Холодно, время всё дальше

Весть об отравлении испанского посла и неудачном отравлении быстро разлетелась по Парижу. Это был почти призыв к войне, но войны оба государства не хотели, и потому Испания по сути отказалась от защиты Катарины, отдав права Франции на её суд. Ошеломлённая этой вестью на одном из допросов Дезкарадо всей силой пыталась сдержать слёзы, что так и желали вырваться на волю. Она со всей искренностью своего сердца не понимала, почему и за что она здесь. Выслушав полное обвинение, и узнав дату суда, испанская подданная осталась одна со своим горем. Было понятно, что кто-то из приближённых к королю наговорил ему про причастность Катарины к этому делу. Только её догадки никому не были нужны. Надежд на спасение и помилование тоже никто подарить ей не мог. Всё произошло так быстро и сумбурно, что только на второй день заключения девушка поняла всю бедственность положения. Хорошо, хоть отца её похоронят на Родине, но этого, увы, мало. Невыразимые тоска и отчаянье напали на испанку. Сил не хватало не только на бессмысленные допросы, но и на то, чтобы проснуться утром. Жаль, что нельзя было забыться, вернуться назад во времени, только лишь бы изменить что-нибудь. Нельзя. Никак. Плакать уже не хотелось. Слез не осталось. А после едкой шуточки тюремщика про глаза не хотелось даже век поднимать. Мечты, что крутились в хорошенькой головке, растаяли тяжёлым табачным дымом, как в салонах. Жак перестал сниться. Может показаться, что она его забыла, но нет. Его имя иногда хотело сорваться с губ в никуда, но юная девушка молчала. Она просто оказалась слаба.

***

Покидали Виконта тихо и молча. Прощание было мрачным от общего плохого настроения. Отгулы Анри все трое провели дома. Мирно и скромно, за разговорами. Но два дня вспышкой пролетели в глазах обитателей сего дома. Подтвердилось зачисление в мушкетерский полк к Анри. Они уже договорились это отметить с Раулем после службы. Но придя на место, они увидели шепчущихся солдат. Юноши хотели пройти мимо, но новость, которую те обсуждали, не могла их не заинтересовать. Пришлось остановиться. - А что случилось? - включился в самую интересную часть диалога Жак. - Как что? Вы не знаете? - и рыжий вывалил бы на любопытного мотающего головой молодого человека град сплетен, если бы не второй, брюнет не выпалил бы, - так, дочка посла испанского короля нашего отравить хотела. - Не может. Но зачем ей это? - лепетал изумленный Д'Артаньян, он сразу понял, о ком говорят эти двое. - Как не может?!! Очень даже может! - с жаром парировал рыжий, - её уже вчера арестовали. Между прочим, на время следствия, думаю недолгого, она будет находиться в "Шатле". Жак уже хотел приложить свой кулак к веснушчатому лицу паренька, но вовремя поняв его желания, Д'Эрбле остановил его, ведя от них за руку, скупо попрощавшись. Они отправились за арку, присев на пустую бочку, Анри хмуро начал говорить: - Это всё плохо. Очень плохо. Если она действительно в "Шатле" ей живой не выйти, а если и выйдет, то за живую уже не сойдёт. Там пытки такие, что самому лучше повеситься. - Надо её спасти!!! - И как ты себе это представляешь? Если она там, то с магистратами она уже встречалась, считай, что гильотина уже опустилась. - И ей ничем нельзя помочь? - глухо и обречённо спросил Жак. - Мы лишь можем облегчить ей участь. Но заняться мы сможем этим только вечером, да и узнать надо, там она находиться или нет.

***

А улучшать было что. Находилась Катарина на втором этаже тюрьмы, обитая в камере с ещё двадцатью убийцами и грабительницами. Не сказать, что они были рады новенькой, а учитывая то, что её ещё не пытали, то они её ненавидели. Но кто хотел лишней порции наказаний. И вечером в тесную, душную камеру вошёл конвоир. Все невольно встрепенулись, а Катарина прижалась к серой, мокрой стене. И как она не старалась спрятаться, мужчина позвал именно её. Оскал свирепого медведя обнажился от открытого им узкого рта. Он рявкнул на испуганную Каталин. Безумный страх овладел разумом девушки. Она готова была метаться по камере, как тигр по клетке, но стальная руку тюремщика схватила запястье Дезкарадо. Безумие превратилось в бессилие. Она лишь шептала двухметровый великану, - "отпустите меня. Я ничего плохого не сделала. Отпустите". Только он всё молчал, лишь слегка ослабив руку. Приведя её в кабинет управляющего тюрьмой, он швырнул туда Катарину, закрыв дверь с обратной стороны. Управляющий сидел за столом, и на приход девушки он отреагировал лишь поднятием головы. Испуганные глаза испански повеселили мужчину. Он с деланной вежливостью и участием спросил, как ей ужин. Собравшись с остатками собственных сил, девушка выжала из себя - "спасибо, вкусно". А сама, вспомнив отвратительные свиные помои съёжилась. Собеседник, заулыбавшись, начал кивать. - Хорошо, перейдём к делу, - он встал из-за стола, а Катарина бросила на него вопросительный взгляд, - вы не удивляйтесь. Сразу бы сказали, что вам в привилегированные камеру надо. Мы бы предоставили. Главное, чтобы платили вовремя. Выходите, вас проводят. Удивленную Катарину тот же конвоир подхватил, и не дав ей опомниться привёл её в камеру на первом этаже. Перед тем как выйти, мужчина почти беззвучно произнёс вполне добрым голосом:"это вам надо графа Де Ла Фера благодарить. Он помочь вам хочет. Помолитесь за него и за себя". Дверь захлопнулась, замок лязгнул. А вместо страха и бессилия в душе появилось смятение. Кто же этот Де Ла Фер? Этот вопрос так удручил её. Он опять за один день перевернул всё в девичьей душе. Одно чувство сменяло другое. Наступила ночь, а сон всё не приходил к заключенной. Ей вдруг в дрёме явился Жак, она наконец вспомнила его глаза. Почему Жак не помог ей? Испугался? Забыл её? Или он как-то связан с этим графом? Или тюремщик всё перепутал? И почему он так к ней относится? Злой его умысел или наоборот. В таких терзаниях сон всё же пришёл к ней. Сладостный и тягучий он защищал её до утра. И так она хотела бы провести всю жизнь - в спокойствии.