Ennorath

— Куда ты? Он даже головы не поднимает. Держит в руках лист пергамента, испещренный ровными буквами, аккуратно выведенными чернилами, уже застывшими и засохшими. Она же замирает. Лилейные юбки чуть колышутся от легкого движения, посеребренные волосы, сейчас затянутые в тугую косу, ласкают спину, струятся меж лопаток. Женская фигура кажется напряженной. И почти раздраженной. — Я спросил: куда ты? — и все-таки отрывается от листа пергамента, откладывает его в сторону и поднимает глаза. Трандуил ждет ответа. Его супруга чуть поворачивает голову. Коса ее легким движением тут же перекинута на грудь. И взгляд строптивый и своевольный. Горячий. Мужчина же взирает на прекрасный лик своей жены с безразличием. А она красива. Той самой невероятной эльфийской красотой, от которой аданы теряют дар речи. Молочно-белая кожа, волосы цвета полной Луны, аметистовые глаза, тонкий стан, затянутый в легкую, воздушную ткань. Рукава такие длинные, что скрывают даже пальцы, а юбка волочится по полу. Ткань серебрится на солнце, и при каждом движении играет красками. Трандуила же красота супруги словно не трогает. — Я должна отчитываться перед вами, владыка? — и полупоклон. Шутовской, своевольный. Король Великой Пущи, еще не Лихолесья, прячет улыбку в складках рта. — Знаешь, что говорил мне отец? Еще в Дориате. Молчит, внимает, глаза стынут на его лице, а эльф смотрит в сторону, трет фалангами пергамент, слегка задумчивый и едва отстраненный. — Отец сказал мне не жениться на тебе. Ты упряма, дерзка, горда и непослушна. Ты будешь мне перечить. У тебя горячий характер, а я не выношу этого. Но я не послушал отца, взял тебя в жены, и теперь вижу, что он был прав. — Вы разочарованы? Теперь Трандуил смотрит на нее. Эльдар обижена. Он видит это по тому, как она чуть приподнимает подбородок, как палацы ее касаются края рукавов платья, как держится она. Всегда пытается изображать надменность. Но вместо этого выходит излишняя старательность. Забавная она. Слишком естественная, более приземленная, такая странная рядом с ним. Может прав был Орофер? Стоило выбрать другую. Величавую, надменную, красивую холодной красотой, а не эту девчонку. Она еще слишком юная, позволяет эмоциям брать верх. Одна из ее многоликих сторон. Приходится мириться. Потому что он знает, как по утрам она часто ходит к берегам реки Быстротечной, садится на землю, только-только вбирающую в себя первые косые лучи, подбирая юбки, клонит голову и долго смотрит, как вода искрится на солнце. Может, слышит далекий глас песен айнур, внимает музыке Илуватара, звучащей с самого сотворения Арды. Трандуил знает, что это так. Его жена обладает чуткостью и тонкостью истинного эльфа. Она, конечно, ведет себя как девочка, часто сбегает из замка туда, за ворота, на волю, но иногда глаза ее становятся так серьезны, почти строги. Зреет в них мудрость долгих лет, недоступных самому королю. Трандуил восхищается этими переменами. Этим умением вести себя так чинно, принимая просителей и гостей, или же становиться озорницей, носящейся по замку, пока, как она думает, никто не видит. Король же видит, хмурит брови, осаждает ее. Она лишь улыбается, покорно с виду, но мужчина знает, что в ее сердце горит первозданный огонь. И если его потушить, то суть ее растворится в небытие. — Так вы разочарованы? — повторяет, настаивает, давит. Точно девчонка. Трандуил трет подбородок, а потом встает на ноги. Он сокращает расстояние меж ними за несколько шагов. Пальцы его касаются тугой косы. Женщина лишь вопросительно смотрит на него. — Мой отец рассуждал разумно, но разумом сердце не владеет, и ты знаешь это, — он не улыбается, всего лишь ласкает ее глазами, каждую черту совершенного лица, каждый изгиб скул и выразительных бровей. – Нам, эльдар, уготована одна судьба. И это ты тоже знаешь. — И фалангами все перебирает локоны. — Не будь так холоден, прощу, — и накрывает его руку своей, чуть сжимает, смотря в глаза, так близко, что мужчина кожей ощущает чужое взволнованное дыхание. — Я король, а ты моя королева. — Я твоя жена и мать твоего сына. — Своевольная девчонка, — шепчет Трандуил, касаясь губами женского виска, легко, невзначай. Простая ласка, а она снова так хитро улыбается. И он отступает на шаг. — Так куда ты? — В лес, хочу на свободу. Мужчина едва кивает. Она снова подбирает свои юбки и с легким шуршаньем тонкой ткани срывается с места. Она проворная и ловкая, невесомая. Дитя звезд, первозданная в своей естественности и красе. Они красивая, но странная пара. Он давно привык скрывать эмоции. Владыкам не положено выставлять их напоказ. Она же словно забывала о долге королевы. Конечно, его это раздражало. Совершенно по-людски раздражало. И от осознания этой мысли раздражение становилось лишь ярче. Конечно, его жена обижена, не хотела с ним говорить, лишь проскочить татем. Конечно, ему стоило извиниться за вчерашний резкий тон и непозволительные речи о том, как она несносна. Но слишком гордый и упрямый. А она мудра. Простила уже, лишь только едва поворотила нос. Трандуил смотрит вслед хрупкой фигуре — она мелькает размытым пятном, проносится смазанной тенью. Отец так и не одобрил выбор сына. Трандуил и сам себя не одобрял. Валары посмеялись однажды, послав ему ее. Единственную, кто мог поставить его на колени. Возвращайся. Вернусь. Тихий ласковый шепот в сознании, мелькнувшая улыбка перед внутренним взором и всполох чистого света. А он все комкает пальцами пергамент, мнет его фалангами, чуть трясет головой и возвращается к чтению. Общий язык кажется Трандуилу грубым и диким, но синдарин люди из Озерного города не поймут. Торговля — тонкое дело. И ради этого стоит потерпеть. Вечером она не возвращается. Не приходит супруга и на следующий день. Трандуил молчалив и задумчив. Жесты его раздражены, резки и порывисты. Он постоянно щелкает пальцами, подзывая стражу. На третий день отправляет отряд лесных эльфов на поиски своей королевы. Трандуил бесстрастен, хранит лицо, а в душе у самого — буря. Ноет, бьет, воет. Он говорит так хлестко, повышает тон на слуг, и глаза его темнеют, мечут молнии. Спустя пять дней приходит боль. Она пронзает грудь у самого сердца. Словно вбивают копье, прошивают раскаленным железом плоть. Владыка падает прямо в тронном зале, жадно хватает ртом воздух. Мужчина ощущает такую слабость, что не сразу понимает, что слуги пытаются помочь ему подняться. Трандуила шатает, а ладони трогает дрожь. Чувство в груди притупляется, но ощущения ржавого железа в плоти становится едва ли слабее. И король закрывает глаза. Он знает, что произошло. — Все вон! — голос его вибрирует страшной силой, лютыми эмоциями. Лишь хлопают двери тронного зала, слышится спешный топот ног и детский плач. Сын плачет. Тоже чувствует. Мужчина садится на ступени перед собственным престолом, чуть распускает материю на горле, чтобы было легче дышать, проводит пальцами по глазам и переносице. Он слаб и безволен. Взгляд его застывает на гладком полу, все бегает и скачет. Она часто уходила гулять. И он легко ее отпускал. Зеленая Пуща была ей домом. Она знала здесь каждое дерево, каждый изгиб тропы, часто ходила на берег реки и кружила по мягкой траве. Этого не могло произойти. Но грудь все жжет и жжет. Будто клеймит. Откуда-то сверху падает первый осенний лист. Пожухлый, примятый, с мелкими прожилками, отдающий цветом ржавчины. Трандуил смотрит на него и кривит губы. Транудуил знает страшную вещь. Она не вернется.