Перейди мост, прежде чем его сжечь

      Утром понедельника школа встретила Дана обычным гвалтом. Только странным было ощущение, что он болел недели две. Хотя… пятницу пропустил точно, четверг… четверг как-то выпал из памяти. Совсем.       Он и дорогу с рембазы помнил очень смутно.       Оказалось, что следующий день — суббота и тренировки утренней нет, Ася напутала. Так что Данька наконец-то выспался. Пришел на ОФП и только через полчаса обратил внимание на странные взгляды, которые иногда кидали на него ребята. Даже в глазах Матвея мелькало не свойственное ему обычно любопытство. Янка же просто не сводила с него взгляда.       Наталья Алексеевна не стала задавать вопросов, только внимательно следила за тем, как Дан сосредоточенно выполняет задания. Было тепло, и они вышли заниматься на улицу. Только Ася поздоровалась и, казалось, забыла о его существовании, просто все время держалась рядом.       Минут за двадцать до конца тренировки Дан понял, что это вроде бы неназойливое внимание чертовски давит. Он ощущал его как сжимающийся все плотнее кокон.       — Наталья Алексеевна, можно я уйду раньше? Пожалуйста.       — У тебя точно все в порядке?       — Примерно. Я… хотел отпроситься на завтра.       — Сядь-ка.       Наталья Алексеевна показала на скамейку возле дорожки.       Дан сел. Опять разговоры, вопросы… Жаль, нельзя жить так, чтобы никто твоими делами не интересовался. И особенно — не парился по поводу твоего настроения. Ну, хочется душу, как тряпочку выстиранную, на веревке подвесить сушиться… Кому какое дело? Лучше бы не трогали. Мало ли что там висит. Вон, живут отшельники в горах, в пещерах всяких труднодоступных — потому и счастливы. Просто никто им вопроса «как дела?» не задает. Или «у тебя все в порядке?».       — Даня, точно все хорошо?       — Ну… да. Насколько возможно. Неделя была… сложная. Я выспаться хотел.       — Если помочь надо…       — Не надо, — невежливо перебил он. — Я в понедельник приду, на вечернюю.       Его отпустили. Наталья Алексеевна видела, что с парнем творится что-то непонятное и выглядит он измотанным. И очень надеялась — это временно.       Воскресенье он проспал. Ему казалось, что лег он где-то в восемь вечера в субботу, а проснулся от будильника в понедельник утром. Папа утверждал, что днем Данька встал, съел тарелку борща и завалился обратно спать. Сам он совершенно этого не помнил.       Шум давил на виски. Дан повесил в раздевалке куртку и понял, что на уроки идти не хочется ужасно. Химия, задери ее Менделеев. Приснилась ему эта таблица гребаная, а школьники мучайся…       — Ты чего такой странный? — услышал он голос Кати.       Данька обнаружил, что сидит на скамейке и держит в руках кроссовку.       — Ну… обуваюсь, — ответил он. — Видишь?       — Вижу, — согласилась Катя. — Ты уже минут пять с ним сидишь.       — А… это ты во временную дыру провалилась, — вяло отшутился Данька.       — По-моему, не я, — хмыкнула Катя. — Не тони в своей дыре, сейчас самостоятельная.       Она взяла рюкзак (перед глазами Даньки мелькнул значок с непонятными символами) и вышла в коридор.       Дан поднялся на второй этаж и сразу столкнулся с Варей.       — О, привет. Идет Шумахер, в глазах — стремление учиться.       — Угу, — хмуро буркнул в ответ Данька. — Шнурки только погладить забыл. Блин.       — Утюг дать? — спросила Варя, спрятав улыбку.       — Нет! Бомжом пойду.       — Смелый. Что у тебя?       — Химия. Самостоятельная.       — У-у, — протянула Варя, — сочувствую.       В уши ввинтился звонок. Данька поморщился.       — Ты, Шумахер, пиши, не отлынивай. Не дурак чай, не разберешься, что ли?       — В гробу я ее видел, — сердито сказал Дан и понял, что оборот выбрал крайне неудачный.       В голове зазвенело.       — Ты сегодня прямо на себя не похож. Покататься не хочешь? Забыл уже все небось.       — Ну… да. Хочу.       Предложение Вари обрадовало, но без той эйфории, что взрывалась в нем раньше фейерверком. Если у чувств существует какая-то палитра, то у Даньки она сейчас была словно присыпана пылью.       — Ладно. Приходи ко мне вечером, часов в пять. Сможешь?       — Домой?       — Да.       — В полшестого смогу.       — Отлично. Оттуда и поедем. Шуруй на химию.       Данька вздохнул и пошел к кабинету.       Самостоятельная не сложилась. Из пяти заданий Дан сделал полтора, и то — целое списал у сердобольной Кати, которая сжалилась над ним, увидев, как он хмуро смотрит в почти пустой листок.       — Сказал бы раньше, — сердито прошептала она, услышав звонок.       Уравнения он бы смог решить, если бы немного подумал. Но мозг до сих пор валялся в анабиозе после вчерашнего сонного заплыва и не собирался подавать признаков жизни. На самом деле Дан думал о том, как здорово сейчас лечь, укрыться пледом и послать уроки по тому самому адресу, который в записной книжке Стаса красовался бы на самой первой странице огромными буквами, если б записная книжка у того была. Маршрут известен, проверен и исхожен большим количеством казанцевских оппонентов.       Данька даже на пледе бы не настаивал. Только устроиться где-то, чтобы лечь можно…       Когда скрипнула дверь, Варя пыталась сопоставить количество часов в календарно-тематическом планировании с собственно календарем. Выходило не очень.       — А, Шумахер. Опять с урока сбег?       — Петь хочется — сил нет, — сказал Данька, глядя на нее самым честным взглядом, который только смог изобразить.       — Ясно. Иди на диван и не отсвечивай, певец, — махнула рукой Варя и снова углубилась в сложные логарифмические расчеты.       — Ты святая, — убежденно сказал Данька, бросил рюкзак на стул, скинул кроссовки и залез с ногами на небольшой диванчик в углу за шкафом.       — Ага, — рассеянно ответила она. — Нимб только из химчистки уже лет пять забываю забрать…       Варя тронула его за плечо часа через три.       — Ты уверен, что не хочешь перебраться спать домой в более удобные условия? Шестой урок закончился.       Данька открыл глаза. Правая рука затекла до полного онемения. Он попробовал шевельнуть пальцами — сразу по руке начали пробираться острые колючки.       Кабинет у Вари был небольшой и вытянутый, как пенал. Раньше это был коридорный тупик без окон, который просто отгородили стенкой и врезали в нее дверь. Помещений в школе катастрофически не хватало, поэтому руководство искало любые способы увеличить их количество. В результате получился закуток, в котором помещались три стола, шкаф и небольшой диван. За одним столом сидела Варя, второй в данный момент был завален кучей сценариев, нот и прочего барахла, из-под которого выглядывала небольшая фигурка совы со светящимися глазами. Из-за этой совы Варьку однажды чуть не уволили, когда директор заглянула к ней вечером. Организатора на месте не оказалось, но две светящиеся красные точки в пустом темном кабинете чуть не довели Анну Сергеевну до сердечного приступа. Убирать светильник Варя наотрез отказалась, заявив, что он ее мотивирует сдавать отчетность вовремя, ибо красные огоньки, сверлящие спину в восемь вечера, когда у нормальных людей давно закончился рабочий день, напоминают ей о бренности всего сущего. Отстоять сову ей удалось, а начальство больше в кабинет не заходило. Третий стол занимал синтезатор, трогать который никому, кроме хозяйки, не разрешалось.       Данька зевнул. Зевок непроизвольно перешел в короткий стон, потому что в руке взорвался фейерверк.       — Ай… нет. Все равно поспать не успею. Потом к тебе возвращаться.       — Действительно, смысла никакого.       Варя протянула ему расческу. В органайзере на ее столе, кажется, можно было найти что угодно — от зубочисток и наперстка до стандартных размеров слона. Дан посмотрел в небольшое зеркало на стене и хмыкнул. Затуманенный после сна взгляд карих глаз отлично сочетался со взъерошенными вихрами, рисуя образ слегка утомленного жизнью Гавроша.       В руке еще бегали иголки. Дан взял расческу.       — А что ты делаешь? — полюбопытствовал он.       — Сейчас? Сценарий вашего выпускного пишу. И готова уже послать его к черту прямо как есть. Слушай. Если ты план по учебе на сегодня выполнил, поехали ко мне. Там доспишь, потом поможешь отодвинуть шкаф, потом… потом кататься поедем.       — Хоть три шкафа. А зачем?       — Не по фэн-шую стоит. И конь туда упал.       — А… ладно, — ошарашенно согласился Данька.       От Варьки можно было ожидать чего угодно, даже коня за шкафом.