Четыре дня и четыре ночи

      Четвертый день Райнера била жестокая лихорадка. Четвертую ночь Феррис не спала. Уснуть было невозможно; ее захватили волнение и страх. Руки машинально снимали со лба Люта почти раскалившееся полотенце, опускали в таз с холодной водой и снова укладывали на место.       Феррис про себя сатанела на то, что ее не учили магии. Если бы она могла использовать сейчас хоть одно-два заклинания, возможно, ее спутнику стало бы лучше. Однако ее брат Люсиль всегда говорил, что для победы достаточно лишь силы и острого меча. И улыбался так вежливо и страшно, что юная Феррис дрожала всем телом.       Ну, и как она теперь поможет растянувшемуся на кровати Люту этим мечом?!       На бледной коже под прекрасными глазами Феррис от недосыпа появились ужасающие синяки. Вздремнула ли она за это время хоть раз? Кажется, да. Но сон в момент, когда Райнер вот-вот отойдет в мир иной, — это даже не сон.       — Угораздило же тебя, Райнер, — говорила она, нервно прикусывая губы. – Хватит валяться, слышишь, мерзкий лентяй? Артефакты не могут ждать, пока ты соизволишь прийти в себя. Вечно у меня сплошные проблемы по твоей милости…       Несмотря на этот жесткий тон, Феррис думала совсем по-другому. Она все никак не могла взять себя в руки. Когда четыре дня назад она, таща занедужившего Райнера буквально на своих плечах, появилась в этой придорожной таверне, дело было гораздо лучше. По крайней мере, Лют был в сознании и даже делал попытки упираться. Однако, сообразив, что его несут спать, он слабенько улыбнулся и пробормотал: «Ты протащила меня по всему континенту… Наконец-то я смогу нормально отдохнуть…»       «Отдыхал» он без просыпу, не двигаясь, кашляя и таким образом давая понять, что он все еще жив.       — Где ты только подцепил такую заразу? — задавала Феррис вопрос в воздух, вновь снимая полотенце. В дверь тихонечко постучали, и на пороге появилась хозяйка заведения, что любезно предоставила путникам небольшую комнатку на втором этаже таверны. В руках женщины был поднос, на котором стояли кувшин и тарелка с горячей похлебкой. Феррис учуяла уже ставший привычным запах трав из кувшина: полотенце, пропитанное этим отваром, надо было класть Райнеру на грудь, прогревая ее. Чем хозяйка и занялась, а Феррис тем временем занялась похлебкой. Только сейчас она поняла, что голодна, и вспомнила, что ела последний раз она прошлой ночью.       — Лучше? — шепотом спросила женщина. Феррис лишь покачала головой.       — Может, тебе отдохнуть? — предложила гостеприимная собеседница.       — Какое там, — мечница махнула рукой. — Я не оставлю без присмотра этого извращенца.       Женщина захихикала, но осеклась, потому что Лют вновь закашлял.       «Извращенцем» Эрис называла спутника часто. Даже чаще, чем следовало бы. Он, правда, уже привык, что не мешало ему обиженно бурчать на Феррис. Она же прекрасно об этом знала. Вот и сейчас упомянула это противное слово в тщетной надежде, что Райнер отреагирует. Больной на кровати и пальцем не шевельнул в ответ.       — Не переживай так, ляг и поспи.       — Я вовсе и не переживаю, — мрачно ответила блондинка. — Просто если он откинется в моем присутствии, я буду виновата. И буду наказана.       — Человеком, из-за которого вы и отправились путешествовать? — задала вопрос хозяюшка. В курсе всех подробностей она не была, а точнее знала только о том, что Райнер и Феррис — странники, путешествующие по приказу правителя Роланда. Зачем и почему — это не ее дело, хоть и было жутко интересно.       — И не только им, — Феррис отложила опустевшую тарелку, поблагодарила и коснулась рукой лба Райнера. «Все еще жар…»       — Не будь так сурова, милая, — хозяйка складировала посуду обратно на поднос. — Он совсем этого не заслуживает.       «Да что я, не знаю, по-вашему?» — завопило что-то мятежное в душе Феррис, но сама она только улыбнулась бледными прелестными губами.       Дверь хлопнула за спиной пригревшей их женщины; напарники вновь остались одни.       В окно уныло светила бледная полночная луна. Раздался кашель. Отвар, видимо, не помогал.       Внезапно Феррис привстала с уголка кровати и произнесла, глядя упрямыми синими глазами в стену:       — Послушай, Райнер, если ты сейчас умрешь, я тебе никогда этого не прощу, ясно?       Ответила ей только тишина и натужное сопение Люта.       — Не смей меня оставлять, — продолжила она; пальцы ее дрожали, и она сжала их в кулаки. — Не рассчитывай, что я буду гоняться за всеми этими Реликвиями в одиночку. Сион возложил эту миссию на нас обоих, и одна я ее не вынесу.       А ведь в пути она говорила совсем другое…       «Ты пережил атаки множества монстров и множества солдат… Ты пережил войну... Пережил годы в тюрьме… и собираешься сейчас скончаться от простуды?!»       — Ну, какого черта ты разлегся?! — резко повернулась она к лежащему Райнеру. – Вставай, извращенец! Живее! — И, опустив голову так, что длинная светлая челка упала на глаза, прошептала: — Ну пожалуйста…

* * *

      Рано утром, когда Райнер, наслаждаясь соблазнительным запахом только что сваренной похлебки, слабо поднимает голову от подушки и спрашивает: «А мы где?» — Феррис поспешно отворачивается и произносит:       — Ты снова проспал все на свете.       И улыбается, незаметно вытирая слезы.