Часть 1
7 сентября 2014 г. в 21:58
Черное глянцевое покрытие гроба отсвечивает солнечными зайчиками, воздух насыщен приторной вонью орхидей, обрамляющих ковчег, в котором виновник торжества отправится в последний путь.
Об этом не задумываешься, но именно момент твоей смерти является моментом твоей звездной славы: ты — в центре зала, окружен цветами, вокруг — все те люди, которых хотел собрать вместе, произносят слова, восхваляющие тебя. Большая дружная семья.
Сарчи занимает место в среднем ряду и думает, что чем чаще кто-то готов словить пулю за тебя, тем выше ценность ваших отношений. Можешь вернуться домой, в тихую гавань стабильности, приласкать жену и порадоваться успехам детей, но призрак «семьи из участка» всегда будет стоять за спиной.
Сарчи коп и не способен мыслить иначе. По его щеке скатывается слеза, которая…
***
… разбивается об асфальт первой каплей дождя. Кран над Бронксом постоянно открыт. В то время как в иных местах он ржавеет от неиспользования. «Кто-то наверху не умеет обращаться с сантехникой», — Сарчи усмехается.
Автомобиль снова и снова прорезает жидкую стену, одерживает победу, но стена отстраивается заново, укрывая от внешнего мира.
«Прием… Поступил вызов: жильцы дома жалуются на соседей, которые настолько влюблены в оперу, что готовы слушать ее сутками, при этом издавая неясные звуки».
— Мы едем туда.
— Опять на радаре подводные камни и твой корабль намерен получить пару пробоин? — Батлер оскаливается как нашкодивший кот, в наказание коронованный бейсболкой «Ред Сокс». Будто бы кто-то из них двоих когда-нибудь использовал биту по назначению.
— Проверяем, возвращаемся в участок и — по домам.
— Ладно-ладно. Только ужин и номер для меня и оперной дивы оплачиваешь ты, идет?
В этот раз ухмыляется Сарчи: ему так нравится разгребать кучу второсортных грязных шуток в поисках истинных намерений и чувств напарника.
Кулак соприкасается с деревом — звонкий стук разносится на этаж, и «откройте, полиция», и «последнее предупреждение», и также нет ответа — наконец замок не выдерживает удара и дверь поддается. Болезненный желто-зеленый свет коридора сменяет мерцание кинескопа: старенький телевизор в гостиной заливается во все октавы.
Вместе с первым шагом от стены отделяется черная тень и приземляется им под ноги. «Стоять» застревает у Сарчи в горле, когда шипение из полутьмы дополняют два светящихся глаза. Батлер улыбается и протискивается вперед, чтобы заглянуть в блестящие прожекторы и прикоснуться к гладкой шкурке: «Вот кто самый большой поклонник», — улыбка сползает в уголки губ, когда он разворачивается к креслу перед телевизором — и Сарчи вовсе не хочет знать, что за громадина покоится там.
Он двигается медленно, огибает спинку, встает напротив, частично заслоняя свет, Батлер встряхивается по-воробьиному и приподнимается: перед ними — «божий одуванчик», озаренный серебристым сиянием — умиротворенное лицо, ни следа разложения или вздутия. «Не самый худший выбор музыки, дорогая», — Батлер тянется рукой, чтобы проверить пульс, замирает на полпути: «Что случилось?.. Мои таблетки, они помогают мне уснуть…» — скрипит тело в продавленном кресле, выцветшие глаза смотрят удивленно и испуганно.
Балтер отдергивает руку и, теряя равновесие, впечатывается спиной в напарника, который автоматически выхватывает пистолет. Ошеломленные взгляды. Картина маслом.
«Город возместит ущерб. Простите за вторжение, мэм».
«Такими темпами врачи скоро позабудут о тебе, Сарчи», — бросает Батлер, выходя из квартиры.
Из всей смены они по обыкновению отправляются домой последними: Сарчи всегда «что-то чувствует» как раз перед окончанием, принимает вызов и затем оказывается в больнице, иногда захватив с собой напарника. Сегодня не тот день и Батлер выкрикивает из душевой: «Давай быстрей, пока парни из дневной не накинулись на мой любимый цветочный шампунь!» Тихонько посмеивается, и стекающая по спине вода превращает его многочисленные татуировки в змеиную кожу. Глядя на них, Сарчи думает, что в погоне за очередной дозой адреналина напарник способен практически на все: как и для любого наркомана, жизнь и смерть для него — ставки в игре, завуалированной изрядной долей сарказма. Один из специальных призов — руки напарника, прикосновение которых Батлер ощущает сейчас внизу живота. «Это круче, чем все, что происходило с ним до этого момента». Такая мысль появляется всякий раз, когда он вспоминает, как эти ладони сжимают рукоять служебного Глока, или воображает, как они оглаживают нежную щеку супруги. Каждый раз ему представляется, что излишнее напряжение Сарчи растворяется в нем, принося долгожданный кайф. Тогда Батлер вновь ухмыляется и говорит: «Сегодня я забрал часть твоего дара»…
***
«…есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира».
Возможно, он забрал львиную долю: все реже вылазки с Мендозой, все больше времени с женой и детьми. Они почти уже не слышат скрежета половиц по ночам.