Со скоростью гонок

Школа, в которой учился Уилл, была довольно известной в городе. Пускай, находилась она почти что на окраине — дальше были лишь леса да симпатичный вид на океан, но люди сюда, почему-то, ехали настойчиво. Наверное, не будь Хэддок безбожным эгоистом, то водил бы для людей экскурсии и за это получал деньги. Только вот самого Уилльяма ни деньги, ни общение с иностранцами не интересовали, а если и представляли какой-то интерес, то только научного характера. Их школа была просто раем для людей, которые хотели пойти в науку, а если и не хотели, то знания, что в ней давались, давали хорошую базу для абсолютно любого учебного заведения. — Уилл, ну что так долго, — недовольно тянет Мила, что встречает брата у входа в школу. Она скрещивает руки на груди, смахивает с глаз непослушную черную челку, и еле заметно хмурится. — Я тебе сейчас такое расскажу! — То, что Дарен к нам перевелся? — скептично отзывается парень, осматривая стену коридора за спиной Милы. — Спасибо, уже услышал. — Да нет, хотя и это тоже, — отмахнулась Вереск, подхватывая брата под руку и стараясь его увести подальше от друзей — близнецы и Ингерман лишь что-то успели воскликнуть, а после спешно ровной линий встали по обе стороны от Милы и Уилла. — Отец думает, что подарить тебе на день рождения. — она загадочно тянет буквы, растягивает предложение, стараясь заинтриговать шатена. Только вот, если кого и дается заинтриговать, то только идущего сбоку от Милы Билла. — И он спросил у меня, чего бы ты хотел больше всего на свете. — Вернувшуюся мать, спокойную жизнь и внимание первой красавицы школы? — риторически уточняет Хэддок, кажется, даже не прислушиваясь к речи Милы. Та вновь активно и отрицательно машет головой. — Нет-нет. Помнишь, ты как-то говорил, что был бы рад собаке? — Собака — это здорово! — вставляет свои пять копеек Ингерман, хлопая в ладоши. — Они умные, и преданные, и верные, и сообразительные, и. — И много других однотипных синонимов, Билл, — фыркает Зая, поправляя косичку. Идущий сбоку от близняшки Зак лишь хихикает, довольно пихая сестру в бок. Та, правда, лишь хмурится и как-то огрызается на Торстона-младшего. — Ну и вот, — кивает Мила. — Это должно было стать сюрпризом, но отец попросил сводить тебя в приют и выбрать щенка. А молчать тут уже не получится. Уилл вздыхает, подходя к двери кабинета биологии и открывая ее. Нет, о собаке он мечтал всегда, здесь сестрица совершенно не лгала: разбудите шатена ночью, то он скажет, что собака — это его самое главное желание. Хотя про «разбуди ночью» было довольно образно — Уилл редко спал по ночам, отчего утром ходил уставший и заспанный, какой-то растерянный и с торможением отвечал на заданные ему вопросы. Мила упорно твердила о том, что ему пора немного сократить количество гонок, в которых он участвует, но парень совершенно ее не слушал. Стоит ли говорить о том, что никто, кроме Милы то и не знал, чем занимается Хэддок на досуге?

***

Биология, как кажется, длится слишком долго. Уилл зевает, постоянно трет глаза; привычно аккуратные буквы на листе бумаги пляшут во все стороны, отчего кажутся совершенно неразборчивыми. Пару раз мадам Флегма окликивала сына полицейского, задавая какие-то дурацкие вопросы — Хэддок едва сдерживался, чтобы не задать вопрос «а что я тут делаю?», после чего вновь засыпал, убаюканный хихиканьем с задних парт, шепотками близнецов, что сидели за ним, да редкими репликами Билла сбоку от него. Хотя нет, был еще один более убаюкивающий фактор. Приятный голос Астрид Хофферсон, что сидела на второй парте третьей колонки слева, усыплял еще сильнее. Астрид вправду была красавицей, даже больше, по мнению абсолютно многих она была идеальной. Конечно, со стороны Уилла засыпать под голос своего идеала было неприлично, но стоило ему представить, что она говорит какие-то непонятные слова из области биохимии только для него, как образ Астрид в белом научном халате сам собой появлялся перед глазами. А кем он представал в этом сне? Уилл упорно, изо дня в день видел себя механиком, инженером, который помогает людям, создает изобретения, а в конце всей истории получает Нобелевскую премию за создание, почему-то, нового способа добычи азота, что вообще не относится к его сфере деятельности. — Ребята, урок окончен. Домашнее задание — параграф двадцать восемь, — профессор на пару секунд оторвалась он собственного конспекта, который она диктовала ученикам на уроке. — И подумайте над темой проектов. Скоро будете заполнять листы. Ах да, Уилл совсем забыл упомянуть, что мадам Флегма, к несчастью, является его классным руководителем, а спать на ее уроках уже втройне неуважение. Но, наверное, сейчас это было последнее, о чем стоило задумываться Хэддоку — впереди еще долгий-долгий день, после надо успеть забежать за инструментами к дяде Питу, сходить с Милой в приют и поглядеть на щеночков (хоть говори, чтобы брали всех), а также этот несчастный проект по биологии, который ему вовсе не хотелось делать. Следующая биология через два дня, их вновь будут раскидывать на пары, снова будут бесполезные и бессмысленные листки с анкетами в конце, которые им предстоит заполнить. И, как был абсолютно уверен Уилл, его вновь поставят в пару со Спенсером, и вновь вся работа будет сделана шатеном. Кажется, стоит попросить Милу свистнуть о том, что Ночная Фурия пропадет на месяцок с трасс — может быть и отец станет вечера с детьми проводить? А нет, глупости какие-то. — Уилл, он здесь, — негромко произнесла Зая, словно какой-то спец агент стоя за спиной парня. — Удачи тебе. — О ком ты- — договорить ему не дает появившийся буквально из неоткуда Дарен. Мысленно Хэддок даже успел перекреститься, едва фигура когда-то-брата показалась из-за угла, а после приблизилась к нему. — Уилльям! — Дарен расставляет руки для объятий и, не дожидаясь реакции братишки, крепко-крепко его обнимает. Уилл лишь что-то прохрипел в ответ, кажется просьбы, чтобы его выпустили. — Ох, прости-прости, я случайно. А где же моя сестрица Милана? Дарен оглядывается по сторонам, высматривая черные волосы сестры в толпе, но ничего не замечает, отчего даже немного расстраивается явно не на публику — увидеть Милу, которую он лишь перебежками замечал на гонках, было вправду удачей и чудом. Только вот сегодня удача отвернулась от Дарена, и сейчас ему оставалось лишь довольствоваться компанией любимого брата. — Ну, раз Милы нигде нет, то я пока буду ходить подле тебя, лады? — излишне дружелюбный тон Дарена напрягал. Уилл покрепче сжал ремень сумки, что неприятным грузом свисала с плеча, и сделал пару шагов назад. — Прости, Дарен, у меня дела. Поболтаем после уроков. Да и… — парнишка лихорадочно оглядел коридор, а после внимательный взгляд зеленых глаз цепляется за фигуру Йоргенсона. - …Спенсер наверняка жаждет с тобой пообщаться! О том, что этот самый Спенсер является большим поклонником Дарена, даже Дагура, Уилл узнал случайно, на одной из гонок. Мила вообще всегда была огромной любительницей поболтать, а разболтать о том, что Йоргенсон на каждой гонке, где нет Ночной Фурии, но есть Дагур всегда болеет за последнего оказалось секундным делом. Только, если Уилл скрывался в настоящей жизни, но вот о том, что Дарен тоже стритрейсер, пускай и не столь популярный и успешный, как брат, в школе знали все фанаты стритрейсинга. И, пока новоприбывший пытался понять, а о каком парне говорил Уилл, сын полицейского быстро сбежал за компанию с Изабеллой, а после и с присоединившимся Заком на следующий урок. День прошел медленно. На каждой перемене Уилла отлавливал Дарен, не давая тому прохода, после пройти не давал Спенсер, что уже диктовал, что же от Уилла потребуется в проекте, чтобы первому поставили высший балл, а уже и после уроков выяснилось, что дядя Пит сегодня не на работе, и что всю дорогу до мастерской Уилл проделал зря. Расстроенному ему оставалось лишь заглянуть в приют вместе с сестрой, где, к удивлению, было подозрительно мало животных. Продавщица сказала, что в последнее время животных из приюта берут с невероятной охотой. Взгляд Хэддока тогда зацепился за клетку с лабрадорами, но времени рассматривать щенков ближе не осталось. Мила, тем не менее, еще несколько минут что-то обсуждала с девушкой в магазине, после чего нагнала братца и отправилась домой. Лишь в своей комнате, когда Уилл уже вывалил всю стопку, состоящую из учебников, тетрадей и канцелярских приборов, на пол, он заметил помятый листок, что лежал в учебнике английского. Почерк был совершенно ни Уилла — у него аккуратнее, ни Милы или Заи — почерк был точно мужским, речь была без заумных обращений — так писал только Билл, ни без смайликов или шуток в конце — таким трюком пользовался лишь Зак и иногда Спенсер. Это был почерк Дарена. «Я знаю твой секрет, Ночная Фурия.» Внизу живота что-то сжалось, похолодело. У Уилла был лишь один вопрос — откуда?