Раньше времени.

Мокрые от дождя, неумело осветленные, поэтому так сильно отдающие желтизной, волосы, торчат в разные стороны. Немного нелепо, но и в этом что-то есть. Камио выдыхает и опрокидывается на спину, проваливаясь в глубь подушек и одеял. Музыка, гремящая в наушниках, изо всех сил пытается втянуть его в свой ритм, но он не слышит, не может сосредоточится, ведь нужно очистить разум и впустить в себя чистый звук, но что-то мешает. Мягкая улыбка, ободряющие слова, поддержка. Ощущение теплого, безопасного кокона, мира, в котором нет жестокости и зла, где все хорошо и все счастливы. Это ощущение самое лучшее. Камио закрывает глаза, руки сами начинают скользить по собственному телу, то ли странно обнимая, то ли лаская. Музыка переключается на что-то более спокойное, словно отступая, понимая, что у нее не шансов. Звучит немного обиженно, Камио это слышит, ведь звук живой, но сейчас ему нет до этого дела. Суровый взгляд. Он мог бы защитить их одним только этим взглядом, наверное. Поглощающая все вокруг уверенность, ощущение силы, пронизывающее все тело, застилающее глаза, стирающая все, оставляя только слепое восхищение. Рука Камио ложится на член и начинает двигаться, сначала медленно, потом ускоряя темп. Музыка, не заставляя себя ждать, подстраивается под ритм сама. Она действительно любит этого человека. Камио рывком переворачивается на живот и прогибается в спине. Красивое, подтянутое тело. Сильные руки. Немного грубые, но теплые, заботливые, они не обидят по-настоящему, не причинят вреда. Нужно только поддаться, позволить им делать то, чего они хотят. Смочив пальцы слюной, Камио начинает медленно проталкивать их в себя, сначала по одному, потом оба. Больно, но он знает, что это скоро пройдет, и продолжает ритмично скользить внутри себя. Кожа покрывается мурашками под воображаемыми поцелуями. Когда Камио кончает, музыка становится громче, порывистее, немного истерично. Он сливается с этими звуками и не слышит ни собственных стонов, ни того, чьё имя произносит, выкрикивая, всхлипывая. Не слышит, даже, как за дверью, что-то тихо бормоча, сползает по стене вернувшийся раньше времени Шинджи.