Ирония несбывшейся вечности

      Никто из них не хотел отступать, потому шли до конца. Джинга был добрым от природы, всегда расстраивался, когда кому-то делали больно. А если причиной боли был он сам, то могла произойти самая настоящая истерика, которая переходила в темную депрессию. Вывести из нее даже гамбургер не мог. И двойной тоже.       Джинге часто снился Киойа. Хагане грустил, когда тот говорил ему гадости. Однажды Киойа сошел с ума, и только Джинга не дает ему скатиться в бездну полнейшего безумия. Если бы красноволосый парень не появился вовремя, могло произойти много чего плохого. А в конце, от безысходности, Киойа бы просто убил себя. Сейчас же у него была цель. Даже не цель, а навязчивая идея какая-то. Он знал лишь одно: он просто обязан победить Джингу, чего бы ему это не стоило.       И вот, снова их бой. Татегами только и может говорить, что о нем. Постоянно бросает Джинге вызов, и всегда проигрывает. Но сейчас все было по-другому. Киойа шел по раскаленной пустыне, таща железный гроб, набитый камнями. Он справлялся с таким страшным природным явлением, как ураган. Киойа твердо шел намеченным путем в полной уверенности, что никогда с него не свернет.       Когда Джинга видел Киойю, у него сжималось сердце. Когда они находились в разных городах, а то и на куда больших расстояниях, Хагане скучал, но редко показывал это. Для друзей он — весельчак с открытой улыбкой, которого ничто не расстроит. А уж тем более отсутствие главного соперника… Джинга думал о нем постоянно. Просто не мог не думать. Что это за чувство, он не понимал. Да как-то и не пытался разобраться.       Сейчас он чувствовал только жгучую ненависть. Да, они товарищи, но сейчас враги, потому что сражаются друг против друга. Никто не желает принять поражение, а потому — только вперед, бей со всей силы и не жалей! Мир вокруг исчез, только ухмыляющееся лицо соперника стоит перед глазами. И хочется его сокрушить, уничтожить, стоять до последнего… И убить его. Такая кровожадность обуяла парней. Со стороны казалось, что они дерутся не на жизнь, а на смерть.       Это перестало быть игрой. Все чувства, эмоции уходили на то, чтобы сразить чужой блейд. Они забыли, зачем сюда пришли, для чего здесь. Одна ненависть и страсть на двоих. Вот уже друзья кричат не поддерживающе, а испуганно. Ведь удары становятся все ожесточеннее. И со всех сторон в страхе выкрикивают их имена…       Все рухнуло. Они выложились по полной, и остались пусты. Последний рывок, и все было кончено. Ничья. Они так и не смогли победить друг друга, а значит, и не перешагнули через что-то внутри себя. Что они хотели доказать? Чего добивались? Сейчас они уже и не поймут… Парни упали, потеряв сознание.       Друзья заволновались, зрители что-то кричали, суетились врачи. Больных подхватили на носилки и понесли в госпиталь. Их положили на соседние кровати, проверили пульс, температуру, и решили, что состояние стабильное и даже приводить в чувство необязательно. Это была самая маленькая палата, в которой больше никого не было.       Через какое-то время Джинга со стоном открыл глаза. Киойа не подавал признаков жизни. Хагане попытался встать, опираясь на руку, что с первого раза не получилось. Все тело болело, руки тряслись. Сказывалось нервное напряжение и следствие чего — истощение. Даже улыбнуться Джинга не мог. Нет, не из-за боли. Мышцы лица свело, и выражение никак не желало меняться с очень кислого на просто болезненно скривившееся. Вот и Киойа завозился, но открывать глаза не спешил.       Джинга, наконец, усевшись, прижался спиной к холодной стене и задумался. Ну вот, только что он чуть не убил своего, если не друга, то товарища точно. И из-за чего? Причин не было. И то странное, злое чувство, появившееся внутри… Что произошло?       — Бой… не закончен, — прохрипел Киойа, поворачивая голову в сторону Джинги. — Предлагаю… повторить.       Хагане только кивнул, так как на слова сил не хватало. Он с трудом встал, держась за койку. Выпрямиться тоже удалось с трудом. Кажется, он все-таки отбил себе спину. У Киойи были примерно такие же проблемы. Но он поступил мудро: подождал, пока Джинга встанет, а потом ухватился за него, и рывком поднялся. Стон, вырвавшийся сквозь сжатые зубы, выдавал болевые ощущения Киойи. А ведь он так хотел казаться сильным и сделать вид, что вообще ничего не чувствует…       Блейды с пусковыми устройствами заботливо лежали на тумбочках. Парни потянулись к ним одновременно и… завалили их на пол. Чтобы поднять, нужно наклониться, чего наши герои сделать попросту не могли. Конечно, боль была бы адской, но дело не в этом. Они просто не могут согнуть спину.       — Я не буду поднимать, — тяжело выговорил Джинга.       — Слабак, — бросил Киойа, пытаясь не свалиться.       Стоять ровно у него не получалось. Он сгорбился, как дедушка. Да, согнуться они не могли, но спина искривлялась самопроизвольно. Такое бывает, когда надуешь спину или отобьешь ее. А может, все вместе. Ветер был еще тот. Вот и последствия вызванного Киойей урагана…       — Давай так, — предложил Киойа. — Кому эти блейды нужны…       Киойа посмотрел на него косо, провел оценивающим взглядом по фигуре. Внезапно он напрыгнул на соперника, опрокинув на койку. На это он истратил последние запасы энергии, потому припечатал Джингу к «кровати», навалившись от бессилия всем весом.       — Я больше ничего не могу, — пришлось признаться. — Лежи и не дергайся. Подожди, дай мне отдохнуть. Еще немного, и можно продолжить.       — Киойа, ты меня раздавишь! — прошипели под ним. — У меня и так все болит, еще и ты…       «А нечего было так сражаться. Нет, поддаваться я тебе запрещаю, но хоть немного напор сбавь. Иначе у меня никогда не получится», — подумал Татегами, но вслух, конечно, этого не высказал. Лежать на Джинге было приятно. Особенно потому, что он был куда мягче койки и не дергался. Волосы щекотали щеки и глаза.       Блейдеры тяжело дышали. Черт, как же больно… Неужели обычный поединок может к такому привести? Вроде бы стоишь, почти не двигаешься, выкрикиваешь всякий бред. И никто тебя не трогает. А тут… Получили по полной, как говорится.       — Вот сейчас… еще чуть-чуть… — шептал Киойа, нахмурившись. — Встану, и убью тебя!       — Лучше просто встань, — попросил Джинга. — Мне нечем дышать! Мой нос утыкается тебе в шею. Чем пользуешься, кстати? Вкусно пахнет.       — Неважно, — фыркнул темноволосый, но было ясно, что ему приятно. — Все, я могу пошевелиться.       — Ну слава Богу! — не удержался от комментария Хагане. — А то я думал, что на моей могиле напишут: «Был раздавлен Киойей Татегами в палате № 3».       — Не язви…       Киойа, пыхтя, уперся руками в койку рядом с головой Джинги. Замер, ожидая, пока боль в спине поутихнет. Сначала согнул в колено одну ногу, потом другую. Присел. Получилось, что он сидит на животе Джинги. Ну, или почти на животе… Киойа видел, как по лицу Хагане разливалась краска. Татегами редко видел, как он краснеет. Сейчас почему-то это казалось прекрасным зрелищем…       Джинга с удивлением смотрел прямо Киойе в глаза. Их лица так близко… Татегами вздохнул, медленно выдыхая воздух через рот. Потом также медленно наклонился еще ближе и, не отдавая себе отчета в том, что делает, провел языком по алеющей щеке.       — К-киойа… — Джинга в удивлении приоткрыл рот. — Что ты делаешь?       — Целую тебя, — прошептал Татегами и коснулся его губ своими.       — Джинга! — закричал кто-то. — Киойа! — кажется, другие голоса.       В палату вбежали друзья и увидели их в такой позе… Киойа понимал, что из-за боли в спине вряд ли сможет отодвинуться от Джинги. Джинга так вообще лежит. Его при желании можно назвать пострадавшей стороной.       — Это ты во всем виноват! — вдруг прокричал Киойа и начал Джингу душить. — Что ты со мной сделал?! Ведь я никогда… никогда…       — Киойа, успокойся! — крикнул Найл и попытался оттащить друга от Джинги.       У него это, само собой, не получилось, потому что Киойа застонал от боли и стало ясно, что двигать его как-либо совершенно противопоказано. Мадока, наплевав на все, принялась объяснять шокированному Джинге, на котором все еще сидел блейдер, о том, что их долго к ним не пускали. Но дверь оказалась открыта, и они даже не думали, что заходить нельзя…       — Так что вы продолжайте! — бойко закончила Мадока, натянув улыбку до ушей. Попутно она хватала новых друзей Киойи, а так же своих, и пятилась к выходу. Вскоре в палате снова, кроме них двоих, никого не было.       Джинга лежал на койке. Киойа на нем сидел. Идиллия не нарушалась. Тут красноволосый потянулся к руке Татегами и начал ее поглаживать. Киойа недоумевающе посмотрел на него.       — А мне понравилось.       — Что именно — как я тебя душил, или как целовал? — спросил Киойа в извечной своей издевательской манере. — Потому что если первое, ты мазахист. Ты в курсе вообще, что наши общие знакомые обо всем узнали? А ведь я с самого начала любил тебя, я…       — Что? — глаза Джинги расширились. — Так ты уже давно меня любишь?       — Ну, в общем, да, — Киойа вздохнул, снова с осторожностью наваливаясь на Джингу. Его кулон лег Хагане на грудь. — Только вот ты этого никогда не замечал.       — А все эти вызовы на бой? Обзывательства? Злость? Это все — показуха?       — От любви до ненависти один шаг, — парень пожал плечами. — Но иногда любовь и ненависть так легко спутать… Что делать будем?       — Как что? — Джинга смотрел на него невозмутимо. — Целоваться, конечно же! Потом можешь цветы подарить мне, я не против.       — Ага, нарву одуванчиков на обочине. Специально для тебя. А теперь помоги мне встать. У меня, кажется, радикулит.

25 июля 2014