Девственник?

По телу разрастается чума. Окутывает сначала твои губы во влажном поцелуе. Затем легкие в нехватке кислорода. Перекидывается в мозг атрофирующим действием. И заканчивается где-то в районе живота, сводя приятным жжением. И, конечно, доводит до апогея возбуждения. Ну, ты же хочешь ее, признайся. Кадык нервно дергается вверх, но затем плавно опускается вниз, позволяя горлу выпустить легкий стон. И ты делаешь правильно – ее это заводит. Заводит так, что это пьянящее ощущение сводит лопатки и заставляет прогибаться в спине, прижимаясь к тебе все ближе. Так бесцеремонно преследуя цель еще глубже внести в его голову эту заразу – собственное желание. Руки Тайги, рельефные и напряженные, резко отрываются от дивана, обхватывая Алекс за талию. Обхватывают, и тянут ближе, заставляя совсем вжаться в него. Чтобы она почувствовала внутренней стороной бедра, как же он ее сейчас хочет. Чтобы ощутила весь его жар. Чтобы поняла, что он абсолютно не играется. Перехватить взгляд, и притянуть к себе. Самое слабое место – шея. Один поцелуй, и ты сверху. Алекс закатывает глаза, судорожно хватаясь за его спину, вдавливая в нее ногтями, называя его по имени. И только влажная дорожка от начала ее декольте до края подбородка по вытянутой шее. Она медленно наклонит голову и посмотрит в глаза – почти что пьяные, но такие напористые. Полные решительности и знания, желания и наглости, настойчивости и насмешки. Кагами всегда бесил тот факт, что Алекс считает его девственником. Так почему бы не доказать обратное? В ушах звенит еще не выветрившийся алкоголь. Хороший пай-мальчик внезапно стал грязным и непослушным, требующим Алекс здесь и сейчас. Внезапно его ловкие руки, казалось бы, до этого державшие только мяч, теперь так ловко хватают футболку Алекс за воротник и разрывают на две части. Звук трескающейся ткани бьет в голову эндорфинами. Он делает это резко, без спроса, так, как не делал еще никто. Отшвыривает бесполезную вещицу на пол, в одну секунду становясь похожим на хищника, разрывающего свою добычу. Легкий толчок в ее грудь. Заставить упасть ее на пол. Чтобы провести руками вдоль по ногам, заводя ладони на внутреннюю часть бедер, немного их сжимая. Чтобы довести ее до стона и непроизвольного возбужденного сокращения мышц. Чтобы, начиная от косточки на лодыжке и заканчивая выступающей костью бедра, исцеловать все ее тело. Чтобы стянуть трусики зубами, оставляя красные полосы царапин вниз по ногам. Зайдись же стонами, Алекс, давай. Он, как изящный зверь, прогибается в спине, стягивая нижнее белье с лодыжек – аккуратных и белых. Кагами всегда сходил с ума по белоснежной коже, без родинок, без шрамов и прочего. По ее идеальности и бесконечному желанию целоваться. Когда Кагами говорит всем: «Мы просто так здороваемся». Когда его друзья тащатся, сквозь слюни произнося: «О Господи! Поздоровайся так со мной!» И когда Алекс тихо, на ухо Тайге, так томно и по-хозяйски заканчивает: «Ага, конечно, здороваемся мы так». До момента пока они проводят чуть ли не часы, просто прижимаясь друг к другу, доводя до полного сумасшествия, но все же не позволяя друг другу к себе прикоснуться. Такой себе петтинг без прикосновений. Объясни же ему, Алекс, что такое секс. Ты ведь думаешь, что он мальчик, хорошенький и маленький. Хорошенький и маленький мальчик тем временем наваливается телом, полным жара, на тебя, резко приникая к губам. Развязно, до дрожи в коленках, от одного только поцелуя – целовали ли тебя когда-нибудь так? Он ничего тебе не скажет. Но внезапно ты ощутишь на своих глазах черную повязку. Кагами усмехнется и позволит себе едкий комментарий: «Позволь мне опровергнуть твою теорию о девственности». Алекс ни капли не сопротивляется, броско облизывая губы, негласно прося еще поцелуев. Поцелуефилом быть неплохо: горячий язык вновь скользит по вене на ее шее, кусая за нижнюю губу, оттягивая ее зубами, но так и не целуя полноценно. Да он тебя дразнит! Бакагами! Что-то гремит. Но Алекс не может видеть. Только ощущает, как ее руки, заведенные за голову, оковывает что-то холодное, врезающееся в кожу. И не успеть сказать ни слова, а только почувствовать, как вниз по животу скользит его рука. Усмехнуться, чтобы еще раз убедиться: маленький Тайга вырос в огромного зверя и латентного извращенца. Именно такого, которого ей хотелось. Застонать, когда его рука, наконец, дотянулась до того места, к которому так томительно кралась. Одним движением пальцев заставить ее кричать и просить еще. А как же. Кагами ненавидит, когда его недооценивают. Не только в баскетболе. Внутри Алекс оказывается очень влажно и жарко. Так, что захотелось присвистнуть от внезапного удара дурмана в голову. Он кладет руку ей на шею. Вдавливает, крепко сжимая пальцы. Еще бы он не знал ее привычек. Чуть крепче, чтобы воздуха было меньше. Нервный смех параллельно с его именем. Тайге очень трудно сдерживаться, чтобы тут же не наброситься на нее, резко входя, и доводя Алекс до оргазма буквально одной фрикцией. Но он держит себя в руках, чувствуя как это – быть у нее внутри – только пальцами. И как только волна оргазма подкатит к ее горлу, он тут же остановится, не давая ощутить весь спектр ощущений, который он может ей дать. Мышцы подрагивают, заставляя Алекс произносить: «Не медли». Заставляя Алекс просить: «Пожалуйста». Заставляя ее говорить: «Тайга». Когда они наедине, они говорят только на английском. И ее низкий голос, уже немного окрашенный в японский акцент, готов ласкать уши Кагами этими победными возгласами. «Хочешь меня?» – над самым ухом. «Да», – не видя абсолютно ничего. «Как сильно?» – почти что просьба показать. И Алекс не собирается сдаваться напору Кагами. Здесь нет победителей, нет проигравших. Нужно только показать, что она еще способна насмехаться. Вытягивая вперед стройные ноги. Поднимая их вверх, образуя с туловищем прямой угол. И она это так ярко чувствует: руки Кагами хватают ее за лодыжки, слегка надавливая, чтобы коленки согнулись. А затем с силой, словно уже совсем невмоготу терпеть, развести ноги. «Так сильно», – ответить на выдохе. Резко, отрывисто, как содрать пластырь. И в голове Тайги внезапно происходит какой-то взрыв. Все это тело, лежащее на полу с изогнутой спиной, с привязанными наручниками руками к ножке кровати, с неприлично расставленными ногами. Такое желанное, дышащее именно тем жаром, словно говорящее «возьми меня». Тайга облизывается, вновь проводя руками от живота вверх, чтобы аккуратно взять ее за грудь, сжимая соски. Принудить к произношению собственного имени. Да, Тайга, так ты и хотел. Доказать. Пластично, только раззадоривая Кагами, Алекс обхватывает его торс ногами, сильно сжимая. И заставляет буквально упасть на нее, плотно соприкасаясь. Слепо искать губами хотя бы какую-то частику его тела, что вновь ощутить его вкус – почти что неуловимый, чуть соленый от еле проступающего пота. И найти этот вкус на губах. Разливаясь по комнате, ошметки дыхания лопаются над их головами, разрываясь слезоточивым газом. И столько раз, сколько он искусает ее губы, делая их припухшими и неестественно красными, столько раз она заново его захочет, чтобы снова и снова ощущать своим телом каждое его движение. Больной укус. Засос, размером с полноценный синяк. Но так приятно, если это он. На таких местах, чтобы заметил каждый – Алекс ведь так любит ходить с хвостом. Резко подается руками вперед, пытаясь обнять его, но наручники лишь врезаются в кожу, не выпуская. Короткий смех Тайги, а затем внезапное, как будто все ее мышцы разом взялись приятной судорогой, ощущение его внутри. Сразу глубоко, чтобы не потерять ни секунды ритмичного движения своего тела. Кагами слишком хорошо знает, что делает. Темнота перед ее глазами бесит, но доставляет это раздражительное удовольствие – все тактильные ощущения в сотни раз сильнее. Каждый сильный толчок внутри, каждое подрагивание его мышц, когда руки устают. Каждый горячий выдох над самым ухом. И делать это так, чтобы получать награду из собственного имени. «Тайга», – как самое сладостное, что может быть. Как шоколад, что обволакивает язык своей приторностью. Как тебе? Заводит, да? Ноги скрещиваются на его пояснице, а на копчике обязательно останутся красные следы легких царапин в память о ковре на полу. Это накатывает волнами. Поочередно. Как будто выносит из головы последние мысли, звуча одним приказом: «Сильнее». Руки, не в силах вырваться, начинают дрожать, как и все тело. И главное – Тайга точно чувствует, как сокращаются ее мышцы, плотно обхватывая член. Как она, далеко не хрупкая, но такая живая, содрогается в волне оргазма, силясь притянуть к себе руки. Очередью засосов по ее груди, вниз, по талии. Чтобы в последний момент красочно ощутить разноцветную вспышку в своей голове, как конфетти на большом празднике. Безоговорочно, приходя в себя, все еще слышать свое имя, которое вырывается обрывками слогов из трясущейся груди. Грузно рухнуть на нее, усмехаясь на самое ухо. И лечь рядом, не развязывая Алекс. Наблюдать, как она тяжело дышит и улыбается. Сквозь черноту ткани видеть, как она вскидывает бровь, самодовольно и игриво. Как бы говоря: «Трехочковый засчитан». – Вопрос девственности решен? – тяжело спрашивает Тайга, кладя ладонь ей на шею. – Тебя это так бесит? – еще раз дернуть руками, чтобы еще раз убедиться – вырваться не получится. – Немного. – Так, что ты решил мне таким образом доказать обратное? Легкая усмешка. Конечно, Алекс, ты права. Ведь Кагами так легко взять на «слабо». Еще немного поерзать по полу, не видя его лица, но чувствовать самодовольную мину. И выдать на парах еще не остывшего возбуждения: – Ну раз уж ты готов доказывать мне обратное… Эй, Тайга. Девственник. Девственник. Девственник. Повязка слетает с глаз. Прямой взгляд во все еще не остывшие глаза, полные какой-то свободной похоти. Доказать тебе еще раз? Да пожалуйста.