Лечебница

      Острый край капсулы разорвал грудь неудачливого экспериментатора, но, на удивление врачей, метнувшихся за набором первой помощи, чтобы хотя бы наложить бинты, огромная рана мгновенно затянулась и покрылась толстой багровой коркой. — Поразительно, — прошептал только что подоспевший Вернике, наблюдавший за всем из будки охранников. Он посмотрел на лежащего на полу Трагера и, не рискуя пока подходить ближе, добавил: — Может, у нас и получилось чуть лучше, чем в прошлый раз. Только поглядите, он практически неуязвим! Еще немного, и мы сможем создать сверхчеловека — идеального солдата германской армии. — Ну да, этот хотя бы дышит, в отличии от предыдущего, — съязвил кто-то из толпы, но, почувствовав на себе раздраженные взгляды коллег, поспешил замолчать и отошел как можно дальше назад.       Ричард продолжал лежать без движения и тяжело и часто дышал, откинув голову назад и выгнув шею так, будто ему ее кто-то свернул. Мир вокруг него будто мигом поменялся: все наполнилось оттенками красного и черного. Ярко-алые силуэты людей мельтешили у него перед глазами, выкрикивая что-то, что Рик не мог никак понять. Он чувствовал, как кровь пульсирует у них в венах, ощущал каждое малейшее движение. Буйство ярких красок не давало сконцентрироваться ему на чем-то одном, хирург беспорядочно смотрел по сторонам, резко дергая головой будто в предсмертных конвульсиях. — Все хорошо? — спросил Хьюстон, осмелившийся приблизится к коллеге. Когда тот наклонился чуть ближе, Трагер резко дернулся и замер в неестественной позе, прекратив даже дышать. Молодой специалист, для которого это было первое самостоятельное дело, явно нервничал и переживал за своего пациента, хоть и не ладил с ним. Когда Карл наклонился и протянул руку, чтобы пощупать пульс на шее Трагера, тот бросился на него и, повалив на пол, воткнул заржавевшие от нахождения в капсуле ножницы бедному врачу в глаз. Присутствующие запаниковали, но никто не осмелился подойти к невменяемому. Хьюстон взвыл и, извиваясь, пытался вырваться из цепких рук хирурга, но делал лишь хуже: ножницы лишь глубже вонзались ему в глаз. Охранники, сидящие в будке и явно не следившие за происходящим, услышав истошные вопли потерпевшего, схватили со стола оружие и ринулись к нему. Но врач, будто очнувшись, отскочил назад и, испуганно пятясь, наткнулся на подбежавшего охранника. — Я не знал… Я не хотел, — надрываясь, бормотал Ричард снова и снова. — Не стреляйте, простите, я не знаю, что на меня нашло, — обратился он к ошарашенным наблюдателям.       Карл злобно оскалился, посмотрев на него целым глазом. Одну руку он прижимал к тому месту, где минуту назад был глаз, а вторую тянул вверх, ожидая помощи от коллег. — Могло быть и хуже, — попытался успокоить всех Вернике. — Этого, — он кивнул в сторону Трагера, — отведите в его кабинет. Пусть отдохнет и окончательно придет в себя. А второго — в операционную, пусть там им займутся. — Так Трагер наш единственный хирург… — подметил кто-то из толпы, указывая на опять потерявшего сознание Ричарда, лежащего в ногах у одного из охранников. — Тогда этот потом и займется Хьюстоном, — раздраженно крикнул Вернике — Нет! Я лучше так буду ходить. Сам себе все обработаю, только пусть он меня не лечит, — испуганно сказал Карл. — Не бойся, все будет хорошо, мы решим, что с тобой делать. Поручим другому врачу, — успокаивал его Рудольф, одной рукой приобняв за плечо, а второй незаметно доставая что-то из кармана. Пострадавший с благодарностью посмотрел на своего на своего начальника, как тот в ту же секунду воткнул ему под ребро шприц и быстро ввел содержимое. — Этого должно хватить. Аннапура, отнеси его к Трагеру в кабинет. — За что вы? .. — прохрипел Хьюстон и упал без чувств. — Да я же просил перевести меня! — вскричал молодой санитар. — Сколько можно? Я больше не могу этого терпеть. Вы все изверги, моральные уроды… Да что вы творите? Впервые встречаю такой уровень засекреченности в больнице. Раньше не понимал, почему так, только догадывался, а теперь увидел все своими глазами… Подонки! — сзади к нему подошел один из врачей, но Дэвид ударил его настолько сильно, насколько мог и попытался бежать — дорогу преградили. — Закончил? — спросил у него охранник. Он заломил истерящему санитару руки за спину и прислонил лицом к стене. — Прекрасный день, черт возьми. Еще один свихнулся. Ну, нам же лучше, — улыбнувшись, буркнул Вернике. — Отведите Аннапуру в палату и вколите успокоительное. Дальше решим, что с ним делать.

***

— Необоснованная агрессия. Прогрессирующий дальтонизм. Кратковременная потеря сознания. Ночное видение. Быстрая регенерация. Хм, а это уже новые эффекты! — бормотал себе под нос Трагер, записывая все это в толстую папку, лежащую у него на коленях. — Все это достаточно забавно, — рассмеялся хирург, пытаясь продолжать писать, но рука слишком сильно дергалась. — Надо будет еще понаблюдать за собой. А то как-то я неважно себя чувствую, ведь правда? — сказал Ричард в пустоту, но, не получив ответа, продолжил: — Возьми себя в руки! — закричал он, вскочив с пола. — Больше такого не повторится. Ты врач, и жизнь твоих пациентов важнее твоей, — отчитывал он себя, глядя на свое отвратительное отражение в разбитом зеркале над раковиной.       Тут он наконец посмотрел в сторону и увидел лежащего на кушетке у стены доктора Хьюстона. Он был привязан жесткими ремнями, а поверх пациента лежала записка. Трагер поднял ее и попытался прочесть, не поняв почерка своих коллег, он просто смял бумагу и бросил ее на пол. — Что это тут такое? Ну-ка, посмотрим… — Ричард, пошатываясь, приблизился к пациенту. Хирурга теперь было почти не узнать: пожилой доктор превратился в ходячий скелет с натянутой на него чужой кожей, сквозь которую наружу проступали кости. Но по его ровной форме лица еще можно было определить, что некогда это был приятный человек, но Трагер скрывал его под медицинской маской. На нем теперь не было халата, лишь серый фартук, который на него нацепили перед процедурой. Он взял свои любимые очки, которые надевал только тогда, когда проводил особо сложные операции, и склонился над покалеченным коллегой. — Что мы видим. Нет глаза, но что-то мне подсказывает, что основная проблема гораздо глубже, — Ричард прокашлялся и достал свой любимый инструмент. Медленно и осторожно он проткнул низ животы и, раздвигая кожу в разные стороны, разрезал почти до горла. Хирург, забыв обо всех правилах, мерах безопасности, просто засунул руки по локоть в молодого врача. Пациент уже начал постепенно отходить от наркоза, но пока, к своему счастью, еще ничего не чувствовал. Увидев, чем занимался хирург, Карл завопил и попытался выбраться, но толстые жгуты ограничивали его движения. Хьюстон вцепился руками в края кушетки и начал раздирать ее мягкую кожаную обивку. Изогнувшись в последний раз, он так и застыл в этой позе: голова была свешана с кушетки, глаза смотрели куда-то в пустоту, он до сих пор не разжимал побелевшие пальцы. — Вот неудача… умер. Сколько лет живу, а на этой работе каждый раз что-то новенькое узнаю. Просто Рай! Надо бы записать, что пациент может умереть от страха и еще чего-то… не помню, как называется, — он метнулся в сторону оставленной тетради.       Доктор осторожно обходил лужи крови, оставшиеся после этой операции. Выругавшись, он отогнал стаю мух, прилетевших полакомиться чем-то свежим. Вяло кружась, они садились на мертвого врача и медленно потирали волосатые лапки в предвкушении кровавого пиршества.       Подойдя к разбитой раковине, хирург хотел вымыть руки, покрытые потемневшей кровью, но воды почему-то не было. Плюнув на это дело, Трагер все-таки решил сделать нужные записи.       Послышался глухой стук в дверь. Не дожидаясь ответа, посетитель зашел в кабинет. — Не помешал? — замялся Вернике, посмотрев на мужчину, застывшего в предсмертных агониях, и кровавые брызги на полу и стенах. — Нет, проходи, — не отрываясь от своих записей, сказал Трагер. — Что-то случилось? — Пришло распоряжение их Рейха. Они отказываются финансировать нашу программу. Война подходит к концу, шансов на победу совсем нет. А за пару дней или даже часов мы не успеем придумать ничего нового. — Подожди, — Трагер отшвырнул тетрадь в сторону, — я вчера уволил восемьдесят человек и всех женщин. Женщина вообще не может быть врачом, зачем их только понабрали? Так мы сможем продолжить наши исследования, да? Все для войны, для победы, для вождя, помнишь? — Не будет скоро ни вождя, ни войны, а победы нам тем более не видать. Все кончено. Мы не смогли ничего сделать. В стране разруха, люди и сейчас продолжают дохнуть, только не от вражеских пуль, а от голода, болезней. Нам был нужен сверхразум, который мы сможем контролировать, но средств больше нет. Нам даже не хватит, чтобы расплатиться с персоналом. Может, когда-нибудь наши исследования возобновят. А пока мы заканчиваем с остатками этой программы и переходим к обычному режиму. — Вы все делайте что угодно, а я останусь здесь и буду продолжать работать. В тюремных блоках много больных. Они мне помогут. Поверь, я справлюсь… — он вдруг вспомнил о том, что забыл свои ножницы где-то в Хьюстоне и поспешил их достать. — Прекрасно, я вижу, что у тебя все под контролем, — проворчал Вернике. — Кстати, проверь Арчимбода в тюремном блоке. Его только вчера вечером туда доставили. Ему еще нужно лечение, только почему-то от лекарств становится еще хуже. Странно, но я про такие побочные эффекты не читал. — Есть еще одно дело, — отстегивая от кушетки труп и с трудом отпивая его в сторону, в дальний угол, продолжал говорить Ричард. — Этот санитар, как там его? Дэвид же, Аннапура? Не важно, так вот, я требую отстранить его от работы и приступить к его лечению в качестве пациента Маунт Мэссив. Он совсем нездоров: сначала просил его перевести, потом уволить, а теперь что? Помнишь, что было у капсул? — Я-то помню. Но ты же вроде как был не в себе. — Все нормально, я теперь себя контролирую. Но Аннапуру посадим туда же, к психам… — То есть, к пациентам, ты хотел сказать, — поспешил поправить хирурга Рудольф. — Конечно, именно так. Я сейчас же отправлюсь за ним, — замялся Трагер и выкатил старенькую перекосившуюся инвалидную коляску с ремнями для рук и ног в центр комнаты. — Нет, прости, теперь тебе лучше наверху не показываться, ну, ты понимаешь, — Вернике виновато посмотрел на изуродованного коллегу. — Мы сами его к тебе приведем. С тебя только «экскурсия» по подвалам. — Да как скажете, — чуть огорчившись, сказал Ричард. — Буду ждать внизу.

***

— Чувствуй себя как дома, — усмехнулся Трагер и, поправив трубки от капельницы, до сих пор обвивающие левую руку, протянул другую пациенту, помогая спускаться по скользкое лестнице, ведущей в подвал.       Молодой санитар испуганно оглядывался по сторонам. Его пугало все: приглушенный свет, непривычный запах гнили и падали и, в особенности, изуродованные пациенты, которые бродили по темным коридорам, пытаясь найти себе хоть какое занятие. Одни кусали и царапали железные прутья клеток, пытаясь выйти или же, наоборот, попасть внутрь; другие. У которых были связаны руки, просто бились головами о серые заплесневевшие от сырости кирпичные стены, оставляя на них размазанные кровавые следы и ошметки розово-серой кожи; третьи же просто слонялись из угла в угол, кидаясь на каждую промелькнувшую тень на стене или в сторону любого непривычного звука; смирившиеся со своей участью просто стояли и разглядывали пол. Дэвид все еще продолжал надеяться, что с ним никогда такого не случится, но вероятность была слишком мала.       Тюремный блок был довольно-таки приличным местом. Он состоял из нескольких этажей. Везде были хитрые переходы, в которых ни один нормальный человек, попавший сюда впервые, не смог бы разобраться. Большинство психов сидели либо в отдельных камерах с мягкими кушетками и стенами, либо в обычных «крестах» — клетках с толстыми железными прутьями, кровати здесь были без матрасов, потолки постоянно протекали, на полу валялись чьи-то внутренности, на которые уже сбежалась стая крыс, множество ошметков, происхождение которых определить было уже нельзя.       Трагер явно чувствовал себя здесь как рыба в воде. Теперь он ничем не отличался от находящихся здесь, стал их лучше понимать, но все равно ставил себя выше. — Знакомься, это будет твой новый сосед. Заботьтесь друг о друге и живите в мире и согласии. Могу ваш новый статус у священника заверить, он ведь здесь есть, — рассмеялся Ричард и закрыл Аннапуру с жадно оскалившимся пациентом. — Держи, вот вам лекарства, еда и вода на неделю, — он приоткрыл дверь и поставил туда коробку, которую кто-то из персонала заранее оставил внизу. — Не подеритесь тут. Я приду и проверю через пару дней ваше состояние.       В углу, освещенном десятком свечей, предназначенных для всего тюремного блока стоял некий лысый пожилой мужчина. Он аккуратно окунал пальцы в лежащий рядом выпотрошенный труп одного из пациентов и с усердием выводил на стене надпись «Вальридер». На нем была немного изодранная черная ряса, полы которой волочились по полу, когда художник делал малейший шаг в сторону, на груди болтался белый крест, сделанный, похоже, из лямки и пряжки.       К нему уверенно подошли два психа-близнеца. В отличии от других обитателей подземелий, они не носили совершенно никакой одежды, считая, что в их «религии» одетым может ходить лишь священник или другое духовное лицо. Через живот каждого проходил огромный шрам, зашитый толстыми нитками. В руках последователи Мартина держали по хорошо наточенному мачете, лезвия которых поблескивали в свете свечей.       За ними, едва передвигаясь, шел какой-то пациент. Священник взглянул на него и, подняв глаза, торжественно произнес: — Итак, ты, сын мой, готов принести себя в жертву ради Вальридера?       Тот кротко кивнул, покосившись на облизывающих близнецов, которые шепотом решали, достанется ли им хоть кусочек его плоти. — Мы все гордимся твоим выбором и уважаем его. Надеюсь, я когда-нибудь тоже смогу так же послужить Всевышнему. Но пока мой земной путь не окончен, нужно найти достойного. Я знаю, пройдут года, и он появится здесь!       Отец Мартин отошел в сторону и, приказав близнецам сложить кучу из деревянного хлама, что они нашли здесь, поставил в центр своего нового последователя.       Трагер, ухмыляясь, наблюдал все это со стороны. За последние несколько дней он совсем изменился. Человечность будто постепенно пропадала. Теперь хирург видел перед собой совершенно другие пути для достижения своей цели. Несмотря на то, что и раньше он не был особо гуманным человеком, но никогда не мог бы смотреть на насилие, происходящее не в рамках медицины.       Арчимбод поднял с полу свечу и кинул ее в кучу деревянного хлама. Маленький огонек постепенно разросся, поднимаясь все выше. Больной заорал, но близнецы подошли с двух сторон и схватили его за руки, не давая сойти с места. — Хороший ужин получится, — заметил один из них шепотом, чтобы Отец не услышал. — Да, главное, не пережарить.       Не обращая внимания на вопли жертвы, Ричард подошел к Мартину и тихо осведомился о его самочувствии и о том, как ему новая обстановка. Получив в ответ, что все прекрасно, люди здесь понимают его и следуют за ним, а так же есть огромная свобода для самовыражения, Ричард решил не мешать обряду и направился в свой кабинет.       Больной вырвался, вывихнув себе обе руки и упал на пол, пытаясь погасить пламя, но было уже поздно. — Мы все ценим твою жертву, — прошептал Мартин и отправился писать дальше.