствовала, поняла, что оба они смогут быть счастливы. Надо только верить в это. Верить, и любая боль отступит. — Райнер... — Заткнись! И, несмотря на грубое слово, она улыбается — слабо, но радостно. Ее тонкие руки ложатся на содрогающиеся в рыданиях плечи Райнера и обвивают шею. Пожалуй, сегодня она позволит Люту отругать ее. Пусть только это не входит у него в привычку.